Известный политолог Константин Гаазе в интервью «БИЗНЕС Online» заявил, что Владимира Путина окружают люди, которые умеют делать «красивый пузырь».
«ПУТИНСКИЙ РЕЖИМ НЕ ВИДИТ БЕРЕГОВ»
— Константин, правильно ли я понимаю, что основной месседж вашей недавней публикации «Сценарии репрессий и политические развилки российского авторитаризма» заключается в том, что путинский режим, грубо говоря, потерял берега?
— Путинский режим (если мы подразумеваем под ним Владимира Путина, Кремль и какой-то ограниченный круг высших сановников и олигархов России) утрачивает контроль над политической ситуацией в стране. Дело ли в том, что Сергей Кириенко (первый заместитель руководителя администрации президента РФ — прим. ред.) — менеджер избирательных проектов, но плохой политический менеджер. Дело ли в том, что у нас сильные министры и слабое правительство, дело ли в том, что Путин отстранился от внутренней политики и занимается Сирией, но смысл очень простой. С момента триумфальных выборов Путина прошло не так много времени. А помним ли мы про эти выборы? Нет. Помним про триумфальную победу Путина? Нет. Мы погрузились в совершенно другую повестку, которой Кремль не управляет. А это значит, что путинский режим, да, не видит берегов и утрачивает контроль над ситуацией. В Кремле согласовывалась посадка братьев Магомедовых по обвинению в бандитизме? Кто-то думал о том, какие риски это несет? Кто-то думал о том, какие риски несет блокировка Telegram? Президенту об этом доложили только постфактум.
— Вы хотите сказать, что Путин в вакууме живет?
— Ну почему? В облаке, в котором он живет, вместе с ним еще живет президент США Дональд Трамп, 6-й флот США, Сергей Кужугетович Шойгу (министр обороны РФ — прим. ред.), ФСБ, которая борется с террористической угрозой, чемпионат мира по футболу. Но в этом облаке нет места тому, что все время выплескивается, выливается из кабинетов и становится реальной политикой в России — на улицах, в интернете, в «Фейсбуке», социальных сетях. Пульса страны он не чувствует. Он не понимает, чем живет Россия весной 2018 года.
— Абсолютно?
— Абсолютно не понимает.
— А почему?
— Потому что так выстроились вокруг него сети власти, так выстроился его двор, его администрация.
— Но он же смотрит телевизор, заглядывает в интернет, читает газеты.
— Телевизор он смотрит, и ему показывают то, что показывают. Но тут еще смешнее, чем в случае с португальским диктатором Салазаром. Когда тот заболел, для него печатали газеты в одном экземпляре.
— Что, так и было?
— Есть такая байка. Но у нас ситуация пошла намного дальше. У нас по телевизору показывают и то, что хочет видеть Путин, и то, что считают необходимым «скармливать» российским гражданам. Нельзя сказать, что у нас телевизор для одного телезрителя. Но руководители телеканалов не чувствуют пульса страны или не могут его репрезентировать, представить в телеэфире. И зачем нужно было назначать руководителем администрации президента протокольщика?
— Мы с вами об этом говорили еще во время нашего предыдущего интервью.
— И все, о чем мы с вами говорили, сбылось. Эти бессмысленные, никому не нужные атаки на повседневную жизнь простых россиян, на американские лекарства, на Telegram, в конце этого года ожидается атака на «Фейсбук». Зачем?
«ХОЧЕТ ЛИ ПУТИН ОТДАТЬ РОССИЮ ВО ВРЕМЕННОЕ УПРАВЛЕНИЕ СОВБЕЗУ И ФСБ?»
— Каков ваш прогноз по поводу судьбы Telegram и других мессенджеров? Чем все это закончится? Это же тоже разновидность репрессий?
— Я надеюсь все же, что ситуация рассосется. Это может произойти двумя способами. Первый: Мосгорсуд отменяет решение Таганского суда о немедленной блокировке, чтобы и Роскомнадзор смог сохранить лицо, да и Павел Дуров (создатель кроссплатформенного мессенджера Telegram — прим. ред.) тоже. Не надо делать вид, что в российской власти нет сочувствующих Дурову.
— А рычаги у него какие-то есть?
— Что значит «рычаги»? Может ли он кому-нибудь позвонить? Может. Может ли ему кто-то позвонить? Может. Есть ли у него неформальные отношения с российскими чиновниками? Уверен, что есть. А что значит «рычаги»? Как сечинский спецназ? Сечинского спецназа у Дурова нет. Так вот, первый сценарий: Мосгорсуд отменяет немедленную блокировку, а дальше начинается долгая судебная тяжба, к которой ФСБ и Роскомнадзор должны будут подготовиться по-человечески. Не может мессенджер с 12 миллионами абонентов, один из немногих российских инновационных продуктов, быть запрещен в результате судебного заседания, которое продолжалось 20 минут. Этот сценарий хороший. Второй сценарий выглядит так. Поскольку в России с 2015 года существует инфраструктура, которая является аналогом великого китайского файрвола, то его могут не сегодня-завтра включить просто для того, чтобы доказать, что мы можем заломать Дурова. Да, ценой отключения половины интернета в России, но можем. Другое дело, что великий российский файрвол можно включить только по резолюции коллективного решения совета безопасности. То есть не Александр Жаров (глава Роскомнадзора— прим. ред.) его должен запускать и даже не Александр Бортников (директор ФСБ — прим. ред.), но Герман Клименко (советник президента РФ по вопросам развития интернета — прим. ред.) сказал, что у нас все для этого есть, а слухи об этом ходят с 2015 года. Говорят, что были учения летом 2015 или 2016 года.
А мораль этой истории очень простая. В отсутствие сильной администрации, которая оценивает политические риски, в том числе действия ФСБ для президента, для власти, в отсутствие сильного правительства, которое может создать ФСБ хотя бы аппаратные препятствия, которые нужно преодолевать, вот что происходит.... И президент очень быстро собирается всех назначить. 8 мая —премьера, а 9 мая чуть ли не на параде, уже будет все правительство в полном составе. С одной стороны — ракеты, с другой — министры.
— То есть надо продемонстрировать сплоченность элиты?
— Да.
— И народа?
— Да. Это означает, что за оставшееся время президент должен принять совершенно гамлетовское решение. Хочет ли он отдать Российскую Федерацию во временное управление совбезу и ФСБ или он готов создавать политические препятствия для них в виде работающего правительства? Не будем говорить о его эффективности, бог ним. Хочет ли президент иметь премьера, который может вызвать на беседу директора ФСБ, или руководителя аппарата правительства, который может вызвать замдиректора службы на комиссию по законопроектной деятельности, заслушать его и поставить в рамки нормальной бюрократическойаппаратной работы? Хочет ли президент иметь администрацию, глава которой понимает, умеет оценивать политические риски и понимает, к чему приведет вот такая топорная попытка заблокировать Telegram? Понимает ли он, что такого рода решения не могут приниматься в суде за 20 минут? Вот это есть и гамлетовский вопрос. Но, насколько я понимаю, голова президента занята двусторонней встречей с Трампом. Это то, о чем он думает.
— А о внутренней повестке?
— Нет. Он думает о том, как пройдет встреча с Трампом, где она пройдет: Вашингтон или не Вашингтон, государственный визит или не государственный. Сейчас он обдумывает вот эти вопросы. А вожжи во внутренней политике он отпустил, и никто ее не контролирует.
— Неужели все происходит стихийно?
— Послушайте, у нас руководитель думской фракции «Единая Россия» Сергей Неверов говорит, что Аман Тулеев не должен становиться спикером кемеровского законодательного собрания, а после этого 38 депутатов-единороссов голосуют за то, чтобы он им стал. При Суркове такого не было.
«НИКТО НЕ УМИРАЕТ С ГОЛОДУ, А ПО УЛИЦАМ БУДУТ РАЗЪЕЗЖАТЬ ВЕТШАЮЩИЕ BMW»
— Почему вообще сложилась такая ситуация?
— Потому что президента окружают люди, которые умеют делать ему этот красивый пузырь. 76 процентов — это тоже красивый политический пузырь, который ничего не значит и был обнулен на следующий день после выборов — сначала Волоколамском, потом «Зимней вишней». И здесь дело не в провокации — здесь есть нежелание работать с повесткой.
«Слепота режима по отношению к собственным неудачам прогрессирует в том числе за счет того, что госаппарат начинает использовать специфические техники фальсификаций, чтобы задобрить и обдурить авторитарный режим, сделать вид, что его политики успешны и поддержка у него — огого... Есть и другой важный эффект успешности авторитарных режимов. Чрезвычайные ситуации... начинают работать как средство доставки части граждан из региона.. поддержки режима в регион издержек, несогласия и протестов» (из статьиКонстантина Гаазе «Сценарии репрессий и политические развилки российского авторитаризма» на сайте Московского центра Карнеги).
— Как-то странно все сошлось именно сразу после выборов.
— Ситуация с Волоколамском была и до выборов, как и то, что у нас 80 процентов торговых центров построены с нарушением пожарных норм. Дело не в этой конкретной «Зимней вишне», которая показала, насколько Путин не любит общаться с людьми в такого рода обстоятельствах, а также то, что его охрана терпеть не может, когда он выезжает куда-то в непротокольном формате. Но в той ситуации президент сделал все что мог. В 2018 году он больше физически не мог ничего сделать. Проблема заключается в том, что в России Путиным был выстроен бюрократический авторитаризм. С ним президент пошел на войну, пережил кризис, пошел еще на одну войну и так далее. А сейчас что? Президент считает, что можно править, не имея под собой государственных институтов и имея под собой федеральную службу безопасности в качестве основного рычага управления? Я думаю, что такая позиция очень недальновидна. Как может выглядеть транзит власти в этой обстановке? Никак, когда у нас по решению спецслужбы что-то блокируется и потом вся страна, которая читает новости в интернете, ржет над Роскомнадзором и ФСБ. Какой транзит власти? Транзит власти подразумевает, что что-то можно передать. А что можно передать в данный момент? Вот есть история про чемпионат мира по футболу, когда был подписан знаменитый указ о том, что во время его проведения вводится запрет на митинги, вводятся жесткие ограничения по обороту оружия и так далее, стало понятно, что была выписана некая доверенность ФСБ на управление страной в период проведения чемпионата мира. А что будет потом? Каковы гарантии, что ФСБ эту доверенность вернет, что это вообще отзывной вексель? Может быть, он безотзывный. Внутри режима на очень высоком уровне рядом с президентом должны возникнуть конституциональные рамки, которые, с одной стороны, будут ограничивать войны друзей президента, а с другой — будут ограничивать амбиции спецслужб, которые стали уже безразмерными.
— А это вообще возможно?
— Это очень сложный вопрос. Если у нас останется тот же самый премьер и глава администрации, то процесс истечения государственной власти из Кремля продолжится и будет набирать силу и скорость. И в какой-то момент окажется, что государственная власть сосредоточена в каком-то другом месте. Не в Кремле.
— А где?
— Ну вот она где-то будет распределена. Между дачами замдиректоров ФСБ, Лубянкой, следственным комитетом, военной разведкой, между дворцами друзей президента, еще не посаженных — вот где-то там она растечется в какой-то паутине. Все это говорилось еще до выборов. Глеб Олегович Павловский давно говорит абсолютно то же самое, что государственная власть истекает из Кремля. И здесь дело уже не в том, говорим ли мы с точки зрения Кремля или с точки зрения оппозиции. Дело в том, что ситуация опасна уже на национальном уровне. Это уже не история про ЕГАИС, когда чекисты, не разобравшись, запустили систему акцизных марок на бутылках. Но не был готов кассовый софт, и в стране была парализована продажа алкоголя. Сейчас все гораздо серьезнее. Я не исключаю, что история с Telegram станет одним из таких косяков, которые кто-то собирает в папку и относит президенту.
— Зеленая папочка для президента?
— Да-да. Но я надеюсь, что она будет красной, потому что в красную кладут документы с грифами. А теперь давайте представим ситуацию через три года. Сохраняется санкционный режим, а он сохранится, по сути, будет один канал взаимодействия российской экономики с мировой — продажа нефти и получение валютной выручки. Но получение выручки будет уже не напрямую, а, например, через Китай. Есть модный термин — «прокси», то есть посредник. И все будет происходить через посредников. В принципе, никто не умирает с голоду. При этом иностранных автомобильных марок остается три-четыре. Может быть, Renault, Nissan и еще какая-нибудь, а по улицам будут разъезжать ветшающие BMW...
— Как наши «Жигули» на Кубе?
— Ну не буквально, конечно.
— И это не шутки?
— Нет.