Последнее небо оказалось чёрным, как улыбка моего проводника. Я встретил его у дверей обветшалого дворца с бледно-розовыми стенами, напротив парка им. Утренней звезды, в городе, где утро наступало по два, а то и по три раза за день. Проводник кутался в рванный плащ из небесно-голубой ткани, а на голове у него была фуражка с эмблемой Пятого звёздного. Он только кивнул мне и развернулся, и я брёл за ним через утренний туман, пока тот не превратился в звёздную туманность.
Проводник скучающе указал мне на врата в три моих роста и с узорами из точек и чёрточек; из врат дул ледяной ветер.
— Это здесь?
Вопрос был риторическим, но проводник кивнул и отступил в тень.
Безглазое существо с повадками сонного хомяка почтительно придержало передо мной золочённую створку, и я проник внутрь Первошара богов. Я начинал вспоминать всё больше: я уже был здесь и совсем недавно. До меня донёсся голос нежный и горький, как последняя улыбка любимого человека.
— …это как фотография: жанровая сценка, или пейзаж, или что-то концептуальное с подтекстом. Только словами. Да! Помните, что репортажи в этой части вечности не котируются… Создаёте, запоминаете, рассказываете, приносите сюда.
В центре последней сферы Дайсона Фрейя читала лекцию существами, явно бывшим в родстве с безглазым швейцаром. Она почувствовала, что пришёл я, прервалась и обернулась ко мне:
— Ты здесь!
Я вытянул руку и раскрыл ладонь. С неё сорвался радужный лоскуток, мелькнул бледно-розовый дворец, и арка на пустошах, через которую шли и шли шестиногие коровы, и скала альбатросов посреди огненно-синего моря, и ещё многое из того, что я собрал в последнем путешествии. Лоскут поднялся вверх и прилип к створкам Божественного моллюска, к скорлупе Космического яйца, к Золотому мячу — к стенам того, что мы называем домом.
Подойдя, Фрейя поцеловала меня, повторяя древний божественный ритуал, и нахмурилась:
— О чём ты снова думаешь?
Я не стал отпираться, раз уж она прочла мои мысли:
— О космосе. О новом пейзаже.
— Тебе необязательно уходить, я почти закончила обучение наших маленьких друзей. Они вот-вот станут разумными полубогами.
Я не ответил, лишь покачал головой с улыбкой. Я не мог позволить кому-то другому чинить Сферу бытия.
Фрейя вздохнула:
— Когда же ты вернёшься?
— Однажды. Как обычно.
Я обвёл рукой видимую часть Последнего неба:
— Кто-то же должен приходить и уходить, пока ты ждёшь.
Фрейя пожала плечам, но её голос дрогнул:
— Я всегда жду.
И всё уплыло, сон кончился, но последнее небо — безглазый, но тысячеокий космос, осталось. Оно всегда там, когда бы я ни открыл глаза, когда бы ни поднял голову, когда бы… Всего лишь пустота.
Я в пустоте и снова смертен, я забываю всё. Но однажды меня ждёт конец всех времён.
Меня всегда ждёт Фрейя.