Вслед за «Зулейхой», что вечно глаза открывает, в топы продаж раз за разом попадает и свежая работа Гузели Яхиной «Дети мои». В целом история автора и ее книг почти сказочная. Внезапно ворвавшись в мир литературы, молодая писательница сразу же заняла место на пьедестале. Любовь читателей сложно переоценить. Взять хоть бы недоразумение, повторяющееся до комичного часто: обращаясь к Гузели, читатели (а, бывает, что и интервьюеры) называют ее Зулейхой. Высшая степень похвалы автору, ибо въелась людям в душу татарская девушка, не забывается и прочно ассоциируется с человеком, сотворившим ее. А ведь обычно выветриваются и растворяются имена героев, оставляя за собой лишь шлейф эмоциональных переживаний, сопутствовавших чтению. И, конечно, создание персонажа яркого, самобытного и сохраняющегося в памяти читателей, это проявление большего писательского таланта.
Но оставим же Зулейху, и обратимся к шульмейстеру Баху, судьба которого есть костяк романа Яхиной «Дети мои». Может быть сложно представить, как нелюдимый школьный учитель из небольшой деревушки немцев Поволжья стал Героем большого, полнокровного романа. Впрочем, есть в русской литературе традиция описания жизни маленького человека, некоего винтика в огромной системе. Он вроде бы совсем не заметен, но по сути именно его действия, переживания, чаяния, горести – то самое важное, о чем и стоит писать. Бах, однако, на поверку оказывается не таким уж маленьким, да и не совсем классическим. Скромный шульмейстер по сюжету романа ускользает от общественно-политической машины, которая должна была бы его перемолоть. Бах оказывается на стыке реальности и сказки, которые сам же для себя и создает. И тут уж он настоящий Герой с большой буквой «Г», а, может, даже и демиург.
Жизнь Баха четко структурирована и разделена на несколько периодов, переходы которых ознаменовывают из ряда вон выходящие события. Повествование течет соразмерно этому, резко разгоняясь, чтобы потом, постепенно перестраиваясь на новый лад, войти в русло медленно и вяло текущей обыденности. Так как вершин, пиков и сменяемости декораций в книге не так много (как в общем-то и в жизни простого человека), в целом текст романа очень тягучий. Яхина то и дело фиксирует внимание читателей на деталях, изображая их витиевато, многоцветно и подробно, насколько это только возможно. Вещи, убранство комнат, малейшие перемены погоды, тонкие ароматы, еле слышимые шорохи живут в романе наравне с героями. Из-за настолько насыщенных описаний порой теряется ощущение какого-либо действия, жизнь замирает в статике.
Наравне с тем, как Бах пишет самосбывающиеся сказки, время в романе приобретает волшебный характер. Оно способно замедляться и даже останавливаться, а затем проносить нас сквозь года одним мигом. «Дети мои» в целом произведение магическое. С одной стороны, в нем ничего ирреального, потустороннего, а с другой, оно открывает дверь в иной мир, во многом созданный силой мысли шульмейстера. Для Яхиной эта дихотомия - способ показать великую, самобытную культуру поволжских немцев, оторванных не только от родины, но и от действительности. Эти люди, застрявшие в своем самосознании в XVIII веке, сохранили ту немецкую идентичность, коя была свойственная их народу несколько столетий назад, но при том они обогатили ее совершенно новым пластом, который посмею назвать волжским.
Волга – еще один важный герой романа. Она везде, всюду. Ею дышат, ей кормятся и в ней умирают. Она катализатор катастроф, по ней мерят времена года, и она же проводник: в дальний путь, в загробную жизнь и в мир сказок. Отмечаем в романе два берега реки. На одном живет и творит свою историю Бах, на другом находится поселение немцев. На одном – время замедляется, на втором – несется во всю прыть, нещадно выкашивает скот и людей, разрушает культуру, приносит советскую власть, пятилетки, миграции и репрессии.
На страницах полусказочного романа появляется и совсем не волшебный персонаж – Вождь. Он же олицетворение снисходительного и повелительного – «Дети мои!». Он вершитель судеб и создатель нового времени, главный демиург в противопоставление маленькому Баху. Вождь приходит трижды из ниоткуда, навеянный ветрами с Волги. И роман он только портит. Особенно выбивается из стройного ряда сцена с умирающим Лениным, не приносящая сюжету ничего, а лишь выдергивающая читателя из его уютной бытности с Бахом. Сталин как метафора и как единственный механизм смены жизненной парадигмы вполне мог бы не являться лично, засвидетельствовав свое существования одними ссылками на репрессии и гибель Карликов (чуда советской инженерии) по велению одного его слова. Роман от этого потерял бы в объеме, но приобрел бы в цельности.
«Дети мои» при не оспоримом великолепии языка, образов и метафор, не более чем красиво написанная история одного человека, и уж точно не великий роман о немцах Поволжья и не исторический экскурс в 20-е года XX века. На страницах книги Яхина упивается своим писательским мастерством и периодически заигрывается, вырисовывая очередную малозначительную деталь, при этом теряя красоту сюжетной линии. А финал так и вовсе скомкан, разбит суровой реальностью. Автор парой предложений убивает сказочную неспешность, делая ее тем самым винтиком в огромной советской системе. В этом имеется определенный общественно-социальный смысл, но он слишком жестко контрастирует со смыслом художественным, чтобы принять финал как единственно возможный.
Читайте также:
О презентации романа "Дети мои".
Если Вам понравилась статья, ставьте лайк и подписывайтесь на канал galgut_and_books, так вы не пропустите обновления!
