Думала я, что сегодня традиционного для четверга нытья не будет, но нет. Показалось.
Я катастрофически устала от всего. Я ничего не делаю, но я устала так, что даже если пару лет буду лежать и не шевелиться, мне не захочется даже музыку включить или кино посмотреть. Но при этом в списке моих достижений ноль. Ничего. Ни в ежедневном рутинном, нигде.
У меня ни постоянной стабильной работы, ни постоянных нормальных отношений, ни нормального материнства, ни хобби, ничего. А мне уже 35, то есть половина активной жизни прожита, если не, вообще половина жизни, а то и больше. И это значит, что перспектив на изменения уже нет, потому что сначала я должна детям. И речь не о кослородной маске, а о том, что после.
Но это из глобального и почти возвышенного.
Из приземлённого. Я старая некрасивая тётка, с кучей морщин, прыщами, лишним весом, дряблой кожей и целлюлитом. У меня трое детей, с которыми одновременно я справляться не в состоянии, как выяснилось на практике. У меня своя однокомнатная квартира, в которой ни у кого нет собственного угла. Я плохая хозяйка, потому что у меня дома почти всегда беспорядок. Я умею готовить, но ненавижу мыть посуду. Я отличный исполнитель, но не умею продавать себя, потому что на любом собеседовании мне кажется, что меня позвали на него случайно. Поэтому я даже умудряюсь регулярно говорить и писать о том, что такие сущие пустяки могу делать хоть бесплатно, и да, круглосуточно, и вообще. Я, конечно, не доживу до пенсии, но это и неплохо, потому как пенсию я себе никогда не заработаю.
Впрочем, это тоже о чём-то другом.
О насущном.
Сегодня Лерка разбила мой телефон. Он работает. Но очень обидно. В апреле я, наконец, наскребла на то, чтобы всем троим: мне и девчонкам сменить давно работающие на последнем издыхании гаджеты. Чтобы всем троим, чтобы никому не было обидно. Естественно, себе взяла получше, Лере чуть по проще, а Вике — самый простой и дешёвый но того же производителя. Свой телефон Лера разбила так, что проще выбросить, ещё накануне моего дня рождения. Теперь вот мой, который я даже трогать не разрешала. Обидно очень. Я больше года проходила с аппаратом, дышащим на ладан. И вот обновила. Причём, всем, не только себе. Жалко. Жалко потраченных денег, жалко свою вещь, которая мне нравилась. Жалко, что заменить не светит, как минимум, ещё год. Грустно, что самый младший член семьи, пользующийся телефоном, умудряется делать это аккуратнее старшей сестры.
Челюсть после альвеолита так и болит.
Торт на завтрашний день рождения вышел какой-то несуразный.
Да и сам день рождения. Кому? Зачем? Младенцу? Он не поймёт. Его сёстрам? Так обе почти весь день на занятиях завтра, причём Вику мне по ним водить. Тётке, которая надеялась, что до конца сентября я всё решу с зубами, а у меня следующая, уже платная, запись только на 9 октября? Мне? Мне грустно от того, что я привела человека в такой мир, где даже я сама о нём не в состоянии полноценно позаботиться. Бабушкам? У них другие приоритеты. Папе? Он даже не появится. Фарс какой-то под прикрытием торта. Лишь бы девочкам напомнить, что это брат, который скоро снова будет жить с нами. Как-то.
Димке девочки из нашего «мамского чата», который я давно покинула, так как там всё триггерило слишком, собрали Димке денег. На подарок. А не знаю, что с ними делать. Подгузники — это подарок? Или надо игрушку? Или что? Я не могу тратить деньги «на подарок» сыну на что-то другое, но я не знаю, что ему сейчас подарок.
Написала утром у себя н странице ВКонтакте: «Чего-то меня накрыло воспоминаниями. Сижу, реву. Нет бы рецепт торта посмотреть». Милейшая дама, которая после ещё долго попрекала своей помощью, пришла и написала: «Чего реветь то? Мальчик Дима родился, живёт и здравствует. Но, если хочется пореветь, то надо». И вроде, ничего такого, но такое ощущение, что пришла взрослая тётя и свысока оценила, что реветь повода нет. Прямо по аналогии с голодающими африканскими детишками. У них да, а у тебя разве повод? Главное, что Дима здоров. Да дело даже не в обесценивании и позиции свысока: «мол, ладно, реви». Просто такое ощущение, что у меня есть право на плохое настроение только если оно связано с младшим ребёнком. Может, я, вообще, реву о том, что меня в тот день в пиццерии обсчитали (и реально: всё пробили дважды), но в схватках я уже не стала ругаться, а тут вспомнила и вот... Или ещё чего. А может я от умиления реву? Причём, я ответила, мол, если это был вопрос, я могу ответить, если это было указание, что делать или не делать, то спасибо, мне не требуется.
Девушка обиделась и стала рассказывать о том, как зашла ко мне на страницу, как я ей понравилась, как она увидела моё состояние и всячески помогала, периодически скидывая 50 рублей, то Диме на баночку, то автору на кофе. Чтобы мне было приятно, что обо мне заботятся. Да, было приятно, но эти три перевода я могу вернуть. Если были с других реквизитов, тоже могу. Потому что я пишу не ради подачки из жалости. Я уже не раз об этом говорила. И да, я за помощь, как мне, так и от меня. На равных. Но не по принципу, когда это подачка сверху, ещё и позволяющая оценивать сверху, реветь мне или не реветь, и какое место мальчик Дима занимает в моей жизни. У нас никто не голодает, у нас нет больших долгов или огромных кредитов. Дима не останется без еды. А если останется, я прямо скажу, что мне нечем кормить ребёнка, помогите мне деньгами, работой, продуктами или как-то ещё. Я этого не говорила пока. Надеюсь, и не придётся. Я бы, кстати, поняла ту девушку, и не стала бы заводить спор. Но на странице у человека сказано о высшем образовании в сфере психологии. Она не может не знать элементарного: что является поддержкой, а что — нет.
И да, девушка напомнила мне про одного заказчика. И это тоже испортило настроение. Был один проект, которому я отдала несколько лет, который я искренне любила, в котором работала даже без оплаты, в котором поддерживала жизнь даже после его заморозки. И он был интересен и полезен людям. Мне писали благодарности, в сам проект писали много добрых слов. Я даже мечтала однажды это всё выкупить, но то у меня не было денег, то желаемое снимали с продажи. А теперь это всё превратилось в поток бесполезных картинок, токсичных статей и розовых соплей с ароматом ванили. Ещё и с грамматическими ошибками. Жаль.
Что ещё? Закончились таблетки. Приём у психиатра — 1000 рублей. Сами таблетки — 2000 с хвостиком. Я знаю, что надо, но так жалко на это тратиться.
Дома всё больше беспорядка. Я не успеваю, потому что пытаюсь работать. Девчонкам беспорядок — не помеха. И всякий раз, как я остаюсь одна и могу заняться уборкой, случается так, что обязательно внезапно куда-то срочно надо. И оно копится, копится… И потом смотришь на это всё и кажется, что проще сжечь.
Так и не убрали плесень с балкона за лето. Перемыла там всё, перестирала и отправила обратно к плесени.
Локи и колени стали болеть по утрам.
Грустно, что я вижу и замечаю вещи и слова, которых другие в упор не видят.
Невыносимо грустно думать о завтрашнем дне.
Обидно, что большинство сейчас прочтёт и скажет, что это всё надуманные проблемы, а вот у африканцев, а вот в поле…
Вообще, просто почти весь день реву. Но это хоть отвлекает о больной челюсти.
Кстати, да, про челюсти можно ныть бесконечно, поскольку бесплатный этап работ завершён, а платный подождёт, пока другие дела, более важные, не буду сделаны. Но этим я вам, наверное, надоела, как и, вообще, нытьём. Зато оно только по четвергам.
