Исаак Григорьевич Гольдберг (1884-1939), сын кузнеца, "старый" (еще со времен Плеве) революционер, известный среди товарищей по партии социалистов-революционеров под кличкой «Пастух», редактор газеты «Сибирь» и т. д. и т. п., в начале 1920-х ушел из политики в литературу и ее оргстроительство на новых началах.
Его регулярно критиковали за неправильное отображение роли масс в социалистическом строительстве и недостаточное раскрытие классовых корней экономических диверсий на производстве. Он каялся, исправлялся и, тем не менее, от книги к книге не мог убежать психологизма отдельных персонажей и сцен. Впрочем, Трушкин с Забелиным уже основательно исходили эту –литературоведческую – поляну. А здесь про одну старую книжку...
В начале 1936 года (хотя в выходных данных стоял 1935-й) в Восточно-Сибирском КрайГИЗе выпустили предпоследнюю книгу Гольдберга - "День разгорается". В планах на следующий год стояло ее второе издание, но 15 апреля 1937 автор был арестован НКВД и 2 декабря 1939 (по справке) - расстрелян. Нужно понимать, что заметные люди, а Исаак Григорьевич в Сибири был известен более чем, не просто так "пропадали", а репрессировались вполне себе показательно:
На состоявшемся 11—12 мая совещании молодых начинающих писателей Восточной Сибири подверглась резкой и заслуженной критике работа областного правления союза советских писателей.
До недавнего времени в нашей областной писательской организации видную роль играли писатели Гольдберг и Петров и поэт Балин ... Теперь эти литературные «корифеи» разоблачены, как враги народа. Собравшиеся на совещание молодые начинающие писатели дали исчерпывающую характеристику «работе» этих преступников.
Гольдберг и П. Петров числились у правления литературными консультантами. Пользуясь неограниченными правами и полной бесконтрольностью, они старались всемерно тормозить творческий рост литературного молодняка. По 8—9 месяцев и по году лежали в их портфелях рукописи начинающих писателей.
Так мариновали они рукописи тт. Скородумова, Селивановой и других. Гольдберг не стеснялся прямо говорить молодым писателям, что они, якобы, бесталанны и невежественны. Он вел себя по отношению к писательскому молодняку так высокомерно и барски пренебрежительно, что обращаться к нему молодежь избегала. Он совершенно не терпел никакой критики в организации.
Всячески препятствуя выходу молодых писателей в печать, Гольдберг и Петров обеспечили себе монопольное положение в областном издательстве, которое издавало и переиздавало их низкопробные, бездарные произведения.
В результате беспечности коммунистов, работающих в нашей писательской организации и в областном издательстве (Молчанов, Губанов), враги разваливали литературную организацию, мешали росту литературных кадров. Больше того, они афишировались в качество «лучших» писателей Восточной Сибири.
Действительно советскими писателями Гольдберг и Петров никогда не были, ибо советская действительность им всегда была чужда. Гольдберг перед самым Всесоюзным съездом писателей утверждал, что социалистический реализм - это только партийный лозунг, а не метод творчества. Когда, маскируясь под советского писателя, он взялся за революционные и современные темы, — получались насквозь фальшивые книжонки.
В книге о колхозах «Хлеб насущный» Гольдберг оклеветал деревенскую бедноту, приписал ей кулацкие повадки — прятать хлеб от советской власти, оклеветал советскую власть. Его роман о революции 1905 года в Сибири «День разгорается» — насквозь фальшивая книга. Не лучше выглядят и другие литературные «труды» Гольдберга"
Восточно-Сибирская правда, 1937, 20 мая, стр. 3.
Ни о каких переизданиях и распространении уже изданного речь конечно идти больше не могла вплоть до самой его реабилитации в 1957 году. Все книги, имевшиеся в библиотеках и книготорговых точках, изъяли. Что-то закрыли в спецхран, а там, где его не было (а не было его практически нигде), наверное, просто списали. Например, в областной библиотеке, в спецфонд по акту от 8 декабря 1938 поступило всего лишь 12 наименований (24 экземпляра) его книг.
В период "возвращения имен", когда скромно указывали даты смерти "незаслуженно забытых", но не называли причин этих смертей, именно из-за этой полугласности собрания сочинений репрессированных писателей и поэтов не имели места быть. "Возвращение" ограничилось переизданием различных сборников "Избранного" или смешанных антологий, например, в серии «Библиотека сибирского романа».
Творческое наследие Гольдберга в конце 50-х – 80-ее годы тоже восстанавливалось, причем довольно активно, однако, большее внимание привлекали его «тунгусские» и «партизанские» рассказы (частью еще досоветского периода) и, конечно, «производственные» вещи, такие как «Поэма о фарфоровой чашке» - про Хайтинский завод – или «Сладкая полынь» - про сибирскую деревню периода НЭПа, – в 1968 г. даже вышедшая в ГДР на немецком языке. Потом случилась перестройка – открыто писать стали про репрессии, а вот переиздавать, наоборот перестали – стало не до того.
Роман «День разгорается» - одна из последних вещей – переиздан не был. Может быть, действительно, не велики его литературные достоинства или тема не показалась актуальной, а возможно объем был слишком велик. Хотя в 1970 г. группа известных иркутских деятелей науки и культуры (Ходос, Патрушев, Крамова, Лебединский, Рогаль, Хороших, Кротов, Лосев, Седых, Зонов, Кудрявцев, Боскарев и еще двадцать подписей) в открытом письме прямо указывала:
Вызывает немалое удивление, что роман Исаака Гольдберга «День разгорается», посвященный событиям 1905—1907 годов в Иркутске, не переиздавался с 1935 года. А ведь в нем художественно, правдиво, с марксистско-ленинской точки зрения изображается один из этапов революционного движения в нашем городе. Изображается очевидцем и горячим участником этих событий, писателем высокого интеллектуального уровня... Настало время серьезно подумать всей общественности о восстановлении литературного наследства заслуженного писателя, нашего земляка Исаака Григорьевича Гольдберга. Произведения его необходимы и в наше время для воспитания молодого поколения в духе советского гуманизма
Знамя коммунизма, 1970, 15 янв., стр. 3.
Роман писался долго – пять лет (1930-1934) – и первоначально печатался с продолжениями на страницах журнала «Новая Сибирь» за 1935 год (№№ 1, 2, 4, 5, 7, 8, 9).
Конечно же, это прежде всего художественное произведение. Причем созданное не «вольным художником» свободным от условностей, накладываемыми высоким общественным статусом, а «старейшиной сибирской литературы», отмеченным самим Горьким, фактическим главой иркутской писательской организации, избранным на I Всесоюзном съезде членом ревизионной комиссии Союза писателей СССР (!). В общем он был, «мэтром», который не мог не оглядываться на критику и не отдать дань правильной расстановке акцентов в изображении событий тридцатилетней давности. Что он и сделал: «осудил антинародный характер деятельности эсеров, создал образы революционеров, неуклонно и мужественно проводивших политику большевистского Третьего съезда партии».
И конечно же, это произведение автобиографическое. Гольдберг вообще не брал тем «с потолка». Все, о чем он писал – вырастало из личного опыта. А если этого опыта не хватало, тогда он погружался в тему намеренно. Так было, например, в случае с «Поэмой о фарфоровой чашке», для написания которой ему пришлось прожить в Хайте, или с «Главным штреком», написанным по результатам творческой командировки в Черемхово. Однако, случай с романом «День разгорается», отличается от приведенных примеров несомненно более значительной личной вовлеченностью автора в описываемые им события.
Жена писателя – Любовь Ивановна Исакова – в 60-е вспоминала:
В период его работы над романом «День разгорается» … походы по городу были особенно часты. Они были необходимы ему для зарисовки обстановки, в которой происходили изображаемые события. Частенько И. Гольдберг работал в архиве, в научной библиотеке, знакомился с документами полиции и жандармерии, читал газеты и журналы тех лет, разыскивал фотографии участников. Для воссоздания обстановки на улицах … приходилось ходить или ездить на извозчике в разные концы города, в бывшее … предместье, где были Кузнечные ряды, где строились баррикады, в железнодорожное депо, где происходили митинги, собрания рабочих, бывал в солдатских казармах и во многих других местах
Библиофил Сибири. Вып. 1, 1988, стр. 225
Возможно, что эти походы и поездки по Иркутску могли быть вызваны не только желанием «воссоздать», но и потребностью вспомнить. В какой-то мере даже жаль, что из-под пера нашего героя вышел роман, а не полноценные мемуары. Однако, Гольдберг не слишком-то и старался «обезличить» свои воспоминания при переводе их в художественную форму. Условный неназываемый «губернский город» – это конечно же Иркутск. И хотя автор в основном избегал топонимики, вот это, к примеру, описание, говорит само за себя:
Главная улица тянулась от реки до реки. По главной улице в праздничные дни, в послеобеденное время, красуясь щегольскими выездами, прокатывались купцы ... Одним концом главная улица упиралась в быстроводную студеную реку с широкой набережной, поросшей летом густою травой. ... Другим концом главная улица упирались в мост через суматошную речку, летом почти пересыхавшую до самого дна, а осенью и весной выходившую из берегов и затопляющую домишки Спасского предместья. В Спасском предместьи ютились десятки мыловаренных и кожевенных заводов и заводиков. По эту сторону речки, глядясь окнами на Спасское предместье, расселись кузнечные ряды
Довольно прозрачных реальных прототипов имеют и многие герои романа: редактор газеты «Восточные вести» Пал Палыч Иванов – редактор «Восточного обозрения» И. И. Попов; доктор Вячеслав Францевич Скудельский и фармацевт Сойфер – меньшевик и в впоследствии депутат II государственной Думы В. Е. Мандельберг; пристав III полицейской части Петр Евграфович Мишин – одиозный для Иркутска пристав III части Щеглов, организовывавший погромные «банды рабочедомцев»; начальник гарнизона генерал Синицын – начальник Первой Запасной Бригады, генерал-майор Ласточкин; граф Келлер-Загорянский – барон А. Н. Меллер-Закомельский и так далее. Интересно, что некоторые из этих прототипов на момент выхода книги были живы и даже, возможно, могли его прочитать (если не Мандельберг, находившийся в эмиграции, то Попов, как раз в эти годы активно занимавшийся своими мемуарами).
Можно даже высказать осторожное предположение, что в романе в нескольких «ипостасях» фигурирует и сам автор, раздваиваясь на таких персонажей как семинарист Гавриила Самсонов, распространяющий прокламации и участвующий в издании нелегальной рабочей газеты, и «нетвердый» большевик Павел Воробьев, вопреки партийным установкам склонившийся к индивидуальному террору. Что характерно – в финале романа Воробьев будет повешен в тюремном замке после неудачного покушения на графа Келлер-Загорянского. Можно сказать, что в его лице Гольдберг демонстративно хоронит свое эсэровское прошлое.
Событийная канва также довольно точно привязана к Иркутску периода конца октября 1905 – начала января 1906 годов. Знаменитое побоище у дома Кузнеца (в романе именуемого «железнодорожным собранием»), убийство А. М. Станиловского в ресторане «Россия» (в романе - «Метрополь»), деятельность дружин самообороны, стачка почтово-телеграфных служащих, солдатская забастовка – все это есть в романе и именно в той последовательности, в которой они и происходили в городе. Лишь в финале автор отступает от в общем последовательного изложения иркутских событий и вводит сюжет одновременного прибытия в город двух карательных экспедиций – графа Келлер-Загорянского (Меллер-Закомельского) с запада и генерал-майора Сидорова (Ренненкампфа) с востока, с последовавшими публичными казнями. Здесь под видом «губернского города», конечно выведен конец «Читинской республики». Реальному концу волнений в Иркутске явно не хватало драматичности – в роман попал лишь сюжет с арестом в новогоднюю ночь нескольких сотен горожан.
В общем роман довольно интересен. И пусть это не хроника, пусть что-то в нем затушевано, что-то выпячено, что-то и вовсе придумано, но атмосфера и детали жизни и быта того периода выписаны очень хорошо. В романе дано поведение в дни смуты не только «революционеров» и «забастовщиков», но и «обывателей» и либеральных предпринимателей; появление «кошевочников»; реакция уголовных заключенных на манифест 17 октября; жандармы; погромщики и многое-многое другое. Конечно, он уже не будет переиздан. И, конечно, читать его мало кто соберется. Но если кому-то захочется прикоснуться к событиям первой русской революции на уровне ощущений именно на иркутском материале – милости просим: "ДЕНЬ РАЗГОРАЕТСЯ"
К сожалению, книги у меня нет, поэтому текст дается по журнальной публикации в «Новой Сибири».
Дополнительным бонусом, не имеющим отношения к 1905 году – «Блатные рассказы» Гольдберга, опубликованные в 1926 г. в журнале «Сибирские огни»: "БЛАТНЫЕ РАССКАЗЫ"
Совсем напоследок и не без корыстного интереса - моя книжка про Гольдберга , опубликованная в 2016 году: "Десять арестов Исаака Г."