От макромира к мегамиру
Продолжение
"Где вы, где вы, Чивик?"
Гора привлекает меня не только замечательным кустарником, но и птичьим пением, которое не утихает ни днём, ни ночью. Весной и в начале лета, в июне, здесь поют все: синицы синькают, горихвостки с раннего утра выводят трели, чечевица всё время спрашивает: «Витю видел?», тонко звенят пеночки, кукушка периодически напоминает, что не разучилась считать; скрипит на болотце коростель, будто несмазанная телега; иволги переливчато свистят и мяукают, как кошки; ласточки, трясогузки тоже иногда вносят свой голос в общий хор… А в мае в скворечнике, который был прикреплён к крыше дома и в котором всегда жили синицы, поселилась сплюшка - маленькая совка обыкновенная. Совы, как известно, ночные птицы, поэтому нашу сплюшку мы видели, когда начинало темнеть. Она стремительно вылетала из скворечника, шумя крыльями, и исчезала во тьме среди деревьев. Совка серая, маленькая, сантиметров двадцать в длину, но всё равно я не могла понять, как она в эту небольшую круглую дверцу пролезает. Через какое-то время так же быстро ночная охотница залетала в свой домик. Я даже не успевала как следует разглядеть ни её, ни добычу в клюве. Но мне мои дети-биологи разъяснили, что сплюшка питается в основном ночными бабочками, жуками, иногда охотится на мелких лягушек и ящериц. А почему совку так называют - сплюшкой? Спит много? Мои биологи объяснили мне, что совка посвистывает: "Сплю-у-у". Как-то раз ночью раздался грустный посвист сплюшки. Оказывается, я и раньше слышала такую печальную мелодию (моё окошко выходит на лес, в который летает сплюшка), но просто не могла догадаться, чей это голос.
Однако удивляет меня не иволга своим мяуканьем и даже не печальный посвист сплюшки. В конце июня - начале июля какая-то неуловимая для глаза птичка, сидя на дереве, прячась в листве, отчётливо выводит одно и то же: «Где вы, где вы, Чивик?». Мы с котом подкарауливаем её, устроившись на горе под сосной или внизу на скамейке под кедрами. Непреодолимо наше желание увидеть автора вопроса. Певца, который никак не хочет показываться, но поёт всегда рядом – на черёмухе. Птица твердит одно и то же, чётко выводя свой вопрос: «Где вы, где вы, Чивик?» Через несколько дней Косе надоедает слушать её, и он никак не соглашается идти на гору. Мы окончательно обосновываемся под кедрами, так как у кота появляется там более интересный объект для наблюдения: маленькие чёрные мышки-землеройки, живущие у старого колодца, рядом с которым находится наша лавочка. За колодцем-то и начинается гора, а чёрные мышки бегают по той части горы, к которой приткнулся колодец. Бегают, шурша травой, ищут насекомых. Кот так и порывается прыгнуть и поймать одну из них, но я его не пускаю. Вот и сидим с ним под кедрами. Он следит за передвижением мышек, а я слушаю в тысячный раз повторяемый вопрос: «Где вы, где вы, Чивик?» Фотоаппарат наготове, но птичка не показывается. Бедная! Она потеряла своего Чивика и ждёт не дождётся его возвращения! Что же с ним случилось? Я прониклась сочувствием к верной птичке, утром, днём и вечером не устающей звать загадочного Чивика. В наблюдениях прошла неделя.
И вот выхожу утром из дома, кот вылетает на крыльцо первым и, не обращая внимания на вопрошавшую птицу, мчится к своим мышкам. Я прохаживаюсь по двору, держа в руках фотоаппарат. Сегодня поедем домой, в город, а я так и не знаю тайны вопроса «Где вы, где вы, Чивик?» Ну что ж, не всё в природе поддаётся быстрой разгадке. Подожду следующего раза!
Сороки, вороны, или Исчезновение Космоса
Интересные птицы эти сороки и вороны. Всё они знают в лесу и обо всём доложат его обитателям, а заодно и нам, людям. Вот в который раз сидим мы с котом Космосом на вершине любимой горы. Сидим тихо. Кот, заворожённый пением птиц и другими лесными звуками и запахами, не шелохнется. Да и я замерла, хочу запечатлеть какую-нибудь потерявшую бдительность птичку. Фотоаппарат поставлен в бесшумный режим. Всё готово, однако пернатые летают вокруг да около, ближе подлететь боятся. Они видят кота, тревожно шумят, переговариваются, сидя на ветках осинок и берёз. О чём они там толкуют? Я представляю их нехитрый диалог:
- Тревога!
- В чём дело?!
- Вижу рыжего кота!
- Рыжего?!
- Рыжего.
- Это не лисица?
- Нет, это наглый рыжий кот! Тревога!
- Он опасен?
- Очень! Тревога! Кот!
- А где он?
- Вон притаился в кустах! Зови всех! Подразним его.
- Всем! Всем! Всем! Тревога! Здесь рыжий кот! Летите все сюда!
Прилетели маленькие смелые синички-московки, дразнят кота, садясь на нижние ветки кедра и тут же взлетая. Кося нервно дёргает хвостом, но гоняться за ними не собирается. Видно, он понимает язык синиц и не желает выглядеть посмешищем. А синицы всё поют своё тоненькое "ци-ци-фи" и перелетают с ветки на ветку. Сколько бы всё это продолжалось, не знаю, но вдруг, низко пролетая у нас над головой, громко и длинно каркнула ворона. Я заметила, что птицы имеют обыкновение чётко произносить свои птичьи слова. Синички сорвались с места и полетели за вороной в глубь леса. Видно, там что-то более интересное приключилось, и ворона им об этом сообщила. Но не только синицы могут понять ворон и сорок. Оказывается, человек тоже вполне понимает этих птиц, и я убедилась в этом вечером.
Когда раскалённый диск солнца подобрался к горе и готовился скрыться за ней, я потеряла кота. Космос просто таинственно исчез. Хожу по саду-огороду и зову:
- Кося, Кося! Ты где?
В ответ мне тишина. Исчезновение Космоса повергло меня в уныние. Волнуюсь: солнце за гору закатится, станет темнеть. Где тогда кота найдёшь? А он всё-таки домашний и с лесом пока на вы. Иду по его любимым местам: около старого колодца его нет, под кустом пиона, где Кося любит лежать, пусто. Забираюсь на гору, зову, но нигде его не видно. Может, он на мостике за лягушкой наблюдает? Она вечером вылезает на прогулку, и Кося составляет ей компанию: та гуляет под мостиком, а этот сверху угадывает её перемещения. Однако на мостике - никого. Что делать? Боюсь, как бы деревенские собаки его не разодрали. При этой мысли меня бросает в холодный пот, лихорадочно соображаю, куда любопытный Косян мог направиться, утешая себя, что деревенские собаки дружат с котами. Слышу: за воротами стрекочут сороки. Это не просто так, понимаю я. Бегу к калитке и вижу, как четыре сороки и две вороны летят над просёлочной дорогой, кого-то сопровождая, то снижаясь и пытаясь бегущего задеть, клюнуть, то вновь набирая высоту. И такой шум они подняли, что не обратить внимания на них никак нельзя. Молодцы сороки – помогли найти Косю! Я выбегаю из калитки, навстречу мне со всех ног несётся, прижав уши, рыжий кот.
- Кося! Кося! – кричу.
А кот шмыг под машину, стоящую у ворот. Сороки и вороны, заметив меня, отлетели назад и, рассевшись на столбы, с интересом следили за мной. Я взмахнула рукой, и они вспорхнули, оставив столбы. Одна сорока полетела к дальним домам, остальные устремились за ней. Ложусь на траву, чтоб выманить рыжего, но он выскакивает сам и, прижав уши и изогнув хвост, мчится по дороге, к дальним домам. Вижу, что это вовсе не Кося. Опечаленная, я подхожу к крыльцу, и тут меня осеняет: Кося весь день заглядывал в проём, ведущий под дом. Откуда у него это, не знаю, но он любит такие местечки: подвалы, чердаки… Я наклоняюсь и вглядываюсь в темноту под домом. А там сидит себе преспокойно Кося и смотрит на меня невинными глазами. «Кося! Выходи!» - зову я его, но он и ухом не ведёт. Тогда говорю: «Кося, пойдём мясо есть. Кушать-то хочешь?» Не глядя на него, поднимаюсь по ступенькам крыльца - кот следует за мной. «То-то же! - удовлетворённо говорю я. – А за ворота не ходи. Видел, какая стая сорок-приколисток гнала соседского кота?»
