Можно ли писать о музыке? Есть бродячая цитата: «Говорить о музыке — всё равно, что танцевать об архитектуре». Её кому только не приписывают, от гитариста Фрэнка Заппы до комика Мартина Мулла. На самом деле она восходит к высказыванию американского писателя Уинторпа Паркхёрста, впервые появившемуся в печати ровно сто лет назад, в 1918 г. Забавно, что 19 лет спустя, в 1937 г., Паркхёрст выпустил в свет книгу под названием «Энциклопедия музыки и музыкантов», в которой обильно и со знанием дела... пишет о музыке. И, кстати, никто не доказал, что танцевать об архитектуре невозможно!
Продолжаем серию, в которой канал «Джаз.Ру» в Яндекс Дзен обращается к лучшим концертным репортажам за 20 лет работы в качестве и сетевого, и бумажного издания о джазе. «Джаз.Ру» по своей природе — издание о музыке. И, естественно, мы пишем о музыке, в том числе о том, как её исполняют на концертах! Третий выпуск: репортаж редактора «Джаз.Ру» Кирилла Мошкова с московского концерта легендарного контрабасиста Рэя Брауна (Москва, апрель 2001). Справка: тогдашний Le Club — это нынешний Клуб Игоря Бутмана на Таганке (в 2007-2012 гг. Клуб Игоря Бутмана работал по другим адресам), только ещё под другим названием, с другими владельцами и в другом дизайне; Рэй Браун (1926-2002) больше не приезжал в Россию, жить ему оставалось чуть больше года.
Кирилл Мошков
фото: Павел Корбут
Всё началось с пресс-конференции, которую в «Ле Клубе» провёл представлявший концерты 13-15 апреля 2001 г. саксофонист Игорь Бутман. На ней трио присутствовало полностью: сам Рэй Браун, пианист из Сиэтла Ларри Фуллер и барабанщик Джордж Флудас. Хотя журналистов было немного, почти все они представляли сообщество людей, пишущих о музыке, так что беседа продлилась больше часа.
Рэя спрашивали о многом — о его работе с Оскаром Питерсоном (он признался, что и сейчас, спустя 35 лет после окончания сотрудничества с великим пианистом, считает полтора десятилетия работы с ним пиком своей карьеры), о предыдущем приезде в Москву (он был в тогда еще советской столице с Marlboro Superband), о его отношении к российскому джазу (на это последовал довольно неожиданный ответ в том духе, что нет никакого российского джаза, а есть русские, которые играют джаз). Что до музыкантов Рэя, то они, как лица новые (оба работают с легендарным контрабасистом чуть больше полугода), в основном выражали лидеру безграничное почтение и аккуратно обходили чьи-то настойчивые вопросы о том, бывают ли в трио конфликты. Рэй был благодушен и охотно позировал фотографам.
Концерты показали, что новые участники трио в основном то ли осторожничают, то ли уровень их несколько ниже тех музыкантов, что работали с Рэем до них. Поймите меня правильно: в отдельности и Фуллер, и Флудас — отличные, высокопрофессиональные музыканты, обладающие всеми необходимыми навыками и знаниями для того, чтобы работать на самом высоком уровне. Однако, помимо профессионального уровня, у некоторых музыкантов бывает ещё собственное лицо. Вот у предыдущего пианиста трио — Джеффа Кизера — оно было: помимо того, что он обладал высочайшей техникой игры, он был еще и солистом в своем собственном праве, записывал альбомы, на которых играл музыку, весьма отличную от того, что делал у Рэя. То же касается и предыдущего барабанщика — юного Карима Ригганса, который, невзирая на молодость, был сложившимся мастером с очень индивидуальной манерой игры. Однако прежнего состава трио больше нет, а новые участники пока ещё не развернулись вовсю, да и уровень их индивидуальности иной.
В основном они следуют за лидером. Да, Рэй Браун — один из величайших контрабасистов вообще и уж точно величайший из «старой школы». Его свинг, атака, сама природа его звукоизвлечения, его высочайший вкус и знание музыки не знают себе равных. Но ему трудно одному. Трио существует не просто для заполнения звуковых планов вокруг лидера: трио — это очень требовательный и сложный формат, в котором все три участника (пусть один из них и превосходит остальных славой, способностями, опытом) должны иметь разные, пересекающиеся и взаимодействующие голоса, которые создают нечто большее, чем просто сумма трёх элементов. Так было в предыдущем составе трио Рэя Брауна. Так было тогда, когда на фортепиано в его трио играл покойный Джин Харрис. Но, к сожалению, так пока не получается в новом составе его трио.
Скажем по-другому: пианист и барабанщик смотрелись бы лучше, если бы контрабасистом был кто-то уровнем пониже. Им (возможно; это — домысел) просто трудновато с Рэем, каждый звук которого самоценен и ясен, как Заповедь. И, похоже, Рэй это прекрасно чувствует: во всяком случае, в предыдущем составе трио ему не приходилось взбадривать свинг у партнеров таким количеством выкриков.
И тем не менее концерты были превосходны — потому что самого-то Рэя было ровно столько, сколько должно было быть. Это просто очень хороший, лучший, гениальный басист с прирожденным ощущением того, чтО есть джазовый контрабас и каким языком он может говорить. Контрабас Рэя говорит на правильном языке и излагает нужные мысли, и слушать его — одно удовольствие.
Но не бывает бочки мёда без увесистой ложки дёгтя. Почему артисту нужно постоянно призывать публику и сотрудников клуба к тишине? Почему во время концерта можно всем клубом в голос разговаривать, курить артисту и окружающим в лицо, шумно пробивать в баре чеки, молоть кофе и в полный голос продолжать управление официантами?
От редактора: далее следовал ещё один абзац жалоб на московские клубные нравы, на бескультурье персонала и посетителей клубов. Курить в общественных местах в России с тех пор запретили, и слава Богу; но мы решили оставить в этой публикации не только упоминание о курении, но и напоминание о том, что публика в московских джазовых клубах и сейчас, 17 лет спустя, не знает меры в громком и радостном общении друг с другом во время выступления музыкантов, а клубы и 17 лет спустя не призывают публику уважать артистов, которых эта публика пришла слушать.
ВИДЕО: Ray Brown Trio (Larry Fuller, George Fludas) на фестивале Jazzwoche Burghausen, Германия, 2001: туда Трио Рэя Брауна отправилось буквально сразу после выступления в Москве.