Вчера вечером пришла Она с ночёвкой, принесла вкусняшек. Играла со мной шуршащим бумажным шариком. Кажется, я ей нравлюсь. Я была очень довольна проявленным вниманием, ластилась, мурлыкала, и спать с ней легла. А она говорила, что такой ласковой кошечки еще не встречала!
Но мне всё же непонятно – теперь только она будет за мной ухаживать? А почему тогда так мало со мной общается? Раз в три дня.
Даже не знаю что придумать. С одной стороны неизвестность пугает, а с другой – мне же ничего плохого не делают. Так что смысла нервничать пока нет.
Лучше буду опять писать дневник.
"Жизнь моя у Иры была замечательной. Мы с Мышкой только и делали, что играли, ели, спали. На ворчание Эльзы же старались не обращать внимания.
Точнее я-то реально не обращала. Мышка иногда терялась, отступала, либо убегала из комнаты, когда Эльза начинала слишком уж злиться и шипеть на нас. Причем чаще всего она это делала на ровном месте, без причины. Пробежали мимо нее – она уже ворчит «носятся тут». Чуть мяукнули – сразу «шумят, спать не дают», хотя до этого спать она и не думала. А еще постоянно тыкала нас тем, что мы «подобрашки». Только и слышно «беспризорники» да «бомжи», да «блохастые», хотя у меня-то блох в жизни не было, не успела ими обзавестись в подъезде.
Мы ей пытались объяснить, что не наша вина в том, что мы оказались на улице, что порода от нас не зависит. Но ей это было даже не интересно. Она нас будто не слышала.
А я все не могла понять – чем мы её так раздражаем? С нашим появлением еды у нее меньше не стало, вниманием хозяйским тоже не обделена. Плюс она-то здесь будет всегда, а нас когда-то отдадут. И вообще, она же взрослая. Казалось бы – должна быть мудрее. Ан нет, в случае с Эльзой возраст пришел один. Без этой самой мудрости.
Я однажды умудрилась сказать это Мышке при Эльзе. Ох как она шипела! Мышка говорит – она испугалась за меня, думала – британка меня растерзает.
А я опять же спокойно развернулась и ушла. Еще я не устраивала сцены с воплями.
Но однажды она и меня смогла разозлить. Обычно я становлюсь будто глухой к таким выпадам. И Эльза, испытывающая удовольствие оттого, что напугала или расстроила Мышку, всегда была очень раздосадована, когда это не проходило со мной.
А тут вдруг она начала опять шипеть на меня насчёт моего происхождения.
- А нос задирает, будто какая-то породистая! Ходит как королева, не реагирует ни на что. Воображуля малолетняя! Беспородная, откуда-то из-под забора, а уж гонору…
- Я вам уже говорила, что не из под забора. Я жила в доме и в подъезд меня выкинули потому, что я слепая.
И еще – те люди, кто меня выкинул и потом те, кто колол иголкой и перевязывал, говорили, что я ангорская. Но я, в отличие от вас, не считаю это каким-то несусветным достоинством, поэтому не хвастаюсь.
- Чтооо? Ангорская? А документ, подтверждающий породу, у тебя есть? Родословная?
- Нет, конечно. Хозяева не удосужились его оформить и положить его рядом со мной в подъезде.
- Ну и вот. Таких самозваных ангорок, у которых в роду если только прабабушка ангорской была, а остальные родственники – коты подвальные, рубль пучок в базарный день. Ира таких каждый месяц притаскивает.
- Знаете что, Эльза. Я, в отличие от вас, ничего не имею против уличных котов, но, тем не менее попросила бы вас так про моих родственников не говорить и моего происхождения больше не касаться. Вас оно вообще не должно волновать. Нам вместе с вами не котят нянчить.
- Нет, вы подумайте! Как она разговаривает! Ты такая наглая потому, что думаешь – ты Ирине нужна? Она все равно поймет, что такие подобрашки– лишние проблемы и затраты. И выставит вас туда, где вам и место – на улицу. Где место всем таким лже-ангоркам из подвала. Жаль только, что сейчас она как дурочка на вас время и корм переводит.
Вот тут я очень разозлилась. Сказался и страх очутиться снова на улице, и обида за своих родных, которых эта снобка обозвала подвальными, и за Иру, которую она назвала дурочкой.
Шерстка на мне поднялась дыбом, я зашипела, как никогда еще не делала(и, честно признаться, даже не знала, что я умею так шипеть, оно само получилось). В ушах зазвенело. И, уже не совсем себя контролируя, я махнула лапой. В последний момент я всё же успела убрать когти.
Эльза, получив по голове, осела на пятую точку. Она такого от меня явно не ожидала. Ведь, как говорила Мышка, с ней особо никто не связывался, предпочитали молчать и обходить. А меня вот накрыла волна злости, обиды и страха. И желание наконец поставить эту выскочку на место, чтоб ей было неповадно обижать тех, кому и так от жизни досталось.
Я напряглась, ожидая ответного нападения, и снова приготовила лапку, на этот раз уже с когтями. Но драться больше не пришлось. Шокированная Эльза убежала к хозяйке в спальню. И громогласно жаловалась на «беспризорных малолетних бандитов».
А я услышала смех и меня подхватили на руки. Это муж Ирины, как выяснилось, зашел в зал и все видел.
- Ира, у нас, оказывается, не котенок, а настоящий тигренок живет. А, нет, снежный барс! Ирбис! Она ж беленькая!
- Ты представляешь, Эльза начала на нее шипеть(ну ты знаешь, как она любит «прессовать» и так напуганных твоих передерженцев), а Белка возьми, да и стукни её лапой по голове. Большие коты боялись связываться, а малявочка смогла за себя постоять.
- Ах вот оно в чем дело. Я-то смотрю, Эльза вопит, будто у нее что-то болит. А оказывается – самолюбие задето. Нет, Эльзочка, извини, но заступаться я за тебя не буду. Ты сама первая такие ссоры начинаешь, мы же видим.
Муж спустил меня на пол, перед этим почесав мне шейку, и я, хвост трубой, довольная, ушла из спальной опять в зал, где меня ожидала порядком испугавшаяся всей этой шумихи Мышка.
Эльза больше меня не трогала. Вообще не замечала. А мне того и надо было. Никто не шипел вслед про «подвальных беспризорников».
А с мужем Иры мы даже по-своему успели подружиться.
После этого случая он выделял меня из всех нас, иногда брал на руки, гладил. И не прогнал, когда я пришла спать к ним на кровать. Даже наоборот чесал шейку. Я-то после первого так называемого «хозяина» настороженно относилась к мужчинам, а тут мне было приятно и спокойно."
Уф, писала-писала, устала. Пойду спать. Опять на Оксанину футболку. Правда, на ней уже столько моей шерсти, что она уже по праву может называться моей. Интересно, если ей намекнуть – она мне отдаст её в качестве матрасика? А хотя – ну её, эту футболку. Пусть забирает, только бы приехала. Не то, чтоб я уж так к ней привязалась, но привыкла…и скучно одной. И никто «Масюшей» и «Мяусей» не зовет. Может и зря я её не принимала так долго? Ладно, если придёт – я не буду больше так её сторониться. И даже мурлыкать ей почаще буду.
Честно.