Я, как обычно, пошла смотреть пациентов на операцию.
Иванов Николай Анатольевич, 62 года, поступил в онкодиспансер с диагнозом “рак правой почки”. Захожу в палату. На кровати, перед большим окном, сидит мужичок. Маленький, с залысинками и плешью, в очочках – разгадывает кроссворд.
- Здравствуйте, я анестезиолог. У Вас, завтра операция, – сказала я, как обычно.
Николай Анатольевич засуетился, отложил кроссворд, снял и аккуратно сложил очки в маленький футляр, поправил волосы, пригладил трико на коленях.
- Да, да, – сказал он.
Я начала задавать обычные вопросы – про аллергию, перенесенные заболевания. Дошла до вопроса венерических заболеваний.
- Сифилис, гонорея, ВИЧ – болели? – спросила я, не отрываясь от листка осмотра.
- Да, да, в детстве, – ответил Николай Анатольевич.
Я, удивленно, посмотрела на него. У него были серые глаза и наивный детский взгляд. И смотрел на меня, полностью доверяя.
- В детстве?! Это – как? – спросила я, улыбаясь.
- Понимаете, в 14 лет, я связался с плохой компанией. Там смеялись, что я еще – ну Вы понимаете, – беспомощно посмотрел на меня.
- Девственник, – отчеканила я.
- И привели меня к – ну вы понимаете, – он, опять замолчал, подбирая слово.
- К проститутке?!
- Нет, что Вы, – он замахал руками, – Она, просто, такая добрая женщина была. Я потом заболел и доктор, в тюрьме, сказал мне, что это гонорея.
Я совсем опешила. Если у такого человека, с трудом, но можно, допустить грех с женщиной, но – тюрьма? Что он мог сделать?
- А как Вы, простите за любопытство, в тюрьму попали? За что?
- Я же говорю – в плохую компанию попал. Родители много работали на заводе, нас четверо было, да еще, после войны. Старшая сестра – не авторитет. Пошли мы магазин грабить. Я на шухере стоял. Когда мои подельники, свистки милицейские услышали – ушли черным ходом. Меня и хромого Сашку поймали. Меня, что ловить, возле магазина так и стоял. Сашку словили, он сказал, что было нас только двое. И мне, в камере, сказал, если жить хочу, надо молчать. Я смолчал. Хотя, капитан мне не поверил – хороший был капитан. Мамка, на суде, шибко плакала. Отсидел я, всего, три года. На зоне меня не обижали. Столярничать выучился. Так по столярному делу и пошел.
Закончив осмотр, я пошла в ординаторскую. Миронов курил в окошко, пока никого не было.
- Всех посмотрела или мне, опять, оставила?
- Посмотрела. Представляешь, завтра не резекцию идет мужичок – такой смешной, безобидный…
Я рассказала Миронову о пациенте.
- Прямо Акакий Акакиевич, – рассмеялся Миронов.
- Ну, да! Акакий Акакиевич, магазин бы, не грабил.
- Шо ты хотишь – эхо войны.
- Ну, так–то, да.
Когда он появился я не заметила. Увидела в коридоре нового доктора, спросила о нем.
- Ты, что – это сын профессора К* из …
Я, критически, глянула на сына – маленький, худенький, вертлявый. И, мысленно, окрестила его – “Напольён”. Удивительно, но несмотря на все пережитое, я не запомнила ни имени, ни фамилии. Он так и остался – “профессорский сын”.
Прихожу в операционную, приводят Николая Анатольевича. Он, стыдливо раздевается, заворачивается в простыню. Кряхтя, охая и извиняясь ложится на операционный стол. Наша бывалая санитарочка, Викторовна, приободрила его:
- Не дрейф. Починят!
Николай Анатольевич, по-девичьи, покраснел.
И тут – в операционную заходит Напольён – задает вопросы операционной сестре, и я понимаю, что он не ассистент. Оперировать будет он.
- Он что – будет сам? – спросила я у операционной сестры, с надеждой на лучшее.
Лена была классная операционная сестра.
- Величина! – ответила Лена.
Выражение лица у нее было как у нашего хирурга – Напольёна – высокомерное. И она, так же смешно, задрала нос.
Ассистировать на операцию пришел ординатор первого года. Начали операцию. Все шло своим ходом – и наркоз, и операция. Обработка операционного поля, доступ. Наркоз, инфузионные растворы. Кровопотеря – немного больше предполагаемой. Переливание крови и свежезамороженной плазмы – все идет в обычном режиме. В общем, и хирург, и ассистент работали нормально.
И вдруг… Операционная сестра Лена, из–за спины ассистента, посмотрела в рану. Потом грубо отодвинула его локтем.
- Вы куда зажим наложили? – прошипела она хирургу.
- А что? Куда надо – на сосуды почки, – ответил оперирующий хирург.
- Эта почка – левая. Левая!!!
Окончание следует .....
Пишите, пожалуйста, комментарии. Мне очень важно Ваше мнение.