Ужасное наследство
Что только не получают люди в наследство: деньги, дома с привидениями, титулы, котов, семейные тайны. Или должность палача, как случилось с Сансоном — «звездой» Великой Французской революции. Призванной подарить Свободу, Равенство, Братство.
Свобода — никем не отнятое право подняться на эшафот с гордо поднятой головой. Братья по пролитой на площади Революции-Согласия крови. Равенство — одно для всех орудие казни: гильотина. Востребованная нуждой угнаться за страстью обновления, очищения от пережитков с жилами, душой и костями.
Я в ужасе следил за голосованием. Равенство наказаний обещало мне ужасную жизнь. Рубить головы ВСЕМ!!! Сколько работы прибавиться! И мне с ней — попросту не справиться.
Мир глазами палача
Эдвард Радзинский предлагает нам взглянуть на события глазами палача. Возможно, попробовать поставить себя на его место. Кем были бы мы, окажись в той эпохе: жертвами, доносчиками, судьями, палачами, неистовыми фуриями гильотины или теми, кто смеялся да кидал в своих же вчерашних кумиров камни? Не каждый в силах честно ответить на этот вопрос. В наш век, на словах, проще всего, пожалуй, быть жертвой.
Хорошо сидим — философ, содомист и палач. Какая компания!
В телегах, на которых осужденных везли к эшафоту, компания собиралась зачастую и более причудливая: философ уступал место проститутке, палач «развлекал» последней беседой королеву. Были и уже бездыханные жертвы — как труп покончившего с собой перед казнью, но так и не избежавшего сей участи.
При чтении сопереживаешь прежде всего главному герою. Да, палачу. Тому, кто профессионально оценивал королевскую шею. Облегчал, насколько было возможно, муки. Передавал последние слова любви не возлюбленным — трибуналу. Не позволял себе опуститься до мелочной мести презиравшим когда-то. Тому, кто жил в страхе встретить своего палача и самому опробовать окровавленное деревянное ложе.
У вас стал удивительный взгляд, Сансон… Знаете, что в ваших глазах? Страх! Если уже боится сам палач, Революция дошла до верхней точки.
Мы видим события именно этими глазами: не только бесконечное, казалось, восшествие на эшафот, но и то, какими были те, кого казнил месье де Пари. Видим до и непосредственно перед встречей с мадам Гильотиной.
Дантон
Сансон. (Стрижет. Дантону.) Никогда не стриг такие волосы. Очень жесткие и очень курчавые.
Дантон. Как щетина диковинного зверя. (Смеется)
Шарлотта Корде
Сансон. Я никогда не видел такой красавицы. Ее восхитительные светло-каштановые волосы были распущены.
Она (с усмешкой Сансону). Я приготовила их для вас, сударь!
Фукье. Но кто-то навел тебя на мысль об убийстве?
Она. …Плохо исполняется то дело, которое не рождено вашим сердцем. Особенно если надо жертвовать жизнью.
Герцогиня Граммон
Я любила многих мужчин. Сред них были самые умные и самые красивые и даже самые подлые… но никогда не было самых трусливых.
«Трусливый»… Попробуй быть смелым, если каждый день отправляешь в корзину головы смелых…
Феерично появление маркиза де Сада — «жертвы старого режима», комиссара Больничной Ассамблеи. Когда все сливались с серо-черной толпой, он единственный мог позволить себе разгуливать в ярком камзоле да розовых панталонах. И наслаждаться, упиваться — искренне, взахлеб — кровавой жатвой Революции.
Интересны и параллели с историей России, что проводит Эдвард Радзинский: Великая Французская и Великая Октябрьская — обе сожрали своих детей. Но схожесть есть не только в кровавом почерке становления «нового» режима.
К сожалению, граждане, сегодняшний выезд придется отложить. Кто-то спер доски с гильотины.
Сансон.У меня проблема с транспортом.
Фукье. Как… опять?
Сансон. Новые телеги вмиг развалились.
Фукье (патетически). Новые телеги, сделанные руками рабочих?!
Сансон (вздохнув). Именно… Все новое почему-то разваливается.
Как знакомо-то, а.
Пьеса «Палач. Разговоры по пути на гильотину» раскрывает не только время, эпоху, но в первую очередь личность. Без этого всякая — даже самая кровавая — история будет скучна.
Если Вам понравилась статья и Вы хотите читать новые публикации, ставьте палец вверх и подписывайтесь на наш канал.