ОСТАЛЬНЫЕ ЧАСТИ ИЩИТЕ ТУТ
Происшествие с волосами в молоке бурно обсуждалось на кухне. В этот день завтрак запоздал, и недовольные воспитатели топтались возле раздаточного окна, гремя кастрюлями. Изольда Тихоновна, услышав из кабинета шум вышла выяснить что происходит. При ее появлении все замолкли, а повара прятали глаза, ибо знали, что за непорядок последует строгое наказание, могли лишить премии, занести в трудовую выговор или вызвать санэпидем станцию с проверкой.
Поэтому, когда на работу пришли остальные повара Надя, оправившись от мучившей ее тошноты полушепотом рассказала им о казусе и показала пучки волос. Общими усилиями молоко несколько раз процедили через марлю, которую Люся попросила у нянечек в яслях, что располагались в соседнем корпусе и каша наконец-то была сварена. Надя сидела на кухне с зеленым лицом. Баба Изольда пожалела ее и предложила пойти домой лечиться. Всю суматоху списали на болезнь Надежды и вскоре успокоились. Сами повара в этот день кашу не ели.
С тех пор вошло в привычку, кто первый приходил на работу сначала проверяли молоко во флягах, потом заливали в котел. Неделя прошла спокойно, Изольда Тихоновна больше не занималась дневными бдениями и на кухне все пошло своим чередом. А еще через неделю теперь уже Люся снова обнаружила в молоке волосы, правде не в таком количестве. Повара собрались в кладовке обсудить очередной случай.
И тут оказалось, что такое бывало и раньше, но на это мало кто обращал внимание, ну попадутся один-два волоска, ничего страшного. Сад был круглосуточный, рядом находились ясли для детишек до года, молоко привозили несколько раз в день, последний привоз был в ночную смену и принимала его дежурная воспитательница или нянечка из яслей. Несколько часов фляги стояли без присмотра, как в них могли попасть волосы, оставалось загадкой.
Разрешилась она неожиданно и приложила руку к этому уборщица Григорьевна. Она частенько оставалась на работе, подменяя дежурного воспитателя, вот и предложила проследить за тем, что творится на кухне, пока там никого нет. Дело в том, что Григорьевна оставалась не просто так, она по доброте душевной ухаживала за мальчиком…
Петенька жил в садике постоянно, его никто не забирал даже на выходные, хотя два или три раза в месяц его навещал кто-нибудь из родных. Приходили, приносили гостинцы и уходили. Петенька был из тех детей, которых сейчас называют «особенными», а тогда про него говорили просто – дурачок. Григорьевна добровольно взяла на себя родительскую ношу и обихаживала ребенка – купала, стирала одежонку, стригла волосы и ногти. Нет, она не любила мальчика материнской любовью, его вообще любить было сложно, она его ЖАЛЕЛА.
Петенька был старше сверстников на год, выше ростом, с упитанным белым и дряблым телом, ел он очень много. Съев одну порцию, он просил добавки и получал ее, умяв еду просил еще, он вообще мог есть не останавливаясь, но больше трех порций ему не давали. Григорьевна приносила из дома пирожки специально для мальчика и даже покупала ему новое белье взамен износившегося. Петенька ел пирожки с неизменно блаженным выражением лица, а потом, как обычно уминал по 2-3 порции детсадовской еды.
Купала его Григорьевна на кухне, там стояла большая чугунная ванная, в которой повара мыли овощи. Устраивала банный день обычно поздно, когда уже все уходили с работы, поэтому она и предложила себя в качестве следопыта. В тот вечер Григорьевна с мальчиком как обычно направились на кухню купаться, подойдя к двери они увидели свет и услышали шум.
Петенька первый заглянул в помещение, за ним Григорьевна, то что они увидели повергло старую уборщицу в шок. В ванной спиной к ним лежала Изольда Тихоновна, ее тело покрывало молоко, то самое, из которого потом варили кашу.
- Баба Изя, - тоненьким голоском пропищал Петенька.
Григорьевна зажала ему рот и поспешно потащила обратно в группу.
- Баба Изя купается? – мальчик вопросительно смотрел на Григорьевну.
- Да, милый, купается, но ты, смотри, никому об этом не говори, - Григорьевна понимала, что маленькому дурачку все равно никто не поверит и брать его в свидетели такого события не стоит.
- Мы подождем, пока она искупается, потом пойдем мыться, - успокаивала она ребенка.
- Ты тоже меня будешь в молочке мыть, а я буду его пить? – Петенька вкусно причмокнул губами.
- Нет, милый, мы водичкой помоемся, - Григорьевна говорила еле слышно.
Судя по тому, что вокруг стояла тишина Изольда их не заметила и не услышала. Вскоре она прошла мимо группы в свой кабинет, а Григорьевна решила сегодня мальчика не мыть, тем более, что он успел заснуть, прислонившись к ее плечу. Она осторожно переложила ребенка в кровать и прилегла на свободную койку. Услышав, как заведующая ушла, Григорьевна поднялась и направилась в кухню, там она увидела фляги с молоком, никаких свидетельств его использования не заметила. Если бы она не увидела собственными глазами Изольду, лежавшую в ванной, то никому не поверила.
Ночью Григорьевна не спала, обдумывала что делать. Рано утром в садик пришла Люся, была ее очередь открывать кухню, Оленьку позже приводил в сад муж. Когда уборщица подошла, Люся уже мешала половником во фляге.
- Ну, есть что-то? - спросила Григорьевна.
- Есть, но немного, - Люся брезгливо подцепила половником длинный волос.
- А ты глянь-ка, седой, - уборщица внимательно всмотрелась в находку.
- Да уж. И откуда они только берутся, - Люся продолжала помешивать половником во фляге, - поможешь процедить? – обратилась она к пожилой женщине.
- Иди сюда, расскажу кое-что, - Григорьевна поманила Люся в кладовочку.
………………………………………………………………………………………………………………………………
- И вот лежит наша баба Изольда, как неживая по грудь в молоке, - и как я только сдержалась, чтобы за волосы ее не вытащить, - закончила она рассказ.
- Что делать то будем? – спросила Люся.
- Придут все, посоветуемся, но я думаю, следить надо, да не по одному, а, чтобы свидетели были, а то не поверят, скажут, наговариваете, - Григорьевна с ненавистью потрясла кулаком в сторону кабинета заведующей, - ишь ты, чего удумала, в молоке купаться. Для кого молодость хранить, одна, как перст.
- Молодость? – Люся недоумевала.
- Эх, молодая ты еще, мало чего знаешь. Поверье есть, если в молоке купаться, то красота сохраниться да приумножится и старость отступит. Видать, знает наша баба Изя этот древний рецепт. Ну ничего, в тюрьме молока не будет, - Григорьевна еще раз показала в сторону кабинета сухонький кулачок.
На следующий день о купании Изольды знали все повара, воспитателей решили в это дело не посвящать, кто знает, не дойдет ли слух до ушей заведующей. Григорьевна вызвалась оставаться на ночь до тех пор, пока Изольду не разоблачат, а повара сговорились меняться. Достаточно было двух человек, чтобы свидетелям поверили в вышестоящих инстанциях.
Следить пришлось довольно долго, прошел почти месяц с тех пор, как Изольду застали за непотребным делом. Григорьевна не сдавалась, целуя в макушку Петеньку, приговаривала: «Золотой мальчик, без тебя еще долго бы искали чьи у нас тут космы плавают». И вот, настала очередь Люси дежурить вместе с Григорьевной. Они тихо сидели в помещении группы, дети спали, Изольда еще не ушла домой.
Вдруг, в тишине раздались шаги, женщины вздрогнули, они так долго ждали этого часа, а когда он наступил, от неожиданности испугались. Григорьевна взяла Люсю за руку и приложила палец к губам: «Тихо, пусть в ванную залезет, подождем еще немного, слышь, флягами гремит». Люся согласно кивнула, ее била дрожь, она всей душой ненавидела заведующую, это из-за нее детям приходилось есть кашу на изгаженном молоке.
Муж Люси знал про ночные бдения и полностью одобрял их, даже вызвался ждать ее возле сада, чтобы отвезти домой, если в этот день купания не случится. Вот и сейчас пристроив мотоцикл в кусты Родик бродил вдоль забора и ждал. Свет в кухне одновременно заметили трое – Люся с Григорьевной внутри здания, Родик снаружи. Он приготовился прийти на помощь женщинам, если возникнет нужда.
Прошла вечность. Тишину ничто не нарушало. Изольда, закрыв глаза нежилась в ванной. Когда-то, будучи маленькой девочкой она узнала секрет молодости от своей бабушки, женщины неопределенного возраста и такой же красавицы, какой были все по женской линии в ее роду. Когда у нее случалась оказия, она не упускала возможность полежать в молоке, но до того, пока она не стала заведующей таких случаев было не много.
Сейчас в доступности было сколько угодно молока, и уверенность в собственной безнаказанности заставила Изольду забыть об осторожности. Расслабившись, она не замечала ничего вокруг, между тем, Григорьевна и Люся стараясь ступать неслышно приблизились к ней и терпеливо ждали, пока она откроет глаза.
- Кто? Что вы здесь делаете? - красивое лицо Изольды исказилось от ужаса, когда она увидела перед собой свидетелей омовения. Григорьевна нехорошо ухмыльнулась, Люся стояла молча.
- Вам все равно никто не поверит. Ты, старая сумасшедшая, - обращаясь к уборщице перешла в наступление Изольда, - а ты мстишь мне за то, что чуть тебя не уволила, - эти слова адресовались Люсе.
Изольда поднялась на ноги и стояла перед ними полностью обнаженная. Она приготовилась вылезти из купели, как в помещение вошел Родик.
- Если им не поверят, то меня точно не обвинят во вранье, - Родион с презрением смотрел на это красивое обнаженное тело.
Изольда без тени смущения вылезла из ванны, накинула халат и прошла мимо всех в кабинет, бросив на ходу: «Еще посмотрим, чья правда будет».