Копался в кладовке и отыскал самовар. Пузатый. Из нержавейки, с надписью полустёртой «такому-то от такого-то». Электрический, семь рублей - цена. Не раритет, конечно, но вещь хорошая. Поставлю на кухне, пусть уют символизирует. Пока оттирал от пыли, пока искал крышку и шнур, вспомнил старый наш семейный самовар, что на дровах, с трубой одноколенной, золотистый. На два ведра не меньше он был, по три чашки выпьешь, а в нём воды не убывает. Любил я щепу для него лущить. Целый ритуал был с этим связан, я щепу заготавливаю, папа запаливает, бабушка травки из мешочка достаёт, дед за заварку отвечает, ну а мама сервирует стол. Все при деле. А уж если гости придут, то и пироги, и всякая вкусная снедь на стол.
Потом я ушёл в армию, а когда вернулся, самовара дома не было. Чайник со свистком на плиту ставили, однако, веселья не убывало. Мне вот только работы не стало и отцу, а остальные при деле. Дед спроворился на рассекателе на газовой плите чай заваривать, не хуже выходило. Дед вообще был мастер по части заварить чай. Сейчас таких в ресторациях «чайный сомелье» зовут, а чай у них, так себе пойло. Потому как самое важное – не жалеть заварки. Всего и делов-то, а вы говорите.
Бабушка по части пирогов была дока. Каких только не делала, особенно «Наполеон» у неё потрясающий получался.
Хорошее время. Сидели, болтали о разном. Иногда, книги читали вслух.
А самовара, того, что большой и на дровах мне не хватало. Как будто лишили меня чего-то главного, чего-то такого, без чего жить можно, но не уютно.
В семье самовар не поминали, словно и не было его никогда, поэтому однажды спросил я бабушку, а куда самовар-то подевался, неужели продали. И она мне рассказала историю этого самовара. Знатная история, скажу я вам, добрая.
Когда мои родители поженились, то, как у всяких молодожёнов, случались у них шероховатости в отношениях. Обычное дело, кого этим удивишь. Тогда тоже люди с характерами своими ужиться не умели, а уж с чужим характером мириться самое трудное дело. Правда: воспитание, традиция, время накладывали на молодых покров дневного смирения, а вот по вечерам нет-нет, да и прикрикнет один на другого. Горячие, что ты делать будешь. Потом-то, ясное дело, помирятся, ночь она всех мирит. Однако, тенденция нехорошая.
Как-то раз, в гостях у маминой родни, сидели они на завалинке в палисаде, да шипели друг на дружку, дабы старшее поколение не травмировать, да разве укроешь от родителей такое. Но те вида не подавали, дети, поди, взрослые, разберутся сами без советчиков. Не каждому так свезёт, чтобы родня в твои дела не лезла. И вот, значит, шипят они, что те лебеди шипуны, а мимо палисада старик идёт. Услышал он, как папа маму костерит, а та в долгу не остаётся, да и кашлянул в кулак, деликатно, но так, чтобы обозначить, тем не менее, своё присутствие. Осеклись мои на полуслове, притихли, а старик и говорит:
- Послушай, мил человек, забери у меня бандуру эту железную, сил уже нет её таскать. Продать не могу, так забери. Окажи любезность.
Папа с мамой выглянули из кустов, что в палисаде растут, что там предлагает старец. А старец самовар за ручки держит, улыбается ртом щербатым и кивает, мол, вот она бандура-то, сладу с ней никакого.
Отец с мамой рассмеялись, для вида, конечно, поотнекивались, но самовар забрали. Старец в ноги им поклонился, да и говорит:
- Спасибо, милые, пусть у вас теперь всегда лад в семье будет, а любую обиду за чашкой чая простить легче.
И ушёл. И никто его не видел больше, да и раньше никто не видел. Прохожий-перехожий старец.
Тем же вечером затопили самовар, созвали всю родню, что в Кузнецове проживала, да устроили пир горой. А когда отпуск закончился, то решили, не сговариваясь, этого исполина с собой тащить в Кронштадт.
И вот что характерно, но ссор и размолвок с тех пор за ними не водилось. Зато каждый вечер, всей семьёй, и я уже к тому моменту на свет появился, собирались за чаем и чаёвничали.
До самой моей армии. А когда я ушёл служить, случилось происшествие, которое повлекло за собой целую лавину событий.
Дедушка мой в молодые годы был журналистом, поэтому, будучи на пенсии, частенько по старой памяти сиживал в архивах библиотечных, копался в старых подшивках газетных. Он-то и раскопал статью в журнале «Всемирный путешественник» от 1901 года, что в Саранске жил-был мастер, который однажды сделал золотой самовар, да не простой, а такой, что людей примиряет. Для выставки в Париже он этот самовар задумал, но до выставки тот так и не добрался. Случилось мастеру увидеть, как ссорятся молодожёны, и пожалел он их, вручил им самовар даром, но с условием, что отдадут они его другим молодожёнам через 21 год. Почему он выбрал такой срок, он не пояснил, но клятву взял строгую, а те пообещали в точности исполнить наказ Мастера. А на выставку он другой самовар сделал, ещё краше, но без волшебной функции. Когда пришёл срок отдавать самовар в другие руки, те самые руки не заставили себя искать, так и повелось. Вручают тебе самовар, ты традицию вечерних чаепитий налаживаешь, скрепляешь семью, а потом передаёшь волшебный самовар следующим, кому он нужнее.
Дед с этой новостью пришёл к отцу с матерью, и решили они, что это тот самый самовар, пусть с них и не брали обещания о передаче оного по эстафете.
А через пару недель, когда случилось им в Псков поехать на экскурсию, отец взял с собой самовар. Да так удачно. В гостинице, где остановились родители, в столовой гуляли свадьбу местные, да прямо среди гулянки разлад меж молодыми случился. Тут папа и выступил, сбегал в машину, вернулся с самоваром, и торжественно вручил его молодожёнам. Однако, взять с них слово не забыл, что передадут они его через 21 год другим.
Когда я узнал эту историю, то перестал сокрушаться из-за потери «короля вечерних чаепитий». Прошло много лет, но порою я думаю, что где-то в мире сидят люди за вечерним чаем, а на столе у них стоит тот самый самовар, для которого я лущил щепу. И мне хорошо.