ПРЕДИСЛОВИЕ.
Все происходящее разыгрывается в данный момент в голове у старого учителя истории, который оказался перед диагнозом шизофрения, но совершенно не был готов принять его, как данность. Я сидел с этим человеком несколько вечеров, общаясь по скайпу, поэтому сразу скажу - все совпадения, исторические и неисторические, есть плод воображения Игоря Петровича.
Благодаря увлечению Миллиганом и Шьямаланом, темы всплыла в обсуждениях на далеком форуме, где я и зацепился языком с редкими друзьями Игоря - мне рассказали о его феномене. Большинство скептично настроенных читателей поморщатся и это их и ваше право воспринимать этот текст как исповедь, рассказ, новеллу, повод задуматься, повод не задумываться, но об одном я должен предупредить заранее - все это выдумка человека лишенного реальности в значении существующего здесь и сейчас, а следовательно все совпадения с реальными персонажами - являются вымыслом. Более того, один из главных персонажей:, с которым ассоциируется у Игоря Петровича прямая связь - Владимир Путин: по его описанию высокий, полноватый мужчина, однако энергичный. Хотя сомнений нет, Владимир является президентом РФ пусть даже это РФ целиком и полностью находится в голове Игоря Петровича, невыдуманного учителя по истории, города Москва.
1 .
-Уберите руку от уха, пожалуйста. - голос властный, уверенный.
Владимир и убрал. В правом ухе - стандартные помехи, проверка на высокие, средние, низкие. Микрофон протерли еще раз салфеткой и "ухо" замолчало. Посмотрел на часы. В часах надежно спрятался микрофон. Даже если все откажет, большие часы Patek Philippe Grand Complications на руке дадут сигнал, так что связь не потеряется. Система микрофонов - гордость российской разведки. Ручка, которую президент просит вернуть Дерипаску, она микрофон и одновременно рессивер последнего поколения. Случись что, по звуку найдет разведка где спрятался Владимир или кто его прячет. В левом ухе - военные. Их частоты не совпадали с правым, но оба оператора получали сумму звука, чтобы не говорить перебивая друг друга. Левое ухо - самое главное, там говорили редко, но если и говорили, то всегда категорично.
Не дожидаясь команды, сам как-бы невзначай пригладил волосы и тихо сказал в циферблат: "Канал один, канал два, канал три". На том конце все три канала сразу закрепили за частотами и поставили "замок". Замок -глушилка, доставшаяся в "дар" от немцев. Абсолютно злобная история, о том, как глушилку эту подтащили максимально близко к границе с Россией, в Белоруссии, а ФСО перехватило сообщения по евро, сразу же поставили Python на просчет и выгнали на точку своих гончих. Из 2000 позиций на карте, половину сразу слили, потому что показывало чушь, вроде большой воды или Амурских берегов. А остальные прочесали быстрее, чем за 18 часов. И уже когда определили xyz, под шумок, ночью, переползли на ту сторону, благо, охраняется "та" сторона, как бог послал. 30 человек охраны усыпили, а потом сели за руль и перегнали "Замок" на российскую сторону. С утра крику было! Все -равно, что у Кадырова любимый Lamborghini Reventón увести ночью. Просыпаешься, а у тебя коня украли. Да еще и с такими "ушами", что в них слышно, как в космосе спутники шуршат. Судя по всему, обиду немцы с тех пор и затаили очередную, но в сети новостей почти и нет про это. Признаться в таком позоре дело последнее.
Из Лобковичей приграничных, в Русское своим ходом этот аппарат поехал. Там его на платформу и далее - прямиком на разборку. По 130 трассе на Хачевку, Кудиново и в родное Бачурино. В Кудиново остановились на полчаса - всем бойцам шаурмы купили за счет генерала. Бойцы стоят жрут довольные, сзади на платформе стоит бульдозер не бульдозер, как - будто "камаз" военный сломался. А там микросхем одних на 30 мультов. Зелени. Бриллиантовый "камаз" выходит. Да только не "камаз", а самый, что ни на есть боевой "мерин".
Лукашенко про засаду немецкую не слышал, или сделал вид, что не слышал. Обещал разобраться, но на деле, только зря на своих наорал. Кого-то даже понизили, кричали, что "русские провокацию кинули", но наши со смеху покатывались, слушая, как в Дроздах искры летают. Володя улыбнулся, вспомнив, как в ту ночь его дважды будили, докладывали, что удалось поймать, и что бойцов шаурмой наградили.
"Замок" - забрали себе, а колеса с 1000 сильным двиглом пустили в хозяйство. Так и слушали и глушили нонче на немецких запчастях. -"Сэкономили денег" - любил шутить Нарышкин.
2.
Вокруг прессконференции, которая должна была начаться через 10 минут уже вспыхнули вопросы. Место было экранированным, то есть глушить или наоборот, усилять звук, картинку, рации - все было проблематичным. Решили рации отключать, а звук писать с общих микрофонов, которых успели повесить двадцать одну штуку. Панорамный звук всегда хуже направленного, он "сосет" все шорохи и часто отвлекает от спикера. Но такая связь была нужно только для защиты и для анализа ситуации. Основная часть секьюрити сидели по-прежнему на рациях, а охрана внутреннего кольца - требовала сотовые телефоны отключать. Минимум остальных сигналов. Один должен слышать всех. Все должны слышать одного.
Костюм от Brioni в нужных местах скрывал передатчики, а тонкая стальная пластина в районе сердца и такая же в районе живота - наводили на мысль о портном, который стал отчасти оружейником. Костюм - бронежилет. Страна-крепость. Союзники -враги.
Левое ухо прорезалось: - Синий кейс, черный цейс, белый рейс.
Владимир глядя в зеркало повторил: - Синий кейс, черный цейс, белый рейс.
Это было важно, чтобы даже незначительные изменения в словах фиксировались ухом без напряжения. Калибровка ушных микронаушников была процедурой столь же обязательной, сколько и проверка еды, ближайших крыш, автомобилей, прессы и даже толщины стен.
-Ботокс, слышу вас. - произнесло ухо.
Президент улыбнулся. - "Ботокс" было выдуманным прозвищем, причем выдуманным подставным агентом по фамилии Швец, который в свою очередь являлся попавшимся в капкан израильским провокатором. Обнародованное интервью с Швецом, выглядело, как слив важнейшей информации, но разумеется, информация была взята из тщательно выдуманных источников. Однако, кличка прижилась. В качестве безобидной шутки - "ботоксом" было разрешено шутить время от времени самым близким сотрудникам. Впрочем, когда подобное было сказано Ивановым, шутка не прошла. Фамильярство было той вещью, которое президент ненавидел. Всем сердцем и душою он отталкивал от себя тех, кто пытался быть запанибрата. Потому что казнить потом было немного сложнее. "А казнить всех придется" - говорил ему Иваныч, которого Владимир видел несколько раз в жизни, в основном в Дрездене. - "Казнь не вину снимает, а накал в стране".
К нему наклонилась девушка прессекретарь, имя которой не нужно было запоминать, поэтому уши молчали.
-Владимир Владимирович.... запускаем через три минуты.
-Запускайте, - ответил спокойно. Ему эта конференция была не нужна. Она маневр, который отвлечет людей. Отвлечет от других проблем. А они были, они были всегда, только утешало, что даже в случае ключевой ошибки, был "второй шанс", "третий шанс" - чего не могли себе позволить Немцов и сотоварищи.
-Хакамада - хорошая девочка, - подумал вдруг. -Не одобряла, но вперед не лезла. Где она кстати?
И тут же самоанализ. Хакамаду вспомнил потому что недавно разглядывал гравюры японские.
Привезли оригинал из перламутровых вставок и слоновой кости. Необычная техника, кость в Японию в те времена завезли видимо торгаши, а перламутровая техника - дивная. Тема гравюр - "потеря хозяина". 11 работ, в которых ронины вспарывают себе животы, отрезают голову, медитируют в горах. Красивые гравюры. Раздался треск, который был неуместен. Владимир поднял руку, как и положено. Жест означал неисправность. Тут же подлетел телохранитель, склонился. Был отодвинут рукой.
- Я сам, спасибо. - сказал глава. Встал, одернул слегка пиджак и зашагал в аппаратную, благо она была за стеной.
3.
-Я пришел спросить, что у вас происходит?- сказал Владимир входя в комнату, размером гораздо большую, чем даже его домашний кабинет. Здесь трудился небольшой коллектив очень разновозрастной, но дружный. Несколько компьютеров стояло на столах, а все стены были завешаны экранами, из-под которых торчали провода небольшими, аккуратно свернутыми пучками, завернутыми в полиэтилен. Каждый компьютер имел ручку сверху, чтобы переносить его было удобнее. Телефонов не было, но были рации, а также десятки радиомикрофонов, которые стояли на столе, пронумерованные белым маркером прямо поверх корпуса.
- Вовремя. - сказал немного невнятно, Олег Анатольевич. Он был старым и верным псом, но лицо его выглядел откормленным и здоровым.
Он стоял у стола с наушниками в руках, которые только что снял, потому, что вошел Владимир. Олегу было уже под 50, но строевая подготовка дала ему стать, выправку и немигающий взгляд. Его мнение стоило мнения всего военного эшелона, потому что он знал, о чем думал каждый подчиненный. Каждый из них был на особом счету у Олега, потому что любая неучтенная копейка была оправданно забыта, только лишь потому, что за нее следовала услуга, во много раз более дорогая, чем краденный рубль. Во всех остальных случаях либо убивали, либо разжаловали.
-Володя, - давай садись. - Нам нужно проверить твои уши.
Владимир сел и осмотрелся. Многие вещи в этой комнате, он видел и в предыдущих комнатах, в которых оседал отдел сбора информации. Главный "суфлер" Володи, человек, который мало говорил вне микрофона, сидел закинув ногу на ногу, высматривая в отчетах на экране, хоть что-то. Справа от большого "мака", стояла кружка с гербом фсо, которую кто-то забыл в комнате.
-Добрый день. - сказал он тихо, но единственный в комнате, кто услышал его настолько отчетливо, словно, тот стоял у него в ухе - был Владимир.
- Добрый день, Сереж. Хорошая работа с Онучиным. - похвалил Володя. - В следующий раз только начинай с мест работы - мне так удобнее сейчас работать с прессой.
-Конечно, - тихо согласился Сергей. И опять- таки, в комнате этот шепот услышал отчетливо лишь Владимир, да и то, не слишком отчетливо, потому что в этот момент микрофон в форме ушной раковины из уха его доставали пинцетом.
Микрофон достали и отключили от суммы. Сумма звука шла из дублирующих источников, но замена требовала несколько минут. Это время можно было расслаблено сидеть, но Владимир решил узнать детали прессконференции.
-Что мы скормили им на этот раз?
- Пистолет Сердюкова.
-Да? Что говорят?
-Говорят, что это был не пистолет Сердюкова...
-Ну, запускайте, тогда сеть. "Новички" эти кто украл выясните. Провокации эти зачастили. Общественность?
-По состоянию на данный момент, фейсбук решительно опровергает иные мнения. Мы скомпрометируем главштаба, а наш стимулятор выводит новый сетевой план пропаганды "Лук". Сейчас мы продаем в нем паспорта. И легкие наркотики. Паспорта выводят нас на арабов, потому что они уверенно используют тор, как свой дом родной. А гашиш для них, как валюта.
- В прошлый раз, когда кое -кто с этими наркотиками связывался , закончилось все плохо... Уточни, какой сейчас прогноз на рост биткоинов, а также кто сосредоточил в России основной пул новых криптовалют. Думаю, нас будут спрашивать про утечки бюджетных денег и можно закрепить веру в киберпреступников.
-Будет сделано.
- Вадим , а где Дима?
-Дима сейчас идет спать.После перелета, он не выспался и ему только что порекомендовали два часа сна перед встречей с ЮНЭСКо.
- Благотворительность?
- Нет, пока что просто жалобы и предложения.
Владимир улыбнулся.
- Принеси мне Radeberger.
- Бокал или бутылку?
- Бутылку и бокал, - сказал Владимир. -Пить из бокала аппетитней, глоток меньше, а вкус рождается вместе с запахом во рту.
Микрофон отчекали и он уверенной походкой вышел в зал к десяткам фотовспышек.
-Здравствуйте. - начал он прессконференцию.
4.
«Царская охота» - хороший ресторан, когда речь касается встреч, но в других случаях он любил загородные дома-резиденции. Не высокие заборы делали такие места безопаснее, такие места делали времяпрепровождение значимее. В таких домах с большими залами рождались спокойные разговоры о неспокойных событиях и сложных решениях. И здесь было современно, утонченно, кастово. Такая Россия казалась царской и влиятельной. В живых обоях сидели бабочки, а паровые увлажнители рассеивали воду с глубины 3000 метров, создавая максимально оздоровительный эффект для кожи рук и лица.
Балерина зомби скользила по кафельному полу, оставляя влажные следы от набухших кровью пуантов на белом мраморе. Оркестр играл неосвинг, цветные галстуки - единственный допустимый элемент индивидуальности отличал самых молодых участников от тех, кто был сам по себе весом. Окна резиденции в Псехако выходили на плавные линии сугробов, а в зале - напротив камина, находилось не более 10 человек, среди которых было две женщины, с безупречными зубами и ногтями. Это был хороший, но тяжелый денек, в нем было время для смерти и время для спасения чужой репутации.
Азотом охлажденный виски 30 летней выдержки для тех, кто помоложе и эксклюзив от Хеннеси для верхов. Вкус, с едва улавливаемыми нотками земляники, приправленный как - будто цитрусом, был бесподобен. Каждый раз глоток забирал мысли все глубже, заставляя расслабиться... Кадыров выделялся своим голосом, но неоднократно предупрежденный всеми, старался не повышать голос, что-то рассказывая советнику. Ко всему прочему, в его ухе теперь тоже жили голоса, которые направляли его ошибки в русло общей выгоды. Владимир не любил вспыльчивость кавказских народов, потому что выдержанность и умение скрывать свои чувства, вызывали в нем больший интерес, чем открытое проявление эмоций. Именно поэтому он неоднократно просил подготовить ему выдержки из корана, где можно было найти объяснение какой-нибудь дикарской выходке. В общем и целом, православие тоже не очень устраивало его, потому что мешало сконцентрироваться на политической игре. Но, в силу того, что игра была и без того наполнена персоналиями практикующими православные правила, приходилось брать поправку и на этот аспект.
-Сейчас модно быть православным... - сказал ему как-то в беседе Кирилл. -Смотрите, у нас и рэп поют, и выставки благонамеренные, еще сейчас делаем моду. Будут у нас шиться платки и красивые народные костюмы, чтобы помнили традиции...
-Но, сейчас модно быть мусульманином, - тихо возражало в этот момент левое ухо. -Статистика показывает рост в среде молодых людей, мусульманство лидирует, но не спорь. Аккуратно переводи разговор на Наро-Фоминск.
- В Наро-Фоминске были недавно, сказал Владимир. - Красивые храмы стоят, но нужен ремонт. Восстановим порушенные святыни, что скажете?
-Великая весть! - обрадовался Кирилл.
Им принесли чай с лимоном и немецкие пирожные с марципановым кремом в глазури из ореховой пыли. Черный шоколад украшал вензелями каждое пирожное. Казалось, верховный канцлер всея небесная, расписался пером, выдранным из хвоста самого черного ворона по всему блюду.
- Вкусно.- похвалил Кирилл.
Президент поблагодарил его за встречу и патриарх вышел получать у секретаря президентскую волю в конверте, с дарственной фотографией, которую уже не имело смысла делать. Лица и Владимира и Кирилла были тщательно выкроплены и вфотошоплены в интересных интерьерах Оруженой палаты.
Та встреча подарила простой вывод о "выгодном мире духовного единства", а также научила кондитера не использовать ореховую пыль на пирожных. Владимиру не понравилось, что от нее можно чихнуть. Это было бы "забавно", а забавным мог казаться Жириновский, Немцов, но только не глава.
Володя сидел в кресле, глядя, как балерина-зомби падает в мешковатой позе и делает вид, что пытается встать. Рядом, заботливо сидела Юмэ - собака породы акита-ину. Она внимательно следила за движениями балерины в зеркале за ее спиной. Казалось, что собаку больше интересовало отражение, чем редчайший оригинал. Добыча зомби танцоров, стала редчайшим видом искусства, в котором преуспели японские художники и русские медики. Союз этих сил создавал замечательные и деликатные условия для выращивания клонов. А в голове клонов известных танцоров не оставлялось ничего, кроме желания делать то единственное, что им оставляли из личности - ремесло. Оставшиеся участки неповрежденного мозга отдавали столько времени ремеслу, что ничто другое более и не работало в них, только стремление доводить роль до отточенности. Эта балерина влюбилась в нихон буе. Ее движения были и рваными и точными одновременно, но в глазах не было ни боли ни грусти. Совершенные и бесконечные переплетения касаткинской школы балета и буто второй половины 20 века она умещала в танце, который должен был исполнять юноша. Но в современной России старые традиции символично переплетались с грубоватыми силовыми приемами, что и отражали движения зомби.
Как почти умершее дерево вдруг из последних сил рождает ветвь белоснежных цветов, так может развернувшись, подбежать и поцеловать вас человек, с которым вы попрощались навсегда, после долгих лет жизни вместе. Об этом было все в этой пляске, в которой смешались разные стили и звуки бамбуковой флейты находили гармоничную импровизацию в электронной обработке.
Владимир перевел взгляд на скользящую к нему фигуру. Это была настоящая майко-гейша с зеленым чаем. Она была сто процентной японкой, в правильно подобранном кимоно и сандалиях окобо. Каждый шаг ее сопровождался звоном бубенцов на сандалиях. Подойдя, она склонила голову в низком поклоне и Юмэ понюхала поднос с чаем и лицо японки. Если бы собака узнала запах хотя бы одного из 300 известных ей видов яда, то укус в лицо был бы первым, что ощутила прекрасная юная кожа ее игривого, чуть мальчишечьего лица.
- Чай... Врадимир Врадмировичи...- сказала она, мило картавя. Ее руки были изящными, перламутровые зубки прекрасно блестели в мягкой темноте рта, под приоткрытыми губками. В руке она держала старый поднос, на котором перламутром же были изображены наивные сценки из жизни горных храмов. Вот - снег засыпал храм по самую крышу. Только кончик пагоды выдает очертания сугроба. Только окна павильона намеченные резцом выдают расположение всего храмового комплекса. Из снега торчит дерево, но оно кажется карликовым, потому что над ним высится айсберг, белоснежная махина льда и снега, очертаниями напоминающая Кайлаш. В чашке сидит маленький блик, который играет со светом,
-Домо аригато...- сказал Владимир принимая чашечку.
-Акеми...- добавило левое ухо, никогда не спящее, всегда готовое помочь.
- Домо аригато, Акеми. - повторил он, с улыбкой.
Акеми засмеялась, ей было приятно, что президент знает ее имя.
- Акеми означает... - начал Владимир.
-...яркая красота. - сказало левое ухо.
- Яркая красота! - сказал президент и увидел, как Акеми согласно наклоняет голову, соглашаясь со своим именем, которое сейчас произнес такой сильный человек, такой влиятельный господин.
-Соответствуй! - сказал он ей, отпуская ее прочь. Она заскользила прочь, звеня веселыми колокольчиками, ведь долго разговаривать с Владимиром ей было попросту запрещено, но согласно этикету если он что-то говорил ей, она должна была слушать. Поэтому, уходя, она еще раз поклонилась принимая навет.
Чай раскрылся в носу запахом цветов в свежих горах, а чашка была такой тонкой, что пальцы ощущали, как близко горячий напиток. Левое ухо сказало:
- У нее рак.
Владимир не отвечая, продолжал держать чашку, принюхиваясь.
Левое ухо сказало:
- Она не знает.
Владимир сделал глоток. Зеленый чай не вызывал никаких мыслей, только образы, сотканные из теней, глубже заскользили по стенам.
Владимир заставил себя задуматься.
- Если в Крыму сделать следующую встречу с Рипером, позвать туда же Дзанарди, Кастро, но не звать Ибаньесо, тот обладает не лучшим качеством - вытягивать жилы взглядом... может ли такая встреча сделать невозможное? Пустят ли Россию на рынок? Но придется отдать им то, чего у них нет. Это было бы бесценным для них даром. Щедрым. Покровительственным. Но в рамках развития страны это заметит только пискливая оппозиция и горстка стареющих журналистов....
-Когда у маленького человека есть длинный меч,- говаривал тренер Анатолий - он будет бесконечно полировать его.
-Этим и отличаются супердержавы....- начал говорить вслух президент. По еле ощутимому волосками уха возникшему напряжению, он понял, что по ту сторону микронаушника тоже началась работа.
- Этим и отличаются супердержавы от малых стран. Масштабом самопожертвования. То, что для одних крайняя, критическая мера, для других - просто еще один этап.
Левое ухо доложило: - Записал , Владимир Владимирович. Пора спать, уже к полночи время.
Просто еще один этап
Сверкнула молния , отраженная рекой
Пугливо прячется мышь
5.
В который раз пришлось увидеть лицо Собчак по телевизору, стоящему в холле. Неприятная гамма исторического раба, вставшего на рельсы обещанной славы, поющего себе дифирамбы позабавила. -Скучная игра, все-равно это скучная партия....нет у них времени думать, только воровать хотят. - думал Владимир.
Время опять шло к ужину, который обещал быть спокойным и традиционно ярким. Как и вся жизнь. Можно было все и всегда можно было все сделать по-своему. Как заблагорассудится.
В столовую внесли шоколадный фонтан, который лился на серебряные бедра Одиссея, державшего чашу . В нее сразу же обмакнули мангустин и поднесли на десертном блюде, чтобы он мог попробовать.
-Вкусно, -подумал он. -Вкусно, но не мог бы есть каждый день. А вот грушу бы сейчас отведал... Да только можно и забыть про нее, ведь врачи велели пока воздержаться от груш и дыни. Но можно чернику. Где же на столе черника?
-Чернику мне найди...-сказал повару, который стоял молча рядом. Тот, кивнув, убежал искать. Из динамиков bang and olufsen заструился Stabat Mater Шуберта. Торжественно и немного печально, что сразу заставило немногих смертных за его столом смолкнуть. Звякнули приборы и он начал есть чернику, которую бесшумно поставил перед ним повар.
Впереди были прохладные простыни и свое лицо в зеркале над умывальником, уже без грима, уже стареющее.
6.
Медленный ассоцинатив отрывков слов и звуков, произносимый в разных участках дома, доносился из десятка наушников. На одном из них, как выражаются операторы, сидел долговязый мужчина в серой рубашке. Волосы его были длинноватыми, для сотрудника охраны, но и не доходили до плеч. Великие уши. Главный по ночному дворцу. Всю свою жизнь, сколько он помнил себя работающим, он слушал дом. В свои неполные 40, он научился слышать, как из-под разных дверей вырывается сквозняк, от одной единственной открытой двери, которую скоро закроют, потому что время приближается к нолю часов. Научился слушать тишину, вкрапления собачьих шагов или писка насекомых, или шороха бабочки. Потом его перевели в другой дом, который он выучил на слух, оплетя его сетью микрофонов. Поначалу он использовал всего десяток, но со временем дома становились больше. Конечно, сейчас можно было бы доверить это компьютерному отслеживанию, но только не все доверяли компьютерам, а тут был уже знакомый и суперпроверенный человек. Благодаря ему, судьба страны была много раз изменена, потому что он предотвращал массу неприятностей быстрее, чем о них успевали узнать пожарные, скорая или охрана.
-Что ты знаешь о жизни во дворце? - спросит его однажды, как бы невзначай, но в тоже время случайно, девушка лет 15, которая пришла на экскурсию в высший дворец власти - в Кремль. Ее губы оказались возле зеркала, за которым сидел он - монгол Батбаяр, который менял фамилии также часто, как и микромикрофоны. Shure und seiheiser slut - написано было на майке, которую ему подарил остряк друг, с которым они поехали охотиться в короткий 7 дневный отпуск. - Конечно, ни shure и не seinheiser, -объяснял потом сам Батбаяр.
-Уши мои - вот главный дар,- говорит он и замолкает, когда его спрашивают, что ему нравится. Сидит слушает то, что вокруг творится, только глазами иногда водит немного из стороны в сторону.
С детства, Батбаяр прославился не только слухом, но и ростом. Для монгола его 185 сантиметров, были выше обычного. Все это вкупе с длинноватыми волосами, которые ему разрешили стричь не так часто, монгольскими же гондолами глаз, плохо растущими усами и немногословными комментариями всего, чего бы его не спрашивали.
-Так, что ты знаешь о жизни? - спросила его девушка, 15 лет, эфирное создание, захотевшее покривляться с зеркалом.
-5 главных домов и 11 загородных резиденций, - ответил Батбаяр. - 71 автомобиль. Два бомбоубежища, одиннадцать ресторанов, бесконечное количество прессцентров, залов, кинотеатров, домов культуры, штабов... - и сам засмеялся, так хорошо он помнил все эти долгие ночи.
Но самое главное и важное было то, что иногда, вечерами, он слышал о чем говорит ухо с Владимиром. Иногда, это были страшные вещи. Но именно потому, что он знал, какие возможности скрывают уши президента, никогда его рот не открывался чаще, чем нужно. Иногда, Батбаяр будил своего сменщика, который обладал конечно несравненно меньшими возможностями, но все же они были больше, чем у миллиона его сограждан. Батбаяр ложился и спал, если нужно было спать на посту. Или ехал домой на метро, поскольку именно так и было решено сделать для его безопасности. Просто входил в зал метро, через секретный вход на площади Революции, в оранжевой тужурке рабочего и на последнем поезде ехал домой. Только вместе с ним ехало шесть таких же рабочих вооруженных пистолетами, готовых в любой момент пристрелить любого, кто решит пообщаться с Батбаяром. Они патрулировали его до депо, откуда на обычном ПАЗе довозили его до дома. Благо, Китай -город был совсем недалеко.
Однажды, в ПАЗ влетел человек не из их компании, незнакомый, явно кавказского типа мужчина. Стоящий у дверей охранник попытался остановить его, как и предписывалось по действиям в экстренных ситуациях, но тот неожиданно легко ушел от захвата, прошел вдоль корпуса и локтем прижал сотрудника к автобусному окну. На это ушли считанные секунды,
Батбаяр услышал звуки отщелкивающихся предохранителей в специальных кобурах, на животе каждого их охранников. Он услышал, как в хохловском переулке откупорили бутылку с шампанским, как засмеялась в окне 3 этажа девушка, как вышел со свистом воздух из ноздрей охранника, что стоял прижатый неудобно к дверям.
-Я Зубайра... - крикнул мужчина. - Вас всех выкину нах отсюда.
Батбаяр видел, как несколько его охранников молча встали, а один из них сказал негромко:
- Зачем ругаешься? Мы домой хотим, работали, кушать хотим, тут ты дерешься, это вот плохо ты выдумал.
- Вас всех трахают, гётвараны.
Это был самый простой вызов на драку, что-то вроде того, чтобы сказать незнакомым людям, что ты их "мамаротеб...л". Это был вызов.
Простой, примитивный, глупый вызов человека, который соскучился по боли на лице. Эта боль иногда очень нужна, чтобы с утра ощутить себя кротким, послушным, виноватым, раскаявшимся. Это и желание обидеть и еще более сильное желание попросить прощения. Но не все заходят в своих размышлениях так далеко. Не все и слушают обьяснения. Боль, боль, боль и еще раз боль - искупление за грязный язык и такие же грязные помыслы. Когда первая парфянская стрела полетела в воинов Марка Лициния Красса, чтобы стать вестницей победы, чтобы затопить всех его воинов смертью, чтобы не остался ни один из открывших зев свой.
Охранник подошел к Зубайре, положил руку на поручень рядом с его плечом и тихо сказал:- Дай нам уехать...
Зубайра был пьян и как большинство пьяных людей он был склонен к театральному жесту.
- Нах..й вас всех,- сказал он и вышел из автобуса, спасая свою жизнь, в которой все -равно его ждало одиночество и предательство.
-Поехали, давай. - сказал охранник и сел рядом с дверью.
Батбаяр прислонился лбом к пуленепробиваемому стеклу и тихонько запел. Ему запомнился этот вечер еще и тем, что как только автобус тронулся, каждый их охранников тихо вернул предохранитель на пистолете в исходное положение. Все, кроме одного, самого молодого. Еще долго тот тоже пялился в окно, думая, вероятно, о том, что вот-вот, только что он не убил своего первого человека. Пахло разными мужскими духами, рычал мотор, играла песня, и уже перед самым домом Батбаяра, молодой охранник поставил свой пистолет на предохранитель.
Батбаяр вошел, расстегнул рубашку и пошел в ванную. Там он тщательно вымыл руки и ноги. Освежил лицо водой, дал ей стечь по рукам в сток. Все это время приводил мысли в порядок, слушал мысли, слушал себя.
Затем вытерся полотенцем, вышел и прошел в гостиную. Там было тихо и свежо. Батбаяр сел и начал ночной магриб.
7.
В ту ночь президент и спал и не спал. В его спальне стояла такая прохлада, что незаметно для себя он замерз и даже не заметил, как в его спальню вошла девушка и легла рядом. Движения ее были такими легкими, что казалось, будто ее и нет. Но она была. И какая-то твердая, треснувшая по краям энергия окружавшая его, как броня всегда успокаивающая ее - вдруг, в этот раз, не успокоила. Она пыталась прижаться к нему, но он - он ПРЕЗИДЕНТ, нерушимая сталь страны, тиран и судья, с пассатижами пальцев, клочками шерсти на плечах - был, как больной ребенок.
Положив руку на его лоб - она ощутила жар. Казалось вся страна горит вместе с этим лбом. Датчики под простыней фиксировали этот жар, но никто не входил в покои. С открытыми глазами она ушла в вещий сон.
Во сне приснилось страшное. Как будто безглазый,бессильный Володя пытается ползти куда-то по полю. Земля там, где он полз - становилась черной. А полз он по лугу такой зеленоты невообразимой, что глазам делалось больно. Но за ним тянулась черная - пречерная колея, такой какой-то горелой сажи по цвету, что касаться было боязно. И боязно было за Володю, как-то уж очень тяжело он полз. Переставлял руки, вонзая разбитые уже пальцы в кровь, в зелень эту травяную и пытался подтянуться на руках и ползти дальше, но не выходило ловко. Еле еле получался у него сантиметр -другой. Луг казался бесконечным и уныние нахлынуло на нее, ведь одолеть этот путь не под силу было одному человеку. Раздался крик какой-то страшный в небе - посмотрела она в небо, а там кружатся страшные птицы.
И прилетели эти черные птицы и пытались клевать его пальцы, но она прогнала их. Приползла змея следом. Она ей протянула косынку свою белую, в которой выступала - змея забрала косынку и уползла. А он все полз... -Какой же силы невообразимой человек, - подумала она. Уж и ее силы ушли, а Володя все вонзает пальцы в землю, все ползет и не стонет, только трещат ногти его там, где входят в кости пальцев.
Она пытается поднять его, поставить на колени. Пытается просунуть руки под плечи его, но он тяжелый, как вся Русь - неподсилен ее напору. Вся измотавшаяся, она стала смотреть куда же он ползет, а он, оказывается ползет к храму огромному, белому и небосвод затмевающему своей громадой.
Что же это делается, что же это происходит, матушка? - спрашивает она у неба, но оно молчит в ответ. Бесконечно долго идет она вместе с ним к храму, а он - рядом, ползет лицом вниз. Она шагает медленно, молитвой обращаясь к высочайшему владыке. Но нет ответа. Только словно в пустых бутылях ветер воет. И вот он вход, словно скрижалями по кругу ворота храма опоясаны. И входит она туда, поворачивается и видит, что Володя вползти не может. Невесть откуда взявшиеся решетки торчат из земли и шкрябает Владимир обрубками пальцев по ним, трется лицом истертым, но вползти не может. Нет в нем силы достаточной, чтобы согнуть решетки и только как - будто где-то в ее голове вой начинается новый, будто Зверя убивают архангелы, а не как ветер в бутылках. И отворачивается она от него и вздрагивает, потому что видит огромное, многометровое око распахнутое, которое взирает на нее в упор так пристально, что от взора этого она просыпается сразу же и видит, что постель пуста...
Он встал уже и ушел, а будить не стал ее. И тогда услышал Батбаяр, как плачет в спальне царя - девушка, как сотрясаются ее плечи и спина в бесконечном вое. И он снял наушники и положил их на стол, уважая чужое горе, сторонний навык, женское чутье и понимая, что где-то почернела степь.
8.
Эта тревога выдернула из сна, но уже отточенное движение рывком подняло сильное еще тело из сна и второго стука в дверь не последовало. Одеться, выпить стакан нежирного кефира. Подождать, пока выбреют. Подождать, выслушивая свежие новости в наушнике, который принесли на подносе в белой коробочке. Через 14 минут они уже неслись на встречу по абсолютно пустой дороге зная, что где-то стоит огромная пробка из машин, которые проклинают "ведерки". И его лично. В машине он позволил себе чуть распустить галстук.
Входя в кабинет, наполненный известными ему людьми он увидел, как все встают. Кивнув головой, он разрешил садиться.
-Здравствуйте. - поздоровался Владимир. -Приступим сразу. Кто нашел дыру первым?
Правое ухо тут же отозвалось именами и цифрами, но вдруг вступилось и другое ухо.
-Не слушай правое ухо. Нас предали, - вдруг сообщило левое.
Владимир прижал палец к правому уху, старательно вслушиваясь в брань, которая неслась из одного уха в другое. А брань неслась отьявленная - с оттяжечкой, военные ругали информаторов и дипломатический корпус, при этом вместо аргументов это был набор злобных слов и отрывки каких-то фактов.
-Нам, что нужны снова 91 год? Снова сосать американский хер? - кричало левое.
- Девяносто первый? Володя, какой 91! Они не могут представить себе, что-то хуже 91, потому что ничего кроме 91 не коснулось их аппарата...- кричало правое.
-Какого аппарата? - спросил вслух Владимир и тут же взял себя в руки. На него смотрели. Так вести себя мог только неуравновешенный человек, а казаться таковым - он себе позволить не мог - рядом были люди, которые были замешаны в конфликте. Впрочем, в ухе все поняли и на вопрос отвечать не спешили.
-... возьми стакан воды. - приказало левое. - Это знак для нашего человека. Как только ты возьмешь стакан, начнут пытать корейца.
Владимир слегка поднял бровь и стакан. Глоток воды не показался чем-то сложным, таких глотков он сделал миллион и сделает еще два, прежде чем глотки станут просто глотками, за которыми ничего не стоит.
Правое ухо тут же заорало: - Кореец им ничего не скажет, он их же человек. Они нашли себе крайнего у себя же. Хуль их слушать!
-Время начинать новую войну, Володя. - сказало левое ухо. - Нас предали свои же банки. Твои, между прочим, друзья....
- Не понял, - сказал вслух президент. Его секретарь подняла голову и посмотрела в глаза ему. Пристально.
-Нам все понятно, а чего ты хотел узнать-то? Как начинать? - спросило левое ухо.
- Ну, я догадываюсь, как начинать. Мы уже начали.- сказал Владимир, глядя на полный кабинет народу. В это время, кто-то уже начал шептаться, а кто-то включил сотовый телефон, что было категорически запрещено.
- Ракетные залпы это не война. Это победа. А нам нужна война. Но за этим должны стоять не мы, само собой. Ты - воля народа, Володя. Веди туда моджахедов, веди туда негров, но не хохлов. Если хоть кто-то выйдет - ответов на вопросы не будет. Будет только пепел. - прошипело левое ухо.
-Это понятно. - сказал президент и посмотрел на окно, за ним - ясное небо, синее- синее, летнее. Так вот и меч, если на него смотреть, красивый и спокойный. И третий, внутренний голос подсказывал ему, что левое ухо сошло с ума. Но, на почве чего оно сошло с ума, предстояло разобраться. Правое ухо знало об этом что-то, но никаких аргументов в защиту или в нападение не следовало, что было само по себе уже довольно странно.
- Слушай внимательно. 1 апреля уже позади, так что шутки в сторону. Если есть сомнения, лучше сейчас.... - левое ухо замолчало.
Владимир встал и пошел к двери. У двери уже ждала охрана, которая знала, куда идти поэтому вопросов и ответов не последовало. Люди в кабинете расступились, кто-то встал, все молчали, однако уже щелкали пальцы по экранам. Батбаяр хорошо слышал эти пальцы и мысленно распределял тех, кто нарушил закон кабинета о сотовой связи, относительно сидевших и стоявших людей. Среди всех этих шорохов, стуков ножек стульев, каблуков, вибрации смс - он вдруг расслышал один звук, который уже слышал не раз. Это был звук выстрела, но выстрела из пистолета с глушителем. Негромкий хлопок где-то на другом этаже, в другом кабинете. Это было очевидно, но пока понять кого не стало - было сложно и он расслабился, принимая во внимание, что сейчас чья-то жизнь отлетает сквозь перекрытия здания, слегка ударяясь прозрачным телом о стекла, чтобы вылететь и стать частью московского ветра. Губы Батбаяра зашевелились, он читал молитву, но при этом весь был во внимании, ведь за одним хлопком мог последовать другой. И это ожидание могло привести к гибели империи, которую они строили потом и кровью. Хлопка номер два не было.... Хлопнули двери, раздался звук сообщения в чьем-то ноутбуке. Упала на окно штора. Как значительно может быть ожидание , когда слышишь даже свое дыхание, как велико значение отсутствия звука падения гильзы или щелчок падающей бусины четок на фоне уже совершенного убийства. Пряный запах сигареты... кто-то закурил в вытяжку. Где-то президент стоял у окна и смотрел на восток. Там не было ни грибов, ни летящих ракет.
-Это маневры, расслабься.- сказал голос в правом ухе. В следующий раз слушай, что правое говорит.
- Да! - ответил Владимир, только никто не предупреждал, что маневры будут.
- И не предупредит. - ответило правое ухо. - Ты слушаешь меня.
9.
Ты слушаешь меня. Ты слушаешь меня. Ты слушаешь меня даже когда ты не хочешь слушать. Ты учишься хотеть меня слушать, даже когда у тебя нет желания учиться. Повторяй за мной эти слова, повторяй даже спустя 40 часов без сна, подвешенный за ноги, с кровью в глазах, с мыслью забыться, ты всегда должен слушать меня. И так ты станешь великим разведчиком, но о тебе не будут говорить. И обо мне ты будешь молчать.
Девушка слушала молча эти слова, в комнате, где был только стол и стул. На столе лежал микронаушник, который она вставила в ухо и слушала этот поток простых слов, связанных в какую-то жесткую последовательность. Девушка больше не плакала, ее сны больше не были ее снами, а ее воля была волей народа, который жил в своих домах и ходил по утрам на работу. Это то, за что ее призывал умереть наушник в правом ухе. В левом ухе у нее ничего не было и это было настоящим подарком, хотя бы одним ухом оставаться живым человеком. Пускай, хотя бы на короткий срок. Пусть, хотя бы пока эта строчка не оборвется....
__________________________________________________________________________________________ Эта история основывается на модном в 2016-2017 акценте на шизофрению, который пришел на смену моде на паранойю, тоже заметном явлении в массовой культуре.
автор: Stalbi4 (канал автора в телеграмм: tg.me\stalbi4 - обмен пожеланиями и печальным юмором, темами новых рассказов итп