«Прочитал на днях это произведение» - сколько рецензий отзывов о романах, повестях, рассказах начинаются с подобной фразы вступительной. Да, она видоизменятся, но общий каркас и смысл остаются теми же. А знаете, почему я решил написать об этой обычности и привычности первых слов рецензий? Всё просто: я не знал с чего начать эту рецензию, а начать то надо бы с чего-то, но у меня нет и желания писать банальности, а у оригинальности нет желания посетить меня, так сказать, зайти сим вечерком на чаёк с конфетками, рулетиком и печеньками. А конфетки, замечу я вам, мои дорогие читатели, вкусные уж очень. А посему, если что, то милости просим в гости, но оговорюсь сразу, что, так как вкус конфет очень мне люб, то вам их может и не достаться. Так что, торопись! А что до оригинальности, которая не стремиться навестить меня, то дело всё в ней, а не во мне, ибо заелась она, а не я! Не, ну вы представьте, конфеты она не хочет с чаем вкуснейшим! Заелась, ей Богу, наша милочка, заелась!
Так и выходит: оригинальности не до нас, а банальность мы в гости не ждём. А если она постучит в дверь, то станем тише воды и ниже травы. Она постоит-постоит под дверью, да и уйдёт. Жаль и её тоже, очень жаль, ибо вся черновая работа на ней, и если бы она не существовала, то никто бы и не взирал с восхищением на сестру её – оригинальность.
Оригинальность и Банальность пусть будут сёстрами, составив своё диалектическое единство.
А мы оставим их и пойдём дальше, они ведь и так редко когда видятся.
С рецензией определённо дело не клеится. Хочется ещё чего написать, выговориться, высказать своё мнение, и где-то же его и нужно высказать. Правда, тут не особо к месту, но всё же.
Вообще, каждому человеку нужно в жизни выговориться в определённый момент, и чтобы его обязательно выслушали и поняли, обняли, дали дельный совет, а не высказали горы надменной, вычурной, ханжеской критики, порадовавшись чужим жизненным неурядицам.
Выговариваться нас учили и в школе, в особенности на уроках литературы. Признаться, в школе я не особо чего понимал в литературе, да и сочинения не мог писать. Если выразить кратко: «Бестолочь была конкретная!»
Но запомнилось одно, что желательно было то на уроках литературы, чтобы ученики трактовали смысл произведений, анализировали их в определённом ключе, направлении. Соглашусь, что ключ давали именно тот, который и подходил для открытия двери понимания произведения.
Но, однако же, как же это сказывается на творческом мышлении ученика. Пусть он не прав, пусть думает иначе, но отсюда же можно сделать не только тот вывод, что он несмышлёный, а совсем обратный, что он – сообразителен и старается думать своей головой. Пусть и не так, пусть ошибается, но искорка пытливости ума, рассудка то есть, и это главное, ей только нужно дать возможность разгореться до большого костра, подбросив в него хвороста и дровишек, и тогда это пламя и согреет, и осветит верный путь в ночи!
Последняя мысль, вот заверяю, что последняя, и перейду к рецензии, которой будет: «раз, два и обчёлся.»
Раз затронули тему школьной литературы и учеников, то по моим скромным убеждениям, не требующих истинности в последней инстанции, единственно чтение художественной литературы способно формировать подвижность и неординарность человеческого мышления, даруя ему творческое начало. Лишь художественная литература может ставить нас перед выбором моральным и нравственным, заставив каждого из нас вести монологи или диалоги, дебаты и жаркие споры, применительно к проблемам отражённым в художественных произведениях.
Художественная литература – это бескрайний простор для мысли, причём, перечитывая эти произведения по прошествии лет, мысли эти могут претерпевать изменения.
Да, художественная литература – это бесконечность сознания!
Научная, научно-популярная литература пусть не обижается, ведь и она очень важна, но только она даёт нам уже имеющуюся фактологию, указывая на вектор, которому необходимо следовать, ставя наше мышление в определённые рамки.
И здесь у нас тоже две сестры в одном своём диалектическом единстве. И пусть научная литература будет землёй, опорой, а художественная – небом, ибо не достигнуть нам небес без твёрдой опоры на земле, но и земля омертвеет без света небесного.
А теперь переходим к рецензии.
Двойник. Это произведение по стилистике относит нас сразу, уводя чёткой ассоциацией, к Николаю Васильевичу Гоголю, по крайней мере, на моё личное усмотрение.
Вы знаете, хоть произведение гротескное, фантасмагоричное, но очень грустное, печальное и трагичное.
Мне искренне жаль главного героя. Скольких людей перемалывали кабинеты чиновников, своей сухостью, бессердечностью, лицемерием и лестью. Сильных они ломали сразу – раз и пополам, а слабых вкатывали в пол, лишая всякого достоинства. Выживали лишь середнячки: серая масса без роду и племени, без чести и достоинства, но с культурностью и манерами.
Можно сказать, что герой сей петербуржской поэмы заболел психическим расстройством – раздвоением личности. А вдруг и нет?
Если следовать первому варианту, то не мудрено сойти с ума, когда твои благие, честные и добрые намерения разбиваются постоянно о людскую бездушность, которая сменятся лишь раболепным преклонением и учтивостью только при виде орденов. А если ты – хороший малый, то это твои проблемы.
Так и трескаются души на две части от действительности гнетущей, убегая в мир галлюцинаций и ведений, находя утешение в мире надуманных сказок. А куда ещё можно деться честному и достойному человеку, но с простым происхождением?
А общество не ценит его, не видит, пока он здоровый и инициативный, лишь, когда он сходит с ума, они, наконец, его видят, но не относятся к нему, как к человеку с трагической судьбой, не пытаются даже найти, определить причины всему этому произошедшему, хотя бы внешние, а не внутренние, требующие непременно заглянуть в свою душу, а остаются с ним вежливыми и обходительными, с ним, с больным уже человеком, ведь что взять с больного ещё?
Здесь стоит задать вопрос: но здоровое ли общество, раз люди в нём заболевают, подхватывая разные инфекции, способные помутить рассудок? Разве от здорового, к примеру, человека можно заболеть?
То-то же…
Теперь же переходим к той мысли, что «вдруг нет». Допустим, появился у Якова Петровича настоящий двойник. Тогда и при таком раскладе можно задать ряд вопросов, приводящих нас к жизненному опыту с привкусом горчинки.
Скажите, неужто нам по жизни не встречались двойники? Разве не знакомились мы с людьми, неужели не случалось того, что в них мы видели своего друга, товарища, соратника, а может и спутника или спутницу жизни, а потом и не получали вовсе удара сзади по голове, подумавшей: «какой же славный мой товарищ – человек достойный и приятный, и самое главное, что родной-родной: скажи только часть первую часть фразы, а он тут же, в мгновение ответит второй частью этой фразы»; или удара ножом под лопатку, в самое сердце, стучавшее для нашего соратника, готовое биться за двоих, если придётся…
При этом представьте, что мы видим истинную сущность нашего «двойника», а никому и ничего объяснить и доказать невозможно, хотя вся правота на нашей стороне! Каково нашей душеньке будет?
Для полноты чувств и ощущений добавим то, что наш «двойник» выбился в свет за наш же счёт, замарав нас как следует грязью?
Славно на душе? Радостно? И как тут не озлиться, как не сойти с ума?
То-то же…
Потому и написано было выше про художественную литературу, про анализ произведений и мышление, что точек зрения может быть несколько, что главное – это разум, который должен быть в чистоте и порядке, при этом обязательно развиваться, стоя не жёсткой опоре!
А у нас в рецензии на «Двойника» и вышло две версии, две точки зрения (двойник же). Какая из них верная, кто его знает, пусть каждый решит для себя… да и они вполне могут дополнять друг друга.
В любом случае – благодарность Фёдору Михайловичу за интересное произведение и за тот полёт мысли, которым он нас одарил!