Генерал-полковник Ф. ГОЛИКОВ
В 6 часов утра 17 сентября в соответствии с приказом командующего Украинским фронтом тов. Тимошенко С. К. советские войска перешли старую советско-польскую границу по реке Збруч, овладев без помех всеми мостами через нее, и двигались вперед, приветствуемые всюду массами украинского и трудового польского населения. Мы знали, что немцы развернули бои непосредственно за Львов, поэтому наши войска стремились выйти ко Львову как можно скорее. Им предстояло преодолеть расстояние, равное в среднем около 225 км, по довольно труднопроходимой местности с плохими проселочными дорогами и только одним шоссе во всей полосе.
За двенадцать часов первого дня наша пехота и конница, следуя походным порядком, порою развертываясь для боя и идя вне дорог, преодолели около 60 км и освободили район Тернополя. Некоторое сопротивление нашим войскам оказали польские жандармские части и вооруженные контрреволюционные элементы на границе, в Тернополе и Збараже.
В ночь с 18 на 19 сентября наш передовой отряд в составе 35 танков и двух батальонов мотопехоты, нигде не встретив немецкие войска, подошел к восточной окраине Львова. Командир отряда полковник П. С. Фотченков с шестью головными танками к 1 часу 35 мин. ночи 19 сентября прорвался в центр города.
В комендатуре гарнизона он начал переговоры с представителем польского командования полковником Рачинским о сдаче города советским войскам. Рачинский от имени польского командования заявил, что польские войска будут продолжать борьбу с немцами, но отклонил предложение полковника Фотченкова о сдаче города и советским войскам.
Из последних разведывательных данных нам стало известно, что гарнизон Львова состоял примерно из двух дивизий и двадцати батарей артиллерии, не считая поставленных под ружье буржуазно-националистических элементов.
Вскоре под Львовом возникло много осложнений в наших взаимоотношениях с немецким командованием, которое предпринимало все меры, чтобы задержать наше продвижение к городу, любым способом заняв его своими войсками, с тем, чтобы похвалиться еще одной громкой победой и вынудить нас получить Львов из рук немецко-фашистских войск.
19 сентября в 8—9 часов утра произошло неожиданное столкновение трех наших пушечных бронеавтомобилей, наблюдавших участок шоссе между восточной окраиной Львова и местечком Винники, с немецкой пехотой и взводом противотанковой батареи. Немцы только что подошли к Винникам с юга, не предполагая, что советские войска рано утром заняли местечко. Немецкие офицеры, по их собственному признанию, вообще не допускали мысли, что мы окажемся у Львова так быстро, и поэтому приняли наши броневики за польские. Огнем немцев у нас был поврежден один бронеавтомобиль, а ответным огнем наших бронеавтомобилей у немцев было разбито одно или два противотанковых орудия. Обе стороны понесли некоторые потери в людях. По нашему вызову вскоре прибыл немецкий представитель — командир горно-стрелкового полка 2-й горной дивизии полковник фон Шляммер. Он принес извинения за случившееся. На этом инцидент был исчерпан.
Однако в дальнейшем и Шляммер и командир 2-й горной дивизии, прибывшие в Винники утром 20 сентября, от имени немецкого командования выдвинули перед нами требование не мешать прибывшим немецким войскам окружить и занять Львов. Наступление немцев на город с востока первоначально было назначено на 17 час. 19 сентября, а потом перенесено на 12 час. 20 сентября. При этом командир 2-й горной дивизии указывал, что одновременно с его дивизией предпримет атаку и «другая немецкая дивизия». Немецкие представители ссылались на полученные ими ранее и затем вновь подтвержденные боевые приказы высшего командования ускорить захват Львова, а также на отсутствие какого-либо указания свыше о действиях немецко-фашистских войск под Львовом в связи с прибытием советских войск. В то же время они отказывались допустить наших представителей в штаб 18-го горного корпуса, находившегося юго-западнее Львова в Комарно.
С целью спасения города от разрушений, а населения от жертв мы, отклонив все претензии немецкого командования, добивались немедленного прекращения обстрела Львова, снятия с него осады и отвода немецко-фашистских войск во всех секторах на безопасное для них удаление, т. е. предварительно на 12—15 км. При этом мы стремились не обострять отношения с немецким командованием и тем более не допускать столкновения между нашими и немецко-фашистскими частями, что в создавшейся тогда обстановке было довольно сложно. Переговоры успешно вел специальный уполномоченный командования Украинского фронта командующий артиллерией фронта комбриг Яковлев Н. Д.
Немецкие войска не предприняли штурма Львова и 20 сентября. В тот день около 14 часов они предложили нам подписать составленную ими карту с линией демаркации, проходившей в 30 км восточнее Львова, т. е. далеко в тылу наших войск. Одновременно на эту новую линию ими был направлен небольшой отряд немецко-фашистской мотопехоты. Наш уполномоченный отказался подписать карту, а немецкий отряд не был пропущен.
К вечеру 20 сентября командир 2-й горной дивизии пригласил комбрига Н. Д. Яковлева в свой штаб и сообщил, что им получен приказ высшего командования прекратить осаду Львова и отвести немецкие войска от города. Отход дивизии он старался задержать хотя бы до полудня 21 сентября, но был вынужден подчиниться нашему требованию начать его в тот же день, 20 сентября, вечером и закончить к утру 21 сентября...
Я глубоко убежден в том, что решающими условиями, заставившими немцев отказаться от всех своих претензий на Львов, явились быстрое сосредоточение наших войск к Львову, их превосходство над немецко-фашистскими войсками в силах и средствах и опасное положение, в которое немецкое командование поставило бы свои войска при попытке атаковать Львов против нашей воли: в их тылу и на флангах находилась готовая к удару наша армия. О том, как шло сосредоточение наших войск к Львову, немцы, конечно, могли иметь данные...