После спектакля фойе театра быстро пустело. Надев плащ и решив подкрасить губы, я подошла к зеркалу, но внутренний голос зашептал мне назидательно: «Негоже уважающей себя женщине, тем более в театре, делать это принародно. Спустись в туалет». Сопротивляясь чему-то в себе, я всё-таки подчинилась этому требованию приличия и направилась по лестнице в полуподвал, где находилось вышеупомянутое помещение. «А заодно снимешь и свой экзотический бант, ведь ты будешь возвращаться домой одна, зачем привлекать к себе излишнее внимание», - не унимался голос. Позже, вспоминая этот момент, я каждый раз просто физически ощущала, как те правильные мысли шли ко мне из-за левого плеча.
Войдя в первую комнату с зеркалами, я увидела двух девчушек лет девяти-десяти. Они о чём-то шептались, и глаза их лукаво поблескивали. Пройдя в дальний угол и повесив сумочку на какой-то крючок, я стала приводить себя в порядок. Вдруг, из комнаты с кабинками, вышел парень, лет двадцати пяти - тридцати, и, бросив на меня тяжёлый из-под лобья взгляд, быстро удалился из туалета.
– О, Боже! Чего только не бывает в жизни! – вслед ему, с иронией, воскликнула я.
Немного погодя, за ним вышла женщина и, покачивая головой, произнесла:
– Какой странный парень! Я говорю ему, куда вы идёте? – это женский туалет. А он, не обращая на меня внимания, прошёл в кабинку. Совершенно без комплексов! – заключила она.
– Да, нравы молодёжи оставляют желать лучшего, – поддержала её.
Женщина с девочками вышла, а я принялась снимать бант. Сколько минут ушло на моё «прихорашивание», не знаю. Но вот оно закончилось. Я сняла сумочку и, вместо того, чтобы сразу направиться к выходу, вдруг замерла на месте. В помещении стояла такая напряжённая, гнетущая тишина, что удивилась, как же этого я раньше не почувствовала!
Что-то удерживало меня на месте и не давало сделать ни шагу вперёд. И, как бы оправдывая возникшую паузу, стало вести со мной диалог: «Зашла бы туда, что ли». «Да нет, не хочу». «Но ты давненько там не была». «Ну и что?» «Да неизвестно, сколько тебе ещё придётся на остановке стоять». «Ну ладно, уговорили». И тут распахнулась дверь. Она открывалась внутрь, и потому, на какое-то мгновенье, сыграла роль ширмы.
И хотя мне не было видно того, кто буквально врывался в помещение, но я моментально догадалась, кто бы это мог быть, и всё во мне затрепетало.
Его я увидела раньше, чем он меня. Увидела, как в его стремительном движении, в безумно горящем взгляде проступало жгучее нетерпение: только бы успеть, только бы успеть! Он весь был устремлён в комнату с кабинками, будучи уверенным, что именно там найдёт меня. Он, никак не предполагал, что я задержусь у зеркала: даже не бросил взгляд в мою сторону. Я сама о себе заявила. Заявила, обрушившись на него потоком возмущения. Не в силу житейской мудрости: «лучшая защита – нападение», а в силу своего бойцовского характера. Какой бы страх ни приходилось мне испытывать, я никогда не теряла самообладания; всегда была способна дать решительный отпор хулиганам, проявляя при этом необыкновенную находчивость и дар красноречия. Потому даже в той роковой встрече я оставалась верна себе.
– Да что же это происходит?! – воскликнула я с менторскими нотками в голосе. – Ну, предположим, в первый раз вы ошиблись комнатой, а что вас заставило вернуться сейчас?
Увидев меня на прежнем месте, парень опешил. Но более всего, думаю, его выбила из колеи моя реакция, в которой не улавливалось ни капельки испуга, а, наоборот, чувствовалось наступление, которое строгий учитель обычно проявляет к провинившемуся ученику. Одним словом, фактор неожиданности сработал: на какое-то мгновение злоумышленник растерялся. Он опустил глаза, лицо его напряглось. По всему было видно, что им обдумывается новый ход. Возвращался-то он с чётко спланированным действием, в хорошо представляемую ситуацию, а тут нужно было на ходу всё менять! Я спутала его карты.
Он не бросился ко мне. Мой тон заставил его усомниться в том, что мы с ним – один на один. И потому, закрыв за собой медленным движением дверь, он мягкими шагами коварного хищника, который ни на минуту не выпускает свою реальную добычу из вида, пересёк переднюю комнату. Ему пришлось сделать шаг и в следующую, так как первый ряд кабинок начинался сразу от дверного проёма и не позволял окинуть взглядом всё помещение.
Я же, увидев, что он направляется не ко мне, обрадовалась, так как вспышкой возникла мысль: «Быстрей из этого угла! Поближе к выходу!». Его действие позволило мне обыграть нужную мизансцену: я, как бы следуя за ним и говоря ему в спину, беспрепятственно прошла к двери. Но тут новая мысль повергла меня в шок: «Ну и толку, что ты подошла к двери! Ты не сможешь ею воспользоваться, ведь она открывается внутрь! Стоит только повернуться к нему спиной – и он набросится. Он не позволит тебе выйти».
Известно, что очень малый процент нашего мозга участвует в мышлении, что человек способен мыслить во много раз быстрее. Не знаю, во сколько раз быстрее мыслила я, но убеждена, что мысли рождались не одна за другой, а сразу все одновременно. Это сравнимо только с одним – с глазами, которые, сконцентрировав на чём-то взгляд, способны ещё видеть и все предметы, попавшие в поле зрения.
Так вот, пока я делала свои первые три шага, задавая вопрос «А что вас сейчас заставило вернуться?», то мгновенно оценила сложившуюся обстановку: место отдалённое, я здесь одна, в ближайшее время сюда вряд ли кто войдёт, слишком мало людей осталось в фойе, а чтобы спасти меня, нужно войти немедленно. В глаза бросился керамический пол: по нему так легко будет меня тащить! А сколько кабинок! – в любой можно спрятать. А найдут моё тело только завтра утром, когда техничка придёт сюда прибираться. Нельзя ни в коем случае делать попытку к бегству, чтобы не спровоцировать его на немедленное действие, так как передо мной не грабитель (тот бы ожидал меня с обратной стороны, имея необходимый обзор), не онанист (характер поведения парня не соответствовал поведению той категории людей), не насильник (общественный туалет в театре совершенно неподходящее место для такого рода занятий), а маньяк, которому хватит пары минут, чтоб удушить меня, а потом искусать или исколоть ножом, удовлетворив так свои сексуальные потребности. Все мои чувства были обостренны.
Убедившись, что мы с ним одни, парень повернулся ко мне, приковав всё своё внимание к моему лицу. Теперь я понимаю, он хотел увидеть мой страх. Мы стояли друг против друга, и расстояние между нами было не более двух метров. Но, не смотря на обречённость и жуткое напряжение, я очень хорошо видела всё происходящее вокруг. Так я заметила, что воздух вблизи меня стал приходить в движение, как это бывает над раскалённой плитой. Этот струящийся воздух постепенно разрастался в объёме, который, вытягиваясь, приобретал овальную форму, упираясь своей вершиной в того, кто стоял напротив.
А тот опять начал входить в состояние одержимого. Поставив руки на бёдра и слегка раскачиваясь, злоумышленник стал сжиматься, как зверь перед прыжком. Взгляд его мутнел. «У меня один выход – говорить с ним», – пронеслось в голове. «Да, тебе не раз приходилось бывать в опасных ситуациях, и ты всегда достойно из них выходила», – поддержал моё решение внутренний голос. И тут со мной произошло нечто необычное.
Я вдруг ощутила свою голову очень большой, и в нее, в области правого виска, по какому-то узкому каналу (длинной примерно с мизинец) что-то стало протискиваться извне. Внутренним зрением я увидела мозг, по извилинам которого расползался какой-то сизоватый дым, и, как гром среди ясного неба, – Голос! Такой отчаянный, такой громкий, что я не сразу поняла, что этот Голос звучит во мне, что его слышу только я одна, а маньяк – нет: – «Бегом отсюда!» И тут же в ответ из солнечного сплетения, где всё, до боли, трепетало, ещё более отчаянно, закричал другой: – «Как?!» А в это время я в упор смотрела на парня, и ни один мускул не дрогнул на моём лице. Но, получив нужную команду, мгновенно сообразила, что ему сказать:
– У вас что, голова совсем не варит?! Может мне милицию вызвать? Так я это – сейчас!
Каждая новая фраза звучала сильней предыдущей. Своим тоном я низводила всё то, что его захлёстывало, до пустяка. Перед лицом Смерти я блефовала.
Последние мои слова подвели меня к следующему действию: я решительно повернулась к нему спиной и сделала шаг к двери.
Вот тогда-то и обнаружила, что время для меня преломилось. Мои движения стали такими, как в замедленных кадрах: вот, очень медленно тянется моя рука к дверной ручке, потом, не веря своему счастью, я медленно начинаю открывать дверь, отступая назад. В области солнечного сплетения явно ощущаю живое существо, которое, дрожа от страха, буквально захлёбывается от нетерпения: «Быстрей, быстрей!.. Ну, быстрей!» Я ощущаю его так, как беременная женщина ощущает толчки плода: они в ней, но они не её.
Могу только представить, что происходило с тем, кто стоял сзади, ибо почувствовала, как что-то жуткое и гадкое нависло надо мной, отчего я даже согнулась. Если бы в тот момент он увидел моё лицо, то непременно бы набросился на меня, потому что на нём ничего кроме ужаса не было: – «Боже, что я сделала?! – я повернулась к нему спиной! Сейчас он схватит меня за волосы и ударит головой о стену». Я почему-то чувствовала, что именно ей, в первую очередь, угрожает опасность. От нашего с ним напряжения звенело в ушах, дрожал загустевший воздух, окутывая всё лёгким туманом.
И вдруг в тот момент, когда, открывая дверь, увидела, как стал разрастаться желанный проход, а в груди некто воспрянул, обретая надежду, я услышала громкий голос – слева! – полный ехидства и злорадства: – «А это ничего не значит!» Не знаю, откуда взялись у меня силы даже не вздрогнуть, ведь мне показалось, что маньяк уже рядом, и эти слова принадлежат ему. Я с ужасом сейчас думаю о том, что если бы тогда, не дай бог, среагировала естественным образом и повернула голову на голос, злоумышленник не замедлил бы наброситься. Ему нужен был хоть какой-то толчок – малейшее проявление страха с моей стороны. Но всё моё существо было заполнено одним жгучим желанием: «Быстрей отсюда!» И, возможно, потому воспринимала всё, не касающееся моего спасения, каким-то отдалённым чувством.
Однако, стоило мне оторвать взгляд от дверной ручки и посмотреть туда, куда рвалась, как ужас мой увеличился вдвое: в глаза ударила темнота. Она простиралась на весь полуподвал, с одного крыла здания на другое; до лестницы ещё нужно было дойти, да и сама лестница была тёмной; лишь слабый свет из фойе кое-как освещал пару верхних ступенек (в стране была жёсткая энергетическая экономия). Всё моё тело стало неожиданно тяжёлым. Каждое, даже незначительное, движение требовало больших усилий. Переступая порог, я поняла, что опасность не уменьшается, а увеличивается: тому, кто находился за спиной, совсем не хотелось расставаться с тем, что почти держал в руках и что может ещё удержать.
Я ожидала нападения, понимая, что не смогу сопротивляться. Стал ясен смысл слов «а это ничего не значит». Но в тот миг, когда я представляла собой натянутую до предела струну, готовую лопнуть, вдруг увидела, на уровне глаз, вытянутое сизовато-голубое облачко, проплывающее справа налево, и услышала Голос: – «Да нет, он не посмеет. Он не уверен, что это произойдёт бесшумно». Я сразу догадалась, что это «облачко» как раз и являлось Голосом: в темноте просто была возможность его увидеть. Я находилась одновременно в двух мирах: в реальном и тонком. Не зря же вокруг меня был создан «кокон» их струящегося воздуха. Именно в том состоянии мне были слышны голоса тонкого мира: Ангела-Хранителя, Души и Искусителя.
И вот я уже за порогом – хотелось бежать. Но не могла! Пространство вокруг меня почему-то стало очень плотным (намного плотней воды), поэтому каждое движение давалось с огромным трудом. А может это мой вес стал легче лёгкого, и потому естественная среда воспринималась именно так? Одним словом, всё происходило в неестественно замедленном темпе. Когда я поднималась на первую ступеньку и какую-то долю секунды уже стояла одной ногой на ней, то ощутила неимоверную силу, которая потянула меня (как магнитом) назад. Потянула так, что я изо всех сил уцепилась за перила, чтобы не упасть навзничь. И хотя Голос произнёс слова, которые должны были успокоить меня и вселить надежду, но мой страх не унимался, ибо я чувствовала роковую близость маньяка.
Вторая, третья и последующие ступени тоже давались с огромным усилием. Я изо всех сил выкарабкивалась оттуда, куда тянула меня Смерть. Хотелось, как можно скорей, вырваться из зоны психоэнергетического поля злоумышленника, ведь даже на лестнице, вопреки здравому смыслу, подчиняясь всеохватывающей страсти, он был способен на безумие.
Теперь я точно знаю, что за ним стояли внеземные тёмные силы. Он был призван исполнить их волю. Но не исполнил!.. Видимо, и от меня исходил не менее мощный поток энергии, который он не смог преодолеть. К тому же, наверное, было полное соответствие между моими словами, тоном и действием. Я, как говорится, не переиграла.
Наконец, я почти преодолела лестницу из полуподвала. Ещё мгновение, – и буду видна в фойе во весь рост. Но ужас не унимался. Я обернулась. Парень стоял всё в той же позе, но уже у лестницы. Ноги начали подкашиваться. Я чувствовала, как он жаждет напасть на меня, не обращая ни на кого внимания. Но чувство достоинства взяло во мне верх над страхом и отчаяньем: не выходя в фойе, задержавшись на лестнице, я, глядя через ажурную решётку, что служила декоративным простенком, неизвестно к кому обращаясь, громко и с нужной интонацией произнесла:
– Скажите, у вас здесь есть кто-нибудь… – и тут замечаю женщину, отдававшую какие-то распоряжения. – Женщина, вы работник театра?
– Да.
– Тогда, может, вы мне ответите, почему у вас в женском туалете расхаживает парень?
– Как?!
– Да так! В первый раз мы подумали, что ошибся комнатой. Но что мы должны думать, когда он вернулся?!
Парень стоял, не двигаясь и не сводя с меня тяжёлого взгляда.
– А там что, кто-то есть?
– Да, – не задумываясь, соврала я, – и дети тоже.
Мой голос, тон и подсознательная хитрость сделали своё дело: женщина, как и подобало человеку на своём рабочем месте, обращаясь к какому-то мужчине, вероятно, подчинённому, громко сказала: «Миша, а ну-ка, идём, посмотрим!»
Парень, как будто находясь под неким гипнотическом воздействии, стоял, как вкопанный.
Высокий, хорошо сложенный, с красивыми и тонкими чертами лица, прилично и модно одетый – с таким молодым человеком девушки сами будут искать встречи, не подозревая, что в любой момент могут стать его жертвами. Да, он очень опасен.
Мы опять стояли друг против друга. Но теперь я вверху, а он внизу лестницы.
Работники театра приближались ко мне, и, чтобы заполнить паузу и укрепить его в мысли, что не убегала, а всего лишь желала навести порядок, я, продолжая играть роль недопонимающей, произнесла:
– Что это ты из себя женщину возомнил? У тебя голова, верно, совсем не в порядке.
Парень не двигался. Он сверлил меня взглядом, задыхаясь от бессилия что-либо изменить. Он меня ненавидел.
Мужчина с женщиной обогнули решётку, я посторонилась, освобождая проход.
Он по-прежнему стоял, не двигаясь.
Можно только предположить, какая сила удерживала его на месте, если, как показалось мне тогда, вопреки здравому смыслу, он готов был броситься на меня, чтобы удавить. Он находился в каком-то своём, нереальном мире.
И только после того, как женщина, спускаясь по лестнице, приказным тоном произнесла: «А ну-ка, выходи отсюда!» – он, не отрывая от меня взгляда, не спеша, развернулся и вошёл в «чёрный туннель», ведущий в другое крыло театра.
Я вылетела в фойе, не зная, что делать дальше. Там находилось не более десятка человек, не считая гардеробщиц. В любой момент он мог выйти с противоположной стороны. Я замерла, приковав туда всё своё внимание. Но вдруг сообразила (а может это подсказали опять справа, но в нормальном состоянии я не способна была Их слышать), что у него теперь роль убегающего, и он меньше всего захочет встретиться со мной в фойе, тем более, не зная, кто меня там поджидает. Значит – бегом из театра! И я пошла… твёрдой, неторопливой походкой. По дороге несколько раз оборачивалась, проверяя, не идёт ли он за мною следом. Но всё было спокойно. На небе светила полная луна.
(продолжение следует)
Людмила Деева