(by Леша Тишинский)
Вот совершенно мертвая деревня. Названия тут нет совсем, да и заката не бывало никогда, пожалуй, и лишь чернеющий прорыв носился по небу да сыпался весь год внезапный снег.
Вот бабка-барыня перед окончательным уходом, напоследок, похоже, гладит ручищей ветку облепихи на заимке. Вот сильно накололась рука ее, и божии коровки крови соскальзывают с пальцев – ибо кисть ее дрожит… И сердце замерло спокойно. Просто умерла. Так и нашли, изглоданную кем-то, всю. Осталась немножко целой только кисть - на иглах облепихи. Какая в этом чистота, отчетливость сибирского ухода!..
Что ж, в деревне - барский дом, в нем Бася, внучка, с копной волосьев, еле усмиренных, с трудом подобранных в три черные косы. Пятнадцать лет исполнилось. (Все виды преступлений и падений.)
Мучительно испытывая руки, почти дрожа, в одной лишь нижней юбке, влезает на валик подлокотника стального кресла. Обтягивающий, тугой вишневый бархат. И тяготеет здесь над всем готовность как-нибудь отдаться... Лоб и подмышки - в умозрительном поту. Вульгарное и розовое одеяла окутывают дверь.
А между тем сбит ящик скорбный, удлиненный, для барыни. (Гвоздей ушло – невероятно!) Диакон бледный сзывал народ.
И бесконечно длинной ночью похмельный диакон тот с чего-то безутешно возвещал ей, в чем исповедался недавно духовнику, и вот что набежало: он падал духом, творил блудные грехи сам с собой и разжигался мыслями, простирал руки к своему нагому телу и трогал уды, не воздерживался с барыней в ночь на среду, пятницу, воскресенье и посты, в храме на брегет глядел, не посылал подарки обидевшим его, не имел любви к врагам, имел недушевнополезные знакомства, не думал, что ждет его за гробом, плакал о временном и дерзко поднимал глаза. Он разрыдался, привалившись к Басе, затем же попросил графин.
На утро всмотрелись оба в то, в туда, где… Пошли рысями. Вот волглый грай предместий города. Виднелось здание суда. Скрипела дверь, окно звенело, трудящийся спокойно пробежал. Они ж - сардин поели, вошли в работу, вняли смысл. И было, но ушло и это.
Потом, потом уже - дубовые панели кабинетов, вахтеры в синеватой форме. По лестницам в парадных, прикладами – душевно-неблагополучных… Любовницы вахтеров по кухням жарят лук и сало, стирают длинные трусы, ночами стонут и смеются, пьют теплое ситро. Там где-то рядом пиво, урки, гармонь, свисток, начальник, кича, дочь генерала, пограничник, кино, мартен. Соседи - товарищи Застенкер, Цапкин, Петрова, с чуткими ушами. Эти прямые, скорбные слова о заблуждении соседей и друзей… Строка крупнеет, убегает вдаль. Взмокают ноги под столом.
Диакон, помимо колки дров народу, с чего-то взялся за перо, хотя писал прескверно, и это-то черту ему и подвело.
…Примерно через год он бросился из окон кабинета дознавателя и, видимо, настолько глубоко ушел в сырую землю, что так его и не нашли. Боже, этот унылый автор краеведческих набросков «Пестрый и Черный», «Мороз и холод», «Лыжню!»… И не спасли его «Охотники на мамонтов» и «Охотники на мамонта», в которых, как рецензент отметил, автору с особенным своеобразием, а главное – с документальной верностью удалось показать жизнь человека каменного века, а также впечатления природы и животного мира тех давних лет, но в то же время не получилось достаточно рельефно обозначить типические физиономии героев, их глубоко народные черты.
Какими еще после всего этого могли быть на нем кальсоны в последний год, если не тускло-голубыми, застиранными от мочи, когда он застывал у зеркала или глядел в окно? (Кстати, вон голый человек на крыше, там, напротив, старается зажать кошачью пасть, потом уходит, уменьшаясь… И надо б это записать…) Только застиранными от мочи и тускло-голубыми. И как не пить?! А во что превратилась Басечка… Интеллигентный, в общем, человек. Двое очков носила.
Да, это Бася, которая могла собрать людей, объяснить сложившуюся обстановку, привести запоминающиеся примеры, ввести в дело инженерные кадры. Для занятых в рыбной и лесной отраслях, а также на заготовке и сушке торфа снабжение осуществлять в зависимости от выработки: перевыполнившим норму в восемь и более раз – на сто граммов хлеба больше, недовыполнившим – на триста меньше. Таких индивидуально надежных людей было всего-то, может быть, человек семь или восемь - Зорге, Бася, потом еще Гагарин и некоторые другие. Считала себя некрасивой. Такое неожиданное лицо, с тяжелыми вопросами в глазах. Единственно нарядное имела платье, в узоре из китайских огурцов по пепельному полю и по серединочке – дракон, безумно красный дракон, с хвостом. И руки очень сильные. И три сплетенные косы.