Автор: Елена Саммонен
Читайте в журнале Покет-Бук Пролог, Главу 1, Главу 2, Главу 3, Главу 4, Главу 5, Главу 6, Главу 7, Главу 8, Главу 9, Главу 10, Главу 11, Главу 12, Главу 13, Главу 14, Главу 15, Главу 16, Главу 17, Главу 18, Главу 19, Главу 20, Главу 21, Главу 22, Главу 23, Главу 24, Главу 25, Главу 26, Главу 27, Главу 28, Главу 29, Глава 30, Главу 31, Главы 32-34, Главы 35-36, Главу 37, Главу 38, Главу 39, Главы 40-41, Главы 42-44, Главы 45-47, Главы 48-50, Главы 51-53, Главы 54-55, Главы 56-57, Главы 58-60, Главы 61-63, Главы 64-66, Главы 67-68 романа "Мистерия иллюзий"
Глава 69
Финские грезы наяву
Ближе к осени были улажены все дела с продажей дома в Лиственной пустоши. Супруги Аллены, отдав Ярвиненам деньги за недвижимость, пообещали заселиться в начале сентября – они планировали провести остаток лета на Эгейском море. В конце июля в Ювяскюля уехала семья Элиаса. Он и Лилия заключали сделку о покупке особняка близ пешеходной улицы Кауппакату. Оказалось, что владельцем особняка был русский господин, уехавший после революции в эмиграцию. «Странный он какой-то… – проговорил Ильмари, узнав историю компаньона. – Вся интеллигенция стремилась покорить Францию и Германию, а этот дурак рванул в Финляндию, в которой то гражданская война, то столкновения с Советской Россией…»
Однако Ярвинены, немного побранив между собой эмигранта за столь крупную глупость, остались довольны покупкой. Подумать только, совсем скоро они поселятся в доме, который превзойдет своей площадью усадьбу их давно почивших родителей. Отныне семья больше никогда не разбредется по разным городам, как случилось после войны – теперь они будут жить все вместе, под одной крышей. Женщины станут хлопотать по дому, создавая уют, и будут растить детей в сплоченной и крепкой семье. Мужчины, как и прежде, станут приносить в дом деньги. Об иллюзионистах братьях Ярвиненах в Скандинавии ходила добрая молва и, скорее всего, в Финляндии их ждет тот же успех, который сопутствовал им в почти родной Великобритании. Они будут вести тихую и размеренную жизнь, чередуя труд с отдыхом и погружаясь в простые семейные радости. Йоханнес увидит, как однажды обретет счастье его сын, проникнувшись любовью к какой-нибудь красивой финке, они с Элен вырастят Хельгу, которая никогда не узнает тайну своего рождения. Ильмари введет в храм невесту сына, когда Пертту и Мэрилин, потерявшая родителей, пойдут под венец. Ильмари и Кертту станут нянчить внуков… А потом, спустя несколько лет, малютка Анжелика обретет женские черты и станет прекрасной девушкой. Элиас и Лилия однажды испытают счастье видеть уже взрослую дочь. По воскресеньям они будут навещать Князевых, прогуливаясь пешком до улицы Тюко Ярнефельта. Их большие надежды, возлагаемые на жизнь в Финляндии, были озарены яркими лучами их светлого будущего.
В середине июля Ярвинены отправились в прощальный тур по Соединенному Королевству. Они побывали более чем в пятидесяти городах, где были неприменно чествованы теплым приемом. Их шоу как всегда проходили с аншлагами и небывалым размахом. Яркие краски шоу – это то, с чем ассоциировалась у англичан, шотландцев и ирландцев Финляндия и непосредственно эта гениальная семья профессионалов. Как печальны были прощальное шоу и заключительные речи Элиаса, благодарящего поклонников за преданность и почитание их таланта! Что-то наподобие уже когда-то было… Двенадцать лет назад, когда Ильмари прямо после представления отправился на военные сборы в Саме-Таун. Только сейчас его мальчики не стоят за кулисами и не созерцают чудеса отца. Они сами теперь иллюзионисты. Поклонники их мастерства были немало огорчены, узнав о том, что финские фокусники возвращаются на родину. Выходит, что отныне не озарят туманный Альбион ослепительно-блестящие шоу иллюзионистов Ярвиненов, учеников легендарного Баркера? И теперь они – уже достояние Финляндии, а не Великобритании…
В одном из своих интервью популярному изданию, Йоханнес и Элиас утешили почитателей своего таланта тем, что они в рамках этого тура прощались с землями, где прошла почти вся их жизнь, а не со своей публикой. «Раньше мы ездили в гости к своим родственникам в Ювяскюля, а теперь мы будем приезжать в гости к вам, – сказал Йоханнес, обнадежив большинство читателей журнала. – В наш век отлично налажены пути сообщения и, в таком случае, что может нам помешать приехать в Соединенное Королевство, чтобы представить на ваш суд свою очередную программу?»
Но нашлись и те, кто был рад их отъезду. Униженные фокусники, чей гений был затменен бездарностью иностранных выскочек, ликовали. Наконец-то люди станут чаще посещать их представления и не будут сравнивать их непревзойденное творчество с трюками продажных фокусников, ставя им в пример это финское чудо. «Боже, пусть они не вернутся…» – взмолился провинциальный иллюзионист Баррет, узнав о прощальном туре Ярвиненов по королевству.
Но семейство иллюзионистов не особо интересовалось мнением о себе окружающих. Они находились в предвкушении грядущего путешествия в один конец. За три дня до отъезда, Мэрилин встретилась с бывшим мужем в ресторане на Роуз-Стрит. Она решила, что Дженсен имеет право взглянуть на сына в последний раз. Эта встреча прошла в довольно теплой, даже дружеской обстановке. Дженсен, желая любимым лучшей жизни, не воспротивился их переезду в северную страну на родину того, кто назвал его Кристиана своим сыном. Побеседовав о насущном и вспомнив прошлое, они мирно разошлись, пожелав друг другу счастья. На прощание Дженсен подарил Кристиану игрушечного котенка, проговорив: »Наверное, ты меня не запомнишь… Но пусть хотя бы у тебя будет маленький друг из родного Литлфорда» Мэрилин лишь умиленно улыбнулась и простилась с бывшим супругом навсегда, открыв свое сердце для новой любви и жизни.
Дом в Лиственной пустоши отчаянно не отпускал братьев Ярвиненов, считая их своей собственностью. Йоханнеса, напротив, он гнобил и пытался сжить со света. В день, когда из родительского дома выносилось все нажитое ими имущество, чтобы быть погруженным на грузовое судно, следующее в Финляндию, Йоханнес и Ильмари вытаскивали из дома старое зеркало, чтобы рабочие увезли его. Случайно задев им о каменную стену, братья разбили зеркало. Осколки зеркала даже не поцарапали Ильмари, а Йоханнесу едва не перерезали сонную артерию. Истекая кровью в ожидании доктора, Йоханнес проговорил: »Мама меня вообще никогда не любила».
Вечером, когда семья праздновала венчание Ильмари и Элиаса со своими женами, застряслись стены, раздался страшный гул и картины, украшающие дом, попадали со стен. Христианский крест, висящий над входом в дом, упал и треснул, разломившись на две части. Все, кроме Элен и Мэрилин знали, что это бунтует дух язычниц, не принявших венчание своих сыновей и братьев с христиансками. В ту же ночь Мэрилин, оставшаяся в доме возлюбленного, подняла на ноги всю семью своим душераздирающим визгом. Она, проснувшись в четвертом часу, приоткрыла глаза и увидела молодую женщину в белых одеждах, стоящую над ее кроватью. Мэрилин тогда еще не знала, что звали эту женщину при жизни Аннели.
А сегодня, накануне отъезда, сами по себе вспыхнули шторы на окне, из которого однажды выскочила Элен, спасаясь от матери Йоханнеса. «Боже, куда я попала…» – подумала Мэрилин, узнав об утреннем происшествии.
Этой ночью Артур, боясь явления своей же бабушки и знающий не понаслышке о ее ненависти к нему, очертил вокруг своей кровати защитный круг. Посыпав солью у кровати, он отошел ко сну. Да, бабушка и в самом деле не пришла. Зато решила заглянуть в Лиственную пустошь его мама. Жанне он был рад гораздо больше, чем Маритте.
Во сне Артур видел свою мать ослепительно-молодой и невероятно красивой. Такой он ее запомнил при жизни. Артур будто не присутствовал в этой реальности – он выступал в роли наблюдателя. Он видел их уютный коттедж в Дрим-Тауне, где прошли его самые первые годы. Дом на берегу лагуны был разрушен в годы войны, но в его грезах он был таким, каким был раньше. Мама стояла на берегу лагуны в белом шелковом платье и чем-то напомнила ему богиню красоты Фрейю в скандинавской мифологии. Ее темные локоны спадали на белую грудь, а шелк платья струился по прекрасному телу, облегая каждый его изгиб. Она ждала кого-то… Скоро Артуру стало ясно, кого дожидалась мама. Со стороны гор пришел его отец – такой же юный, каким был четырнадцать лет назад. Он был одет в белую рубашку свободного покроя – такие Йоханнес носил до одного дня в декабре. Отец приблизился к матери, и она протянула к нему свои прекрасные руки, украшенные серебряными браслетами, переливающимися светом на солнце. Артур не слышал, о чем они говорили, но созерцал нежный поцелуй двух влюбленных, которые, похоже, любят друг друга сквозь время и пространство, отрицая смерть… Почему-то горечь подступила к сердцу сновидца. Артур в мире грез сам не осознавал, почему ему так больно видеть мать рядом с отцом. Жанна, взяв Йоханнеса за руку, повела его в сторону их дома. Артур, молча, созерцал, как отец с радостью повинуется ей, и не мог вмешаться в происходящее.
Проснувшись, Артур почувствовал, что его подушка стала мокрой от слез, а в душе остался неприятный осадок. Такой сон не сулит ничего хорошего. «Сегодня восьмые лунные сутки… Сны сбываются, но редк, » – утешил себя Артур и, поцеловав нательный крест, вскоре снова заснул.
За сутки до отправления к берегам Финляндии лайнера «Граф Джон Коллинз», Йоханнес побывал в Нью-Роуте, посетив кладбище на Роуз-Стрит. Однажды Йоханнес поклялся себе, что ступив в новую жизнь, он оставит образ Жанны в прошлом и больше никогда не придет на ее могилу, чтобы вспомнить о своем былом счастье с ней. Но сегодня, осознавая, что на следующий день он покинет места своего детства и юности и не сможет больше навестить ту, которую любил, Йоханнес отправился туда, где оставил свое сердце. Он шел туда под предлогом, что нужно навестить отца и кенотаф брата, ведь они были похоронены рядом с Жанной. Но, постояв немного над могилой отца и символическим захоронением Юхани, Йоханнес подошел к могильному холмику жены. Возложив к ее кресту букет белых лилий – ее любимых цветов, он проговорил: «Теперь уж точно – прощай…». И ушел, не обернувшись. Все воспоминания останутся здесь, а в Ювяскюля его жизнь уже который раз начнется с чистого листа.
Утром следующего дня все Ярвинены, включая прекрасную Мэрилин и ее сына, отправились на поезде в Мэринг-Лайн. Кристиан, глядя в окно, проговорил: «Мама, мы снова едем в Литлфорд?»
– Нет, Крис, мы едем туда, где ты еще не был, – ответила с улыбкой Мэрилин.
– А я почти нигде и не был… – расстерянно проговорил мальчик, взглянув на Йоханнеса, который ему понравился с самого первого дня. – Дядя Йоханнес, куда мы все едем?
– В один шотландский город, – ответил Йоханнес, слабо улыбнувшись. – А потом мы взойдем на борт корабля, и ты увидишь, как чайки летают над морем.
– Тебе понравится, Крис, – пообещал Пертту, посадив его к себе на колени.
– А как же папа? Мы его с собой не возьмем? – спрашивал мальчик, рассматривая окружающих его людей своими любопытными глазками.
– Теперь я твой папа, мой милый, – проговорил Пертту, поцеловав его в щеку.
Каждый из отважившихся на эту массовую эмиграцию ехал в порт Мэринг-Лайна со своим настроением. Кертту радовалась тому, что покидает берега Англии, ведь в Финляндии она оставила семью, уехав когда-то за моря с Ильмари. Пусть они поселятся не в ее родном Эспоо, но жить в своей стране все равно лучше, чем быть оторванной от родины. Ильмари и Йоханнес испытывали почти одинаковые чувства – им было все равно. Правда, в душу порой закрадывалась тень печали – здесь они родились, Англия для них – как Финляндия для Элиаса, Кертту и ее сыновей. Но память детства давала знать о себе – вспоминая времена пребывания в гостях у Князевых, они невольно тосковали по закоулкам Ювяскюля и его восхитительным пейзажам. Эйно и Пертту восприняли отъезд, как увлекательное приключение – они плохо помнили Финляндию, так как уехали оттуда, будучи совсем малютками. Но шесть лет назад они гостили у Князевых в Ювяскюля. Город сразу же покорил их сердца, и они были счастливы, что теперь едут туда не в гости, а навсегда. Мэрилин, нужно признаться, робела перед новыми землями – любой человек боится всего нового. Но она была счастлива, ведь рядом с ней – ее Пертту, присутствие которого притупляло ее страх. Но больше всех в Ювяскюля стремился Артур. Там его ждала Алина, которая, узнав из письма Артура о его переезде в ее город на постоянное место жительства, едва не сошла с ума в предвкушении долгожданной встречи, не подразумевающей грядущих разлук.
В пять часов утра семья достигла Мэринг-Лайна, а уже через полчаса лайнер покинул свой порт. Пертту, Мэрилин и Кристиан ушли в свою каюту – мальчика надлежало уложить спать, ведь он, будучи совсем малюткой, быстро утомлялся. Эйно с матерью и отцом ушел в кафе на нижней палубе – они, не успевшие перекусить в ресторане на Портовой, были голодны. Только Йоханнес и Артур остались на прогулочной палубе. Они, стоя у лееров, молча, смотрели на воды холодного Северного моря, мысленно прощаясь с родными Британскими островами. Йоханнес вспомнил, как плыл на этом же корабле много лет назад со своей семьей, состав которой сильно изменился за эти годы. Мамы и старшей сестры давно уже нет на этом свете, четы Бредберри – тоже, а на месте их прекрасной дочери теперь Элен, которая спит в каюте с Хельгой. Давно, почти двадцать лет назад, Йоханнес стоял у этих лееров и страдал от неразделенной любви. Он и сейчас тоже страдает, только, вот, любят его, а Йоханнес – равнодушен. Тогда ему было восемнадцать, а сейчас –тридцать семь… Как скоротечно и медлительно время… Вроде бы юным он был совсем недавно, но стоит только вспомнить свою прежнюю жизнь, ее события, следующие один за другим… И сразу осознаешь, как медленно ее течение. Что его ждет там, за двумя морями? Светлое будущее или мрак бытия, преследующий Йоханнеса всю жизнь? Время восстановит истинную картину грядущего.
– Отец… – произнес вдруг Артур, прервав его задумчивость.
– Что? – спросил Йоханнес, не отводя взгляда от морской панорамы.
– Я так и не сказал тебе… – проговорил юноша, взяв его за руку. – В Ювяскюля меня ждет девушка… Я люблю ее. Если я стану просить руки Алины у ее родителей, и они дадут добро, ты позволишь мне жениться на ней?
– Если у вас все взаимно, то конечно, – ответил Йоханнес, слегка растерявшись. Он понимал, что это рано или поздно произойдет, но никак не мог подумать, что все случится так скоро. – Ты разумный юноша, и я уверен, что ты впустил в свое сердце ту, которая достойна тебя.
– Отец, а в чем, по-твоему, счастье? – спросил Артур, заглянув в его глаза.
– В любви, – не задумываясь, ответил он. – Человек, который способен на нее, действительно счастлив. Кому, как не тебе, согласиться с этим.
Пятого сентября Ярвинены достигли своей цели, прибыв в Ювяскюля. Там их встречали Андрей, Хелена и Эйкка, а также Элиас с семьей, успевший обжить за месяц их новый дом.
– Привет, коллега! – Эйкка бросился обнимать Артура. – Ну что, когда тебя ждать в Консерватории?
– Я попробую в следующем году поступить в музыкальный институт города Хельсинки, –сказал Артур. – А пока мы с мамой работаем над новой оперой – быть может, хоть с ней мы сумеем завоевать славу.
– Конечно сумеем, ведь либретто пишет ни кто-то, а известная поэтесса, – сказала явно не комплексующая Элен.
– Очень приятно познакомиться, – проговорила Хелена, присев в своеобразном реверансе. – Артур мне много рассказывал о вас.
– Твой сын очень похож на тебя, – сказал Андрей Йоханнесу. – Сколько лет, Ландыш… А ты ничуть не изменился.
– А теперь все дружно идем на Эмилию Аппельгрен, – позвал Элиас на улицу, где поселится его семья. – Отмечаем сегодня приезд, новоселье и помолвку нашего Пертту!
– Да, давно пора представить Мэри нашим родственникам! – согласился Эйно. – Я буду переводчиком.
Когда прибывшие на родину Ярвинены увидели свой дом с улицы, они были изумлены – красивее строения им еще не доводилось видеть. Трехэтажный особняк, чем-то похожий на замок лорда Дангариса впечатлял своим величием. Внутри все напоминало о Лиственной пустоши – картины, оставшиеся братьям в наследство от матери, старый диванчик в прихожей – все, как в их прежнем жилище. Пертту в этот момент вспомнил, как отдавал все свои гонорары в общий котел, чтобы поскорее скопить деньги на покупку этого великолепного дома. Как он тогда негодовал и роптал на близких за то, что они лишали его прекрасной привилегии тратить собственные деньги! Но теперь Пертту осознал, что оно того стоило. Элен, осмотрев дом, вспомнила свою жизнь с Джонатаном в его замке и подумала о том, что все вернулось на свои круги – она снова в золотой клетке, только уже без возможности вернуться в Англию, где у нее не осталось приюта. В доме Джонатана любили ее, но в сердце Элен была пустота, а в доме Ярвиненов любит она, но Йоханнес холоден. «Наверное, я проклята…» – с горечью подумала она.
Собравшись в гостиной за богатым столом, они отобедали и подняли фужеры за упокой душ тех, кто не застал этих счастливых времен.
– Мамочка, милая наша, я не знаю, слышишь ли ты нас сейчас… – произнес Элиас, держа в руках фужер с вином. – Но мы здесь, откуда берет начало наш род. Я помню, как ты жалела о переезде в Англию и хотела вернуться в Ювяскюля. Мы сделали то, чего не успела сделать ты. Надеюсь, что там, в Вальхалле, в которую ты так верила, вы с Аннели и Юхани счастливы.
– Много лет прошло с тех пор, как исчезла Тарья, – произнес Йоханнес. – Мы, наверное, никогда не узнаем, жива она или нет… Но если жива, дай Всевышний ей благополучия, а если нет, то хотя бы покоя…
После печальной церемонии, мелодия жизни перешла на мажорный лад. Заговорили о планах на будущее, обсудили предстоящую свадьбу Пертту и вспомнили былое.
– За те четыре года, что жил у нас Артур, он стал для нас родным, – сказала Хелена, вспоминая о его жизни в их доме. – Честно говоря, я так привязалась к нему, что не хотела его отпускать к тебе, Йоханнес.
– Но теперь он здесь, и ты сможешь видеть его хоть каждый день, – улыбнулся Йоханнес.
– А где Хельга? – спросила Элен, вспомнив о дочери.
– Они с Крисом и Анжеликой играют на первом этаже, – сказала Мэрилин.
Спустя некоторое время, когда торжество постепенно угасло в туманной дымке сумерек за окном, Князевы собрались домой. Проводив их, хозяйки принялись наводить порядок. Артур, Эйно и Пертту остались в гостиной, беседуя о том, что интересует обычно юных. Дети готовились ко сну, а Элиас ушел из дома, чтобы проводить засидевшихся в их доме гостей до Кауппакату. Ильмари и Йоханнес, сидя на диванчике в прихожей, говорили о чем-то. Ильмари, на мгновение задумавшись, подошел к окну, и, посмотрев на звездное небо, проговорил: «Знаешь, в чем наша сила, Йоханнес?»
– Я никогда не думал об этом, Ильмари, – признался он. – Но полагаю, что в единстве.
– Ты правильно говоришь, Ландыш, – согласился Ильмари. – А наше проклятие – в иллюзиях…
– Тебя тяготит наше искусство? – недоумевающе произнес Йоханнес. – Ты же мечтал связать с иллюзиями свою жизнь.
– Наше искусство – это фокусы, а мы всю жизнь провели в плену иллюзий, – признал Ильмари. – Наша мама, стремясь к лучшей жизни, покинула когда-то родную страну, предпочтя ей чужие земли, где она от тоски увлеклась язычеством и в итоге нашла свою смерть. Эта английская мечта – ее иллюзия, разбившаяся однажды о каменные стены действительности. Я когда-то думал, что мое от меня не уйдет, и предавал любимую девушку, думая, что все сойдет мне с рук. Но моя иллюзия лишила меня счастья с Жанной и едва не разлучила навсегда с тобой. Элиас когда-то считал, что у нашей семьи нет скелетов в шкафу, пока не прочел дневник отца. Ты, поссорившись с нами в Блади-Тауне еще до войны, хотел отделиться от нас, думая, что выживешь один, а сам потом вернулся в Лиственную пустошь… Мы, находясь в заблуждениях и самообманываясь, думали, что счастливы. И лишь сейчас, когда все иллюзии были разаблачены, закончилась эта дьявольская мистерия иллюзий. Не находишь, что жить стало легче?
– То, что мы сошли с тропы самообмана – это твоя иллюзия, Ильмари, – сказал Йоханнес. – Человек не может жить без заблуждений. На смену одной иллюзии приходит другая, и это – бесконечный процесс. Но в твоих словах есть одна простая истина: жить стало и в самом деле легче. А знаешь, почему?
– Мы достигли того, к чему шли годами, и нас не тяготит бремя недостигнутых целей и обманутых надежд, – ответил Йоханнес на безмолвный вопрос брата. – Мы, славно поработав в юности и молодости, теперь пожинаем плоды своих трудов. Счастье – для каждого свое, и видит бог, скоро мы все обретем то, что считаем высшим благом лично для себя.
Ушли в историю те годы,
Когда вы жили на Земле.
Стремятся вдаль речные воды…
И тяжко ставить точку мне.
Эпилог
Мистерия Иллюзий
Селение Рессоден близ Хельсинки в зимнюю пору было особенно прекрасно: широкая дорога, вымощенная асфальтом, была укрыта искрящимся снегом, белым, как облако. Вдоль дороги, подобно стражам, стояли изящные фонари, выкованные на манер девятнадцатого века. Они освещали улицы Рессодена в час, когда небо затягивалось сумеречной дымкой. На улице Сяккиярви в ряд стояли шесть аккуратных домиков, архитектура которых была дыханием современности: никаких вычурных лепнин и колонн, ведь все сводилось к минимализму. Но это никак не скрадывало всю прелесть улицы Сяккиярви. Здесь все было так приветливо и по-домашнему уютно.
В доме, окна которого летом были увиты плющом, жил Пааво Саволайнен. Он был красивым мужчиной со светлыми волосами, который через три года должен переступить порог полувека. Пааво, всю юность и молодость отдавший искусству танца, после тридцати пяти лет открыл в себе талант писателя. Начал он с легких романов, но потом осознал, что фэнтези манит его. Прославившись на серии книг о стране Нордис, о которой он слышал из уст матери, рассказывающей ему семейные предания, Пааво решил, что пора ему написать историю о своих предках.
Вернувшись из Хельсинки, он, оставив свой Форд в гараже, прошел в дом. Сегодня была презентация его нашумевшей истории о колдуне Троине и чародейке Илоне. Эту книгу Пааво издал в начале года, а к его концу он уже пожинал плоды своих трудов. Он думал, что его история настолько плоха, что ему придется потом самому скупить свои книги и сжечь их в саду, чтобы не осквернять неудачей свое доброе имя… Но молодежь любит сказки. Видимо тот, кому едва исполнилось двадцать, еще живо помнит эти восхитительные истории о принцах и драконах, которые раньше передавали в районе девяти часов вечера по радио… И, еще не простившись до конца с детством, эти люди продолжают читать сказки, называя их теперь модным словом «фэнтези». И благодаря юным читателям Пааво Саволайнен не скупил и не сжег свои книги. С их легкой подачи теперь проходят его творческие вечера, автограф-сессии и пресс-конференции. Успех пришел к нему… Только что ему от этого. Если в человеке нет гармонии, то ни слава, ни деньги не сделают его счастливым. А что есть гармония в человеческой жизни? Вероятно, органичное сочетание блестящей карьеры, душевного равновесия и устроенной личной жизни. Пааво явно не доставало двух компонентов для того, чтобы сварить это снадобье, название которому Счастье.
Он был безнадежно одинок. Все его родственники уже давно ушли туда, откуда не возвращаются. Женат Пааво был лишь однажды. Ее звали Кирси, и она была его партнершей по танцам, но не сложилось.
Естественно, недолгий брак не принес ему тех, кто смог бы продолжить одну из ветвей его древнего рода. Поэтому каждый раз Пааво не спешил возвращаться домой с работы – откровенно говоря, ноги просто не шли в дом, где его никто, абсолютно никто, кроме его домашней крысы, не ожидает. Он решил провести свой вечер за написанием очередного шедевра. Все, что осталось Пааво от давно почивших предков – это истории,которые рассказывала ему мать в детстве и юности. Аурора, слушая со времен своего пребывания в колыбели и на протяжении жизни от родителей предания о своей семье, с радостью потом пересказывала их своему единственному сыну. Так уж исторически было заложено в этой семье – ценить свои корни и знать, с чего начинается твой род. Пааво, вдохновленный этими вечерними сказками с долей истины от матери, решил написать автобиографический роман, в котором он расскажет всю историю своего рода, от его начала во тьме веков и до сегодняшнего дня.
Пообедав и приняв душ, он уселся в уютное кресло, что стояло в углу, образованном двумя книжными стеллажами высотой в потолок. Неспешно Пааво открыл крышку ноутбука и настроился на то,чтобы плодотворно поработать.
– Ты хочешь посодействовать мне, верно, Аэрин? – Пааво отвлекся на своего домашнего крыса, сидящего в клетке и поглядывающего на него с явным интересом. – Ну что ж, мой друг, настало время вспомнить все…
В свете настольной лампы он, прикоснувшись к клавишам ноутбука, начал:
«Мой род берет начало с тех времен, когда Магнус Суровый сверг с престола короля страны Нордис Олафа Лихая Секира» – строчил он по клавиатуре, вглядываясь в выводимые на мониторе слова» – «Король был свержен, а его жена, славная королева Ингрид, покончила с собой. Лишь чудом, не без помощи своего любимого шута Хлодвига Славная Песнь, который был колдуном, спаслась дочь короля, принцесса Агнета…»
Он весь вечер и ночь описывал события далекой древности, а в последующий год расписывал историю своего рода, бравшего начало от союза спасшейся принцессы и ее возлюбленного Хлодвига. В июле следующего года, завершая свою книгу, Пааво с особым трепетом описывал судьбы тех, кто жил в начале прошлого века. Иллюзии, они повсюду…. В свое время Пааво, равно как и те, в ком текла его кровь, испытал на себе эту туманную дымку самообмана, окутывающую сознание. Однажды он понял, что все то, что Пааво когда-то принимал за истинное, оказалось ложным… А вот его предки, осознав, что заблуждались в одном, похоже, сами того не подозревая, ступали на новую тропу самообмана…
«Маритта, дочь Матти и Алины, родилась в городе Ювяскюля, как и ее предки последних пяти поколений. Там же она, став взрослой, вышла замуж за Аапо. Поскольку он жил на берегу озера Кейтеле, его прозвали «Ярвинен», что в переводе с финского значит «Озеро». Потом прозвище Аапо стало фамилией для его детей. Самыми старшими его детьми были Аннели и Элиас, который родился, когда Аннели было десять лет. Двойняшки Ильмари и Йоханнес, а так же их младшая сестра Тарья и блаженный Юхани родились уже в английском городе Нью-Роут, или где-то рядом с ним, где Аапо и Маритта оказались после своей эмиграции. Аапо, как гласит наше семейное предание, был принесен в жертву своей дочерью Аннели какому-то языческому богу. Спустя много лет Аннели и ее мать погибли в огне жертвенного костра, сами себя принеся в жертву. Незадолго до этого, не найдя спасения у брата от религиозного помешательства матери и сестры, из дома сбежала Тарья.
Братья Ярвинены, в отличие от своих сестры и матери, были католиками и вполне неплохо продолжили жить без них. Они прославились на весь мир и навсегда вошли в память народа, как гениальные фокусники. Но иллюзии были не только их профессией. Они были их проклятием. Не было среди них человека, который когда-то не обманывал сам себя, принимая за истинное ложное. В этом – трагедия любого, живущего на Земле. Но всегда их иллюзии разоблачались ими же, и они становились на путь истины.
Я прихожусь внуком Пертту Ярвинену, сыну Ильмари. Моя мама, ее звали Аурора, была самой младшей из трех его детей, не считая приемного Кристиана. Мои родственники по линии Элиаса и Йоханнеса разбросаны по миру. Кто-то вернулся в Англию, как когда-то вернулись в Финляндию дети Маритты, кто-то уехал в Россию – на родину мужа Хелены, сестры Маритты. Я знаком с сыном Йоханнеса. Артур сейчас очень стар, но он весьма приятный человек. К сожалению, Йоханнес рано покинул его, упав с оборвавшегося троса во время исполнения одного из своих трюков. Но он оставил богатое наследство всей Финляндии, всему миру, в виде своего искусства. Артур рассказывал мне о том, что незадолго до своей гибели его отец признался ему, что он всю жизнь винил себя в том, что когда-то не смог спасти свою младшую сестру. Тарья просила Йоханнеса увезти ее, спасти от язычества, которое навязала ей мать, а он не успел… Она сбежала из дома, и больше он никогда ее не видел. Йоханнес ушел из жизни с тяжестью на сердце, так и не узнав, что его сестра была все это время рядом…
Тарья, будучи уже зрелой женщиной, но, увы, бездетной, нашла нас во время Второй Мировой. Оказалось, что первые десять лет после своего побега она жила в доме одного старого дельца, который приютил ее, страждущую и бездомную. Он обещал ей безбедную жизнь, а взамен лишь просил скрасить его старость. После его смерти она унаследовала все имущество местного дорожного магната. Тщетно разыскивая родных в Англии, она, совершенно отчаявшись, решила вернуться на родину. Тарья поселилась в Ювяскюля, но, решив, что ее близкие не пережили Первую Мировую, поскольку она не смогла отыскать их в Англии, подумала, что и Князевых тоже нет, ведь Финляндии в те годы досталось значительно больше, чем Англии. Ведя почти затворническую жизнь, она ничего не знала о происходящем в городе. Зимняя война с Советской Россией лишила ее крова, и она, умирая от холода, искала спасения в уцелевших домах. Судьба привела ее на порог дома моих предков. В тот день Тарья вновь обрела семью. Жаль только, что она застала в живых всех, кроме своего любимого старшего брата, прекрасного Йоханнеса, павшего жертвой искусства в свои тридцать восемь…
Элиас, самый старший из легендарных братьев-фокусников, несмотря на врожденное заболевание сердца, прожил дольше всех – он умер в семьдесят девятом году, ему было девяносто пять. А Ильмари был мне хорошим прадедом. Я помню, как он рассказывал мне о том, как воевал на Сомме в тысяча девятьсот шестнадцатом…
А знаете, зачем я заговорил об их проклятии, имя которому Иллюзии? Я хотел лишь сказать, что все то, в чем вы сейчас уверены, завтра может разбиться в осколки. Но на смену этому придет новое заблуждение.
Мои родные заблуждались даже в своих иллюзиях. Маритта стремилась в другую страну, думая, что ее там ждет лучшая жизнь, Йоханнес хотел быть независимым от своей семьи, считая, что кровное родство – формальность и можно быть вполне счастливым вдали от тех, с кем он разговаривал на разных языках. Тарья, рано опустив руки, решила, что ее близких уже нет на свете, хотя они жили в одном городе с ней. Но вся семья, много раз распадающаяся и вновь оживающая, заблуждалась в главном: они строили из себя великих страдальцев, даже не осознавая, насколько они были счастливы. Они были вместе, они были друг у друга. Они не знали настоящего одиночества. Так зачем же они стремились к лучшей жизни, если она у них и так была? Этот самообман, приправленный смятениями, и порождает этот проклятый фарс, мистерию иллюзий… Иллюзии – это бесконечный процесс и вся наша жизнь – сплошное ложное, о котором мы порой и не подозреваем. Это проклятие моего рода и всех, живущих в этом Мире…
КОНЕЦ РОМАНА
Нравится роман? Поблагодарите Елену Саммонен денежным переводом с пометкой "Для Елены Саммонен".