Столетию гражданской войны в России посвящается...
Символично, что единственное антисталинское восстание вспыхнуло в городе, вскоре ставшем носить имя вождя и, с этим именем, навсегда вошедшим в историю. Ровно 100 лет назад, вечером 7 сентября 1918 года в Царицыне, у штаба 2-го запасного полка, сформированного из мобилизованных грузчиков лесных пристаней, начался стихийный митинг. По приказу Военного совета Царицынского фронта полку предстояло выдвигаться на линию обороны против белоказаков и, естественно, такая перспектива мало кого радовала. Масла в огонь подлил начальник штаба полка, выпускник юридического факультета Киевского университета, царицынец по рождению Владимир Молдавский. В своем выступлении он предложивший покончить с диктатурой Военного совета, в который в тот момент входили командир 10-й Красной Армии Клим Ворошилов, лидер царицынских большевиков Сергей Минин и официально не занимавший никакой должности Иосиф Сталин. «Военный совет - грязное место, где засели 3 самодержца Сталин, Ворошилов и Минин. Нужно сменить его. Ворошилов - беглый каторжник, а Сталин - лицо не выборное, а присланное из Петрограда», - под аплодисменты собравшихся заявил Молдавский. В полночь, снявшись со своих позиций в Ельшанке, где в видавших виды хибарах проживал простой царицынский люд, восставшие обстреляли из орудий штаб Военного совета и железнодорожный вокзал станции Царицын-I, после чего двинулись к центру города.
Здесь надо немного пояснить, какую роль к тому времени играл Сталин в Царицыне. Иосиф Виссарионович прибыл в город 6 июня как уполномоченный Советом Народных Комиссаров руководитель продовольственного дела на Юге России. Его сопровождали четыре сотни бойцов 4-го Московского Советского полка. Лениным была поставлена задача отправлять из Царицына в Москву ежемесячно 7 миллионов пудов продовольствия - 150 вагонов ежедневно. Уже на следующий день по приказу Сталина был арестован командированной в Царицын Наркоматом труда уполномоченный по товарообмену Зайцев - «за мешочничество и спекуляцию казенным товаром», Вскоре в Царицыне была запрещена свободная торговля хлебом, введена карточная система распределения продуктов, запрещена перевозка продуктов питания в поездах и на пароходах. «Во всех частных лавочках на витринах остались лишь гуталин, повидло, сарептская горчица в корявых баночках и мухи, ползающие по пыльным стеклам. Хлеб, как предмет торговли исчез, – так описывал изменившийся облик города Алексей Толстой в повести «Оборона Царицына». Зато уже 20 июня первые 500 вагонов хлеба, 180 вагонов жмыха, 49 вагонов рыбы были погружены на баржи и ушли в Саратов - железная дорога на Москву под Урюпинском к тому времени была перерезана белыми.
Москва тогда, действительно, находилась на грани голода. Даже «в Кремле кормили их рук вон плохо, - вспоминал председатель Реввоенсовета республики Лев Троцкий. – Мука и крупа были с песком. Взамен мяса давали солонину. Только красной икры было в изобилии вследствие прекращения экспорта». Конечно, на всех красной икры не хватало. Рабочим выдавали только сухую рыбу и солонину. «Получил паек у Плоцкина – воблу и треску. Дать бы этой воблой Левке Троцкому в самую башку», - такую частушку сочинили рабочие на заводе, ранее принадлежащем фабриканту Плоцкину. Всего за июнь-июль удалось отправить из Царицына 2379 железнодорожных вагонов - 2,5 миллионов пудов продовольствия. Не как было назначено - 7 миллионов пудов в месяц, но и то, что удалось отправить Сталину, составляло, по разным подсчетам, от 75 до 90 процентов всех поставок продовольствия в Москву и Петроград.
Однако Сталину сразу стало тесно в рамках «уполномоченного по продовольствию». Уже 23 июня он пишет письмо Ленину и Троцкому, где предлагает дать ему возможность «представлять центральную военную власть на юге». Как раз в эти июньские дни к Царицыну стали подходить отступавшие с Новороссии части 5-й Украинской Красной армии под командованием Клима Ворошилова - 30 тысяч бывших луганских металлистов, «брутальных», как пишет один современный автор, донбасских шахтеров, богураевских горняков, черноморских моряков и одесских грузчиков. Для сравнения: гарнизон Царицына насчитывал всего 6 тысяч солдат. Правда, согласно предписанию Наркомвоенмора Троцкого, и армия Ворошилова, и царицынский гарнизон формально подчинялись штабу Северо-Кавказского Военного округа во главе с генерал-лейтенантом царской армии Андреем Снесаревым. Проблема заключалась в том, что начальником штаба Снесарев назначил своего давнего приятеля - бывшего полковника Лейб-гвардии Уланского полка Анатолия Носовича - агента французской разведки, поставившего себе цель сдать город белым.
Человек недюжинных способностей - достаточно сказать, что в 1907 году он стал вторым в фехтовании на рапирах и лучшим в России фехтовальщиком на саблях, выиграв Всероссийский Императорский офицерских турнир, Носович еще в апреле 1918 года по собственной инициативе пришел во французскую военную миссию в Москве с целью убедить союзников в необходимости поддержки антибольшевистских сил России. В Царицыне Анатолий Леонидович сразу установил связь с французским консульством, по иронии судьбы располагавшимся в том же здании, что и штаб округа. Ему удалось привлечь в созданную им группу идейных борцов с большевиками начальника мобилизационного управления штаба Северо-Кавказского военного округа полковника Александра Ковалевского, начальника артиллерийского управления штаба полковника Владимира Чебышева, и заведующего отделом личного состава капитана 2 ранга Павла Лохматова. Группа Носовича развернула в штабе округа самый настоящий саботаж. К примеру, для получения вооружения в полк необходимо было заполнить огромное количество бумаг, отчего поставки тех же патронов и снарядов на передовую регулярно срывались. Стараниями Носовича за полтора месяца Царицынский фронт 12 раз разбивался на новые участки, куда каждый раз назначались новые командиры, что создавало путаницу и недовольство. Снаряды и патроны в избыточном количестве посылались в те части, которые могли бросить фронт, в результате чего боеприпасы достались бы противнику, а остальные соединения держались на голодном пайке.
И это не считая подпольной антибольшевистской организации бывшего комиссара Временного правительства по Царицынскому уезду Ивана Котова, которая объединяла до четырехсот бывших офицеров, и группы инженера Алексеева, по заданию ЦК партии эсеров специально прибывшей из Москвы для организации восстания в тылу большевистских войск. Такой вот "прием" поджидал Сталина в Царицыне. Как знать, не было бы подобных сопутствующих обстоятельств, может и характер будущего вождя был бы иной? Не было бы этой подозрительности и жестокости, давшей обильные всходы после царицынской "командировки". Но случилось так как случилось.
Поначалу все огрехи работы штаба Сталин списывал на некомпетентность собравшихся там военспецов - «людей мертвых и кабинетных, совершенно не приспособленных к гражданской войне». Главным саботажником Сталин считал Снесарева, который «не может или не хочет вести борьбу с контрреволюцией и со своими земляками-казаками». В середине июля Сталин добился того, что Снесарев был отозван в Москву. Командующим Царицынским фронтом был назначен Ворошилов. Однако фактически вся власть в городе принадлежала Военному совету штаба округа, куда кроме Сталина и Ворошилова вошел полковник Ковалевский. В ведение Военного совета было передано все руководство военными операциями на Нижней Волге и Северном Кавказе. Как признавал командующий Волжской Военной флотилией Федор Раскольников, к тому времени Сталин стал «в Царицыне всем: уполномоченным ЦК, членом Реввоенсовета, руководителем партийной и советской работы». «Сталин поставил себя как бы в стороне от внутренних и оперативных дел Северного Кавказа, но, на самом деле, все комиссары, как округа, так и города не предпринимали ни одного решения без одобрения этого важного наркома», - вспоминал в своих мемуарах полковник Носович.
31 июля красными был взят Калач-на-Дону. «Взятие Калача дало нам несколько десятков тысяч пудов хлеба, - сообщил Сталин в Москву. Это стало первым успехом его как полководца, достигнутое вопреки указаниям Снесарева и командиров красных войск под Калачом Шевкоплясова и Думенко, доказывавших ошибочность проведения операции. Победа придала Сталину уверенности. В начале августа артиллерийским управлением штаба округа была обнаружена недостача 17-ти миллионов патронов, которые Сталин и Минин без ведома штаба отправили на фронт. Начальник артуправления Чебышев составил рапорт о бессмысленном расходовании боеприпасов. Увидев рапорт, Сталин пришел в ярость. Артиллерийское управление штаба округа было объявлено ликвидированным. Все его сотрудники были арестованы «за контрреволюционный саботаж» и посажены на арестантскую баржу посреди Волги. 4 августа в Военный совет округа вместо полковника Ковалевского был введен Ворошилов. 5 августа штаб Северо-Кавказского округа был упразднен, Носович и Ковалевский арестованы. «Никаких реальных улик против них не было, - признавал начальник Царицынского ЧК Червяков. - Если бы хоть малейшие улики были, их бы немедленно расстреляли». Уже 13 августа по указанию Троцкого Носович и Ковалевский были освобождены из-под ареста, и сразу же покинули Царицын. Вскоре их перевели в штаб только что образованного Южного фронта, базировавшийся в городе Козлов Воронежской губернии. Однако баржа посреди Волги осталась. «На этой барже мы содержали в качестве заложников местную буржуазию, - рассказывал секретарь Военного совета Каменский. – Всем было известно, что в случае чего баржа будет пущена ко дну. В эту баржу мы сажали и специалистов, которых нам присылали из Москвы. Бывало, приедет специалист, мы его любезно вселяем в гостиницу, а ночью к нему жалует представитель нашей ГубЧК. Если проверка ничего не давала, извинялись, в противном случае отправляли приехавшего на баржу. Но извиняться приходилось редко».
«К нам в Царицын как-то приехала так называемая Высшая военная инспекция, - рассказывал Сталин. – Объехав фронт и вернувшись, она пришла к выводу, что конница нам не нужна. После часовых пререканий я должен был арестовать эту инспекцию и послать ее на месяц на баржу, что бы она могла убедиться, что без конницы гражданская война немыслима». Как воспоминал член коллегии Нефтяного комитета Махровский, также не избежавший ареста, в те августовские дни в Царицынской ЧК содержалось до 300 человек, и на барже посреди Волги еще 400, включая комиссара финансов Донского правительства Дунаевского. По словам последнего, он был арестован после разговора со Сталиным, в котором указал на недостатки обороны Царицына.
О том, что в Царицыне со дня на день вспыхнет антибольшевистское восстание, чекистам, по их словам, стало известно еще 12 августа. Командир отряда бывших сербских военнопленных рассказал о том, что его пытался склонить к вооруженному выступлению против Советской власти инженер Алексеев. В ночь на 18 августа полутысячный отряд сербов при поддержке бывших офицеров должен был захватить штаб округа, здание ЧК и почты. «Накануне предполагаемого выступления, часов в 11 вечера я пошел посмотреть на приготовление к бою сербского отряда, - вспоминал чекист Батов. - В складе при полном освещении раздавалось оружие. Каждому бойцу выдавалось по три-четыре бомбы. В казарме, на расставленных вдоль окон столах на виду у гуляющей публики устанавливались пулеметы. Словом, самонадеянность и вера в победу у них была большая. Но тут вмешались мы и переломали им все спицы. Снарядив автомобиль с двумя пулеметами, мы подъехали к казармам сербского отряда, когда солдаты еще спали, и разоружили их в течение нескольких минут. Затем арестовали и руководителей заговора».
Всего было задержано более 70 человек. «Резолюция Сталина была короткой – «расстрелять». Инженер Алексеев, два его сына, а вместе с ними значительное количество офицеров, которые частью состояли в организации, а частью лишь по подозрению в этом были схвачены и немедленно, без всякого суда, расстреляны», - резюмировал Носович. Правда, по официальным данным, расстреляно было чуть более 20 человек. «При приведении приговора в исполнение все три Алексеева, подняв руки, кричали: «Да здравствует родина Россия, да здравствует контрреволюция, ура», - добавила подробностей армейская большевистская газета «Солдат революции».
12 августа началось наступление белоказачьих войск по всему фронту. 17 августа Царицын был объявлен на осадном положении. Город фактически был окружен. «Паника в среде большевистского управления войсками достигла высшего напряжения. По бывшему штабу округа, ставшему штабом Сталина, Минина и Ворошилова, бегали растерянные «красные» стратеги кто с чем. Никто не знал, что предпринять. Минин был за эвакуацию и сдачу Царицына. Только Сталин еще крепился и надеялся на агитацию в рядах наступающих казаков», - так описывал обстановку тех дней полковник Носович. 19 августа Сталин и Ворошилов прибыли на станцию Сарепта, где тогда формировалась 2-я Донская народная дивизия. Ознакомившись с положением дел, Сталин дал указание комиссару войск Северо-Кавказского округа Ефиму Щаденко привести Громославский полк в Абганерово, посадить его в эшелон и немедленно перебросить под Сарепту. Внезапно появившиеся на фронте громославцы ударили в тыл белым, уже сутки атаковавшим позиции красных. Не ожидавшие нападения белоказаки начали отходить. 25 августа началось отступление войск атамана Краснова по всему фронту. «При преследовании кадетов было обнаружено несколько женских юбок и платков на поле сражения, - сообщил «Солдат революции». - Выяснилось, что Красновым были мобилизованы женщины для разгрома в Царицыне магазинов».
Смогли бы Снесарев и Носович удержать Красный Царицын, не будь Сталина? В июле 1918 года, как признавался потом полковник Носович, «я мог сдать Царицын белым силам в каждый данный момент». Но в тот момент части атамана Краснова были далеко от города. А в августе уже было поздно.
А вечером 7 сентября восстал полк «Грузолеса». Впрочем, уже к утру чекистам на броневиках при поддержке бронепоезда удалось разогнать солдат и задержать Молдавского. Начались повальные аресты. Приказ Военного совета категорически требовал «всем красноармейцам армии «Грузолес», имевшим на руках оружие и побросавшим такое в ночь с 7 на 8 сентября, явиться в ЧК по борьбе с контрреволюцией в течение 24 часов. Все не явившиеся в означенный срок объявлены вне закона, и при задержании будут расстреляны». Всего было арестовано почти две с половиной тысячи человек. 10 из них, включая Молдавского, расстреляли, а сам полк был немедленно отправлен на фронт, где вскоре практически полностью полег в боях. «Так умеют врачевать только врачи революционного порядка», - с гордостью заявил один из участников подавления восстания царицынский чекист Батов.
Судя по документам Царицынского ЧК, в сентябре-октябре 1918 года в городе было расстреляно 102 человека. Как сообщала газета «Неделимая Россия», после взятия Царицына белыми в июле 1919 года, было вырыто 68 трупов, в том числе одна женщина: «У всех переломаны суставы, разбиты головы руки, переломаны и связаны позади телеграфной проволокой». Очевидно, что эти цифры не учитывают число казненных Особым отделом штаба ворошиловской 10-й Красной Армии, размещавшегося в бывшей немецкой колонии Сарепта в 30 верстах южнее Царицына. «Расстрелы производились во дворе пастората и на берегу Волги за немецким кладбищем, - писала выходившая в Царицыне газета «Голос Руси». – Палачами были два начальника карательных отрядов – Смусев из Светлого Яра и Пашутин со станции Каменской. По словам Смусева – он сам лично за немецким кладбищем расстрелял 200 офицеров».
«Каждый вечер, около 23 часов я слышал выстрелы во дворе пастората, у склона гор, на берегу Волги, - рассказывал о событиях тех дней хормейстер местной кирхи Рихард Лоретц. - За эти несколько месяцев только в Сарепте стали жертвами террора, наверное, сотни людей, так как она стала центральным пунктом, куда сгоняли со всех сторон арестованных. Жизнь человека стоила для власть имущих не больше, чем жизнь старой кошки».
Всего за август-октябрь 11918 года в боях за Царицын полегло более 60 тысяч красноармейцев и почти 30 тысяч казаков. 100 лет назад гражданская война только набирала обороты.