Один из ведущих политологов России, президент фонда «Петербургская политика» Михаил Виноградов о том, почему ситуация в Приморье — удар по репутации государственности России.
«БЫЛ ЗАПУЩЕН МЕХАНИЗМ АДМИНИСТРАТИВНОЙ КОРРЕКЦИИ ИТОГОВ... И ПЕРЕВЕРНУЛ НАШИ ЗНАНИЯ ПРО МАТЕМАТИКУ»
— Интересно, еще на прошлой неделе никто из известных политологов не сомневался в победе Андрея Тарасенко во втором туре. Тем более что по результатам первого раунда он почти в два раза опережал Андрея Ищенко. Так почему же, на ваш взгляд, случилось то, что случилось?
— Действительно, ожидания от этого цикла выборов были не особенно ажиотажные. Конечно, было очевидно, что рейтинги власти снизились. Это осознавали если не все, то многие. С другой стороны, за последние годы мы привыкли к элементу имитации конкуренции на губернаторских выборах, когда кандидаты отбывали номер, ни за что особенно не боролись, и их имена переставали учить и избиратели, и наблюдатели, и другие кандидаты. Да, Приморский край исторически был протестным, и на выборах во Владивостоке в 2011 году «Единая Россия» заняла третье место. И все же было ощущение, что в Приморье, так же как и в Калининграде, пик протеста прошел, ситуацию тоже удалось засушить.
Если посмотреть на итоги выборов по разным регионам страны, то во многом актуализировалась картинка, которая была в 90-е годы прошлого века. И эта картинка из 90-х стала первым сюрпризом, связанным со снижением рейтингов власти. Вторым сюрпризом было то, что кандидаты, которые отбывают номер и особенно не верят в свою победу, способны получить достаточно много голосов, затруднив победу кандидату от власти в первом туре. Здесь ситуация отчасти напоминает фильм «День выборов 2», когда кандидат, который вообще не был в курсе, что он участвует в выборах и не вел кампанию, оказывается в итоге на первом месте. То есть когда возникает негативная мобилизация, избирателю не так принципиально, за кого голосовать. Пусть даже за кандидата полуфантомного.
— На днях на «круглом столе» по результатам единого дня голосования вы, представляя исследование вашего фонда, говорили, что второй тур — не проклятие для губернаторов. Но в данном случае случилось обратное...
— В нашем обзоре не было задачи предвосхитить победу какого-либо губернатора. Мы видели, что для федеральной власти Тарасенко довольно принципиален и за него, возможно, будут биться. Было понимание, что Хабаровский и Приморский края для центра более значимы и стратегически, и экономически, чем Хакасия и Владимирская область. Но мы взяли формальную статистику и увидели, что популярный тезис о том, что второй тур всегда оканчивается в пользу оппозиции, статистически не подтверждается. Ситуация примерно 50 на 50. Это можно сравнить с серией пенальти в футболе, когда велик элемент случайности. Да, приморские выборы губернатора среди тех регионов, где были объявлены вторые туры, представлялись самыми комфортными. И казалось, что этот барьер Тарасенко преодолеет легче, чем, скажем, проваливший первый тур глава Хакасии. Поэтому, конечно, случившее стало неожиданностью.
— Если следить за хронологией событий, получается, что что-то случилось в то время, когда в столице была ночь с воскресенья на понедельник. Еще в полночь по Москве побеждал коммунист, а утром мы проснулись и вдруг узнали, что выигрывает кандидат от власти. Что же произошло, какие и кем были приняты решения, вы можете предположить?
— Тут приходится выбирать выражения... Понятно, что был запущен механизм административной коррекции итогов выборов. Другое дело, что он был запущен с большим опозданием и перевернул у нас, гуманитариев, наши знания про математику.
— Так были ли сфальсифицированы результаты выборов в Приморье или нет — к какой версии склоняетесь вы?
— Тот факт, что за понедельник никто из штаба Тарасенко не пытался доказать, что все хорошо и правильно, на мой взгляд, весьма показателен.
«ЕСТЬ ОБЩИЙ ФЕНОМЕН, ЧТО ОСНОВНЫМ ИСТОЧНИКОМ ПРОБЛЕМ В РОССИИ ПОДЧАС ЯВЛЯЕТСЯ САМА ВЛАСТЬ»
— А что касается позиции Центризбиркома. Как вы оцениваете реакцию Эллы Памфиловой с точки зрения объективности?
— С точки зрения формальной процедуры позиция Центризбиркома изначально была безупречна. С точки зрения публичной политики Центризбирком выглядел как структура, не являющаяся точкой принятия решений. Но в итоге Памфиловой дали возможность продемонстрировать некую субъектность. Хотя понятно, что решение принималось не на уровне Центризбиркома, если только его вдруг не попытаются опротестовать в краевом суде.
— Интересно также ваше замечание, что из результатов выборов в Приморье органично вытекает троллинг результатов политики развития дальневосточного региона в последние годы. Что вы имеете в виду?
— В последние годы мы слышали в публичной риторике много разговоров о том, что Дальний Восток — это регион-сказка, регион-мечта. И теперь выясняется, что избиратель этого не оценил, и как говорил известный мультипликационный герой, фигвамы рисует. Это дает некую коллизию, которая немножко размывает идеализированное представление о Дальнем Востоке как о месте связующей силы в экономике и политике XX века.
— Ну а чем Дальний Восток отличается от других регионов в плане настроений, связанных с пенсионной реформой и другими малоприятными новшествами?
— Дальний Восток был на особом положении. На уровне, соизмеримом с Крымом и Северным Кавказом. И неслучайно для развития этих территорий создавались отдельные министерства.
— Интересна также ваша мысль о необходимости сохранить лицо в глазах Китая, для которого происходящее в Приморье – признак очевидной слабости? Вы уверены, что в Поднебесной следят за нашими региональными выборами?
— Я думаю, скорее нет. Глядя на политику Китая (при всей иронии, с которой он относится к процессам на Дальнем Востоке России), мне трудно себе представить, что он занимается более детализированной игрой. Для них более органична игра в долгую, чем размен на сиюминутные точечные комбинации. Но так как ситуация в Приморье — удар по репутации государственности России, это может усилить оттенок иронии, которая присутствует даже в китайской прессе при рассказах о том, что происходит в России.
— А как тогда сохранить серьезное лицо в глазах Китая?
— Надо искать изящный выход из возникшего политического кризиса.
— Сейчас много говорится об ослаблении государственных механизмов, о том, что элитные группы находятся в ожидании транзита власти. Экстремальные события в Приморье — тоже признак снижения эффективности государства. Выступил Путин по пенсионным переменам, но мнение народа не так сильно изменилось. Люди не идут массово на митинги, но реформа им все равно как не нравилась, так и не нравится.
— Я говорю об ослаблении власти. Но государство не идет вразнос. Запас прочности достаточно велик. Просто если бы я был государственником, то я был бы чувствительным к тем сигналам, которые дискредитируют публичные политические институты. И в том числе выборы. Есть общий феномен, что основным источником проблем власти в России подчас является сама власть. Наверное, эта проблема нуждается в какой-то рефлексии и переосмыслении.