Антон Котенев — о любимых книгах художника-акциониста Анатолия Осмоловского
Осмоловскиий — один из самых консервативных художников девяностых-нулевых. Если вам кажется, что искусство — это процесс, настроение и способ быть вместе, то у Осмоловского для вас плохие новости: искусство отличается от неискусства, бывает плохим и хорошим, и в нем реально надо разбираться. Может быть, поэтому в последние годы художник уделяет так много сил образованию и заботе о подрастающем поколении. Вместе со Светланой Басковой он руководит школой современного искусства ”База” и еще одним образовательным проектом — ”Лабораторией художественной критики”, призванной взрастить новое поколение искусствоведов-теоретиков. Вот и список книг для This Is Media у Осмоловского получился образовательный, учебный, с учетом возрастной психологии. Так что этот материал стоит обязательно прочитать тем, кто недавно завел ребенка. Будете следовать рекомендациям — вырастет таким же умным, как Осмоловский.
Книга об овощах
В семь лет Осмоловский предлагает дать ребенку ”Чиполлино”. Это книга об овощах. Для нас с вами это странно, ведь овощем мы называем инертного, аполитичного, малосознательного человека. ”Не будь овощем, приходи на митинг Навального!” — взывают активисты и моральные авторитеты. А вот у Джанни Родари овощи вовсю крутят жернова истории и практикуют классовую борьбу. Сочные помидоры и лимоны угнетают простой народ. Ловкие, цепкие, озорные редиски и луковицы жалят их стрелами народного гнева. В 90-е Осмоловский сам выступал против богатых — например, выложил телами своих друзей неприличное слово прямо на Красной площади.
Книга о маленьких человечках
Лет в девять-десять Осмоловский предлагает продолжить долбить детские мозги коммунистической пропагандой. По его мысли, в этом возрасте родители должны подсунуть ребенку серию книг про Незнайку. С одной стороны, сложно переоценить значение хрестоматийных аллегорий, с другой — каждому советскому гражданину в младшем школьном возрасте была разжевана концепция финансовой пирамиды. Вроде бы и образы яркие — Спрутс! Клопс! — и мораль что надо. И как это им помогло? Как только пал безбожный коммунизм, тут же потащили сбережения в МММ и ”Властелину”.
Книга о приключениях
11-14 лет, по мысли Осмоловского, отличное время для того, чтобы отвлечься ненадолго от социальных вопросов и вдосталь обмазаться аполитичными приключениями. В этом возрасте он предлагает читать книги про капитана Блада. Я не читал ”Одиссею капитана Блада”, поэтому лучше расскажу про Жюля Верна и Александра Дюма. Это из самых диких переживаний детства. Мне кто-то сказал: детям надо читать о приключениях, — а я был очень правильным. Надо — значит надо. И, умирая со скуки, жевал и жевал книжку за книжкой: ”Три мушкетера”, ”20 лет спустя”, ”Виконт де Бражелон. Том I”, ”Виконт де Бражелон. Том II”, ”Виконт де Бражелон, том III”, ”Королева Марго”, ”Графиня де Монсоро”, ”45” (я прочитывал даже те книги, про которые в предисловии откровенно писали, что они не очень). И безумные трафаретные истории от Жюля Верна, весь смысл которых в том, что какие-то жизнерадостные роботы перемещаются по природным ландшафтам.
Плюс некоторые вещи оттуда ребенка ХХI века буквально вводили в трепет. Вот, к примеру, британцы и русские в составе научной экспедиции дико поспорили, с какой стороны обходить тропический лес. Все жутко перессорились, эти уперлись рогом, те — экспедиция стоит. Что делать? А мудрый проводник-туземец знаете что придумал? Он этот дурацкий лес сжег к чертовой матери. И все сразу помирились. Идут такие по пепелищу, белочками жареными хрустят. А ”15-летний капитан”? Натурально воспевается убийство китов. А вся эта шарманка с Миледи? Девочку изнасиловали, потом заточили в монастырь, потом снова изнасиловали, потом утопили в пруду, потом отрубили ей голову, сынуля пытался заступиться, но его тоже почикали. Нормально, да? Короче говоря, приключения — это прямо вау. Вся система нравственных представлений вывернута наизнанку. Мой друг Иван Бражкин как-то спрашивает: ”Что тебе нравилось читать в 14 лет? Моими любимыми авторами были Жорж Батай и Уильям Берроуз! На ”Ненависть к поэзии” я вообще дрочил!” Ну вот, а я дрочил на 15-летнего капитана.
Книга о футуристах
Детям от 15 до 18 можно переходить к экспериментам с языком. В этом возрасте классик московского акционизма советует приступать к Маяковскому, да и вообще ко всем футуристам с их манифестами, жестами и прочим лайф-артом. Стоит почитать и мемуары, биографии, жизнеописания замечательных людей из замечательной тусовки — русских авангардистов начала ХХ века. Через биографический рисунок как-то проще оно идет. И здесь хорошим подспорьем будет книга Бенедикта Лившица ”Полутороглазый стрелец”.
Книга об устройстве на работу
С 18 до 21 года надо прочитать роман Кафки ”Замок”. Это неоконченная история о парне, который никак не мог нормально устроиться на работу. Бюрократия, безумие, абсурд, кошмар, монотонность, нечеловеческое. У Кафки еще есть такая же про мужчину, которого арестовали. Потом — про насекомое. В декадентской культурной атмосфере летящей под откос империи Габсбургов такого было много: Фрейд, Музиль, Витгенштейн, Тракль — смятенные меланхоличные мужчины. Впрочем, это все не так важно. Главное, что теперь вы сможете при каждом удобном случае воздевать руки к небу и восклицать: ”О, это какой-то кафкианский кошмар!”
Самая сложная книга
С 21 до 24 Осмоловский предлагает читать ”Улисса”. Наравне с эпопеей Марселя Пруста и ”Человеком без свойств” Роберта Музиля ”Улисс” относят к числу тонких, длинных, сложных и прекрасных произведений земли. Модернистская проза вообще непростое испытание, а ”Улисс” — вершина, самый главный босс, последнее орудие. Многие артистичные ребята из малых городов России специально прочитывают ”Улисса” не один, а как минимум три раза. Только так ни один мерзавец не заподозрит, что они себя превозмогали. Только так все поймут, что им правда понравилось. Короче, трудно. Неприятно. Но это реально надо сделать.
Книги о языке и жизнестроительстве
24-25 — время рыть котлован. Время отправлять кулаков в странствие на льдине. Время выбрасывать из окна старух и сбивать детям головы, как маленьким бледным поганкам. Время быть угрюмыми, нутряными, веселыми. Читаем Платонова и обэриутов.
Книги о дороге
В 26 обычно уже более-менее понятно, суждено тебе стать кем-то или так и останешься болтаться, как пакет на полу в ”Пятерочке”. Дальше уже ничего меняться не будет. Все будет примерно одинаково. 26-27 лет — самое время, чтобы это принять. Осмоловский предлагает на этом этапе познакомиться с работой Андрея Монастырского ”Каширское шоссе” и книжкой Венедикта Ерофеева ”Москва — Петушки”. Вообще, на пути к тридцатнику будет кстати вернуться в эпоху застоя, когда люди реально уже ни на что не надеялись, а просто выпивали новые, новые и новые порции алкоголя, и топали по весенней мороси, и таскали шланги, и вывешивали баннеры, и выполняли странные построения. Или паясничали, шутили, выбрасывали коленца. Поймайте волну 70-х, распробуйте вкус безысходности, “три топора”, но не “Азино”, а то самое — умопомрачительно сладкое, липкое и уже отдающее нотками рвоты. И слово ”трансцендентный” произносится так, как будто это правильно и хорошо и можно совершенно спокойно вот этими губами вот это произносить.
Книга об искусстве
27-30 лет — ”Эстетическая теория” Адорно. Франкфуртская школа, критическая теория, негативная диалектика и фрейдомарксизм — это все о том, как капитализм мешает нам быть свободными, творческими и дружными людьми. Франкфуртская школа топит за подлинность, за то, чтобы человек не был рабом товаров, репрессивных социальных механизмов, культурных индустрий и прочих позитивностей, которые изымают из его существа конфликт, перчинку, червоточинку, делают его одномерным. А вот хорошее искусство — оно всей этой машинерии противостоит. Искусство нефункционально, искусство автономно, искусство утопично, искусство — такая вещь, которую надо каждый раз изобретать заново. Общество ему — тональности, гармонии, лады, а оно — раз! — и додекафонией по тыкве.
Фишка Франкфуртской школы в том, что теоретико-познавательные суждения одновременно оказываются социально-критическими. Это еще называют историзмом: смотришь на вещи не так, будто они тут от века, а сразу обращаешь внимание на то, кто и когда с ними эдак управился. Главный интеллектуальный резак Адорно — негативность, отрицание.
Книга о поверхностях и раскодированных потоках
Ребятам за 30 (ну, 31-32) можно взять ”Тысячу плато”. Второй том ”Капитализма и шизофрении” восемь лет назад перевел Яков Свирский. Двумя годами раньше Дмитрий Кралечкин перевел ”Анти-Эдипа”. Конечно, студенты младших курсов философских факультетов и раньше прилежно зубрили к семинарам ”Различие и повторение”, ”Логику смысла” и всех тех философов, к которым Делез подкрадывался сзади. Но с культовым двухтомником в Россию все-таки по-настоящему пришел дух 1968 года. Делез — это скоростной, световой, материальный философ. Типа эпикурейцев или Бергсона. Смысл книжки про капитализм и шизофрению в том, что бессознательное — это не театр теней, где бесконечно маячат фигуры мамы и папы, а завод по производству рас, государств, континентов и прочих обитателей мира условного Шребера. Делез ненавидит репрезентации, отражения уподобления, любит материальность и ту жуть, которая заставляет материю двигаться. Это было про шизофрению. А капитализм — то же самое: никакого обмена, никаких взаимозачетов, ничто ничему не соответствует, а только производится, и производится, и производится за счет нескончаемого ресурса желающих автоматов — примерно как бред. Вот, собственно, и все.