Культура
Тимур Шаов, поэт, бард
Надо повышать уровень культуры
Повышать уровень культуры и образования – это кропотливая, долговременная, многолетняя вещь. А чтобы это через много лет случилось, нужно делать уже что-то сегодня, например, начинать с себя и со своих детей. Надо воспитывать их своим примером, как меня учили мои родители своим примером. Отец очень уважительно относился к своим родителям, ему было уже за 50, он прятал сигарету, не курил при матери, потому что это не очень прилично. Всегда уступал место и мне говорил: «Ну-ка встань».
За последние буквально 10 лет молодёжь очень сильно в плане воспитания провисла. Я 25 лет назад работал доктором, был ещё участковым, ездил на машине марки УАЗ по горам в Карачаево-Черкесии. Я могу сказать, что я жил в среде однородной, и сейчас я езжу тоже по стране и смотрю, что стало гораздо хуже. Причина в общей агрессии, неприятии чужого мнения.
Я считаю, что телевидение наше виновато в этом процентов на 90. В обществе произошёл некий раскол, это во-первых, во-вторых, в обществе насаждается некоторое неуважение к чужому мнению, к чужой жизни.
Но начинать надо с себя, не кивать на телевидение. Я стараюсь детям говорить, что вот это хорошо, вот это плохо, читайте вот эти книги, читайте Пушкина того же, начните с него, «Хаджи-Мурата» Толстого почитайте, с этим уважением к тем же горцам, к людям иной веры. Вот если бы с такой точки зрения подавали того же Толстого в школе, но мы проходим и всё, не объясняя ни причин, ни предпосылок. Кто сейчас будет читать Толстого, кто будет читать «Дубровского»?
Вы не привьете вкус в 7 классе. Хотя есть, конечно, такие суперталантливые учителя литературы и русского языка, которые могут как-то детям это привить, но всё равно сложно.
Конечно, сейчас дети не выпускают из рук гаджеты, это ни хорошо и ни плохо, они другие. Мне хочется, чтобы они, как мы, читали, но это не получится, другая жизнь сейчас. И, кстати, из того же интернета много полезного можно выудить, если контролировать.
Опыт преподавания
В штате Айова есть Гриннеллский колледж, частный, очень хороший, большой, известный колледж, и меня приглашали читать лекции, я был Visiting professor. Это просто кафедра славистики, американские студенты интересовались русским языком, учили его, в том числе и через какие-то культурные носители языка, приглашали носителей языка. И было достаточно интересно, мы с ними переводили мои песни. Но там были невероятно талантливые ребята и были очень интересные переводы.
В конце уже читал лекции о наших бардах с примерами, со стихами. Это просто такая формы обучения русскому языку. Если бы какой-то институт иностранных языков вывел такие штуки, это было бы интересно, и это хороший опыт.
И потом у нас был в конце ещё концерт там же, в колледже, приезжал мой музыкант, и мы вдвоём давали концерт. Пришли американцы, им раздали переводы моих песен, которые были сделаны студентами, а на первом ряду сидела куча детишек, они почему-то очень ржали. Причём ржали в правильных местах.
В той же песне «Любовное чтиво», там, где «мама, я какать хочу» есть момент, они просто зашлись в смехе. Мы с Серёгой стоим, ничего не понимаем. Оказалось, это усыновленные дети, приёмные семьи, их привели, зная, что будет русский, чтобы они не забывали русский язык.
Чем можно скомпрометировать Тимура Шаова?
Кому он нужен, его компрометировать. Как Вите Шендеровичу задают вопрос: «Вы уже перестали пить коньяк по утрам?» То есть сказать да – это значит, Вы пили коньяк по утрам, сказать нет – я не перестал пить коньяк. Это любого человека можно сделать, но другое дело зачем и кому это надо.
В некоторых случаях это ведь происходит с медийными персонажами, потому что надо подкормить нашу публику, которая сидит у телевизора, чем-нибудь жареным, чтобы были рейтинги, чтобы люди смотрели вот это всё, я извиняюсь, дерьмо. В некоторых случаях, как с Макаром, это действительно несколько скомпрометировать, потому что человек высказывает мнения, расходящиеся с общепринятыми. Ну, флаг им в руки. От этого никто не может быть застрахован.
Нужно ли творцам удаляться в политику?
Это каждый решает для себя. Если ты действительно пишешь на эти темы, тебе не надо идти на трибуну, тебе достаточно спеть. А если ты художник, но у тебя есть своя гражданская позиция, это каждый решает: если хочешь, ты её вырази, не могу молчать это называется. А тот же Александр Галич, который был абсолютно успешный, достаточно богатый человек, такой барин, и шли его пьесы в театрах, по его сценариям шли знаменитые фильмы, казалось бы, сиди, чего тебе надо. Так нет же, не могу молчать, это называется свербило. И я абсолютно понимаю и Макара, и того же Борю Гребенщикова, который абсолютно в своей
атмосфере может творить и дальше, но он не молчит, потому что накипело, потому что достали уже всем этим безобразием, потому что мы помним ещё те времена, к которым не хочется возвращаться.
После введения модного термина «коллективная ответственность» люди, которые что-то могли сказать, сейчас стали этой коллективной ответственности несколько опасаться, потому что если раньше ты мог что-то прокукарекать и сесть за это сам, сейчас накажут всю редакцию.
Редакция должна понимать, выпуская кого-то в эфир, что может быть и чем она рискует. Что, не понимают на «Эхе», что может быть всё что угодно, или на «Дожде»? Всё понимают. Пока что у нас всё решается, как спор хозяйствующих субъектов. То есть если что-то не угодно, то просто аренду не продлевают, или как с закрытием НТВ, ТВ-6, ТВС и т.д. Просто это был спор, ничего личного, чистый бизнес. Меняется собственник, собственник говорит: «Я хочу другую редакционную политику, до свидания, с вещами на выход».
Нигде в мире нет абсолютной свободы, и в той же Америке, всё это какие-то группы интересов. Другое дело, что есть механизмы, которые не позволят вот так раз – и задавить. Там они есть, у нас их нет, к сожалению, этих механизмов.
Мне кажется, сейчас нам не хватает спокойствия, сейчас мы очень взбудоражены всеми Крымами, Донбассами, Украинами, всевозможными оскорблениями чувств верующих внутри и снаружи, на всё это накладываются какие-то экономические проблемы, бензин сейчас дорожает. Если смотреть с точки зрения врача, психолога или психотерапевта, всё время идёт фрустрация человека: на улице, дома, по телевизору. Надо успокоиться, надо спокойное телевидение сделать, чтобы люди говорили, не крича друг на друга, без воплей. Ток-шоу посмотрите, что происходит.
В определённый момент система сама себя подкачивает, это уже не выгодно, определённый стереотип поведения сложился. В какое время он сложился, я даже не знаю, наверное, начиная с Pussy Riot, когда открыли ящик Пандоры, и сразу снизился порог оскорбляемости. И сейчас оно уже само себя подпитывает.
Я читаю Гиппиус, её «Дневники» времён Первой мировой, когда началась война, как кричали ура, патриотизм пошёл. А потом все поняли, что это кровь и это всё. Мне это напомнило наше сегодняшнее состояние.
О чем бы писал сатирик, если бы у нас всё было хорошо?
Жванецкий уже ответил на этот вопрос, он сказал, что если у нас всё будет хорошо, я буду в выигрыше, потому что у нас будет всё в жизни. А если будет плохо, я в выигрыше как сатирик, потому что мне будет о чем писать. Хотелось бы, конечно, уйти на пенсию как сатирик и писать песни про тещу, хотелось бы писать о чем-нибудь без политики, но пока не получается.
У меня спрашивают, как я пишу о современной жизни и умудряюсь при этом не материться. Да я внутренне перед написанием песни выматерюсь, а потом уже пишу. Я не люблю такого манифестирования мата. Мат – это замечательная вещь, это часть нашего языка. Но есть определённые общественные нормы, которые надо соблюдать.
Наталья Урмацкая, автор программы «Женская логика» на Радио Медиаметрикс
Полный текст интервью на mediametrics.ru