Вы знаете, я убеждена, что наши тяжелые детки понимают и знают гораздо больше, чем мы думаем. Просто многие из них не обладают речью и достаточной двигательной активностью, чтобы это показать. Я уверена, что если бы мы могли читать их мысли, то были бы поражены тем, насколько развито их мышление. Тем, сколько скрывается за их молчанием.
Раньше я сравнивала своего сына со здоровыми детьми и каждый раз жутко расстраивалась. Особенно это бывало тогда, когда мы лежали в НИИ на плановом лечении и имели тесный контакт с другими детьми. К нам в палату на двоих подселяли какую-нибудь маму с почти здоровым ребенком, который на внешний вид ничем не отличался от нормальных детей. И у меня начинаааалось…:
- «как же у нее сын все быстро понимает, а мой…»
- «вот он у нее все показывает что она просит, а мой… мой даже не может показать где мама и папа, хотя я чувствую, что он нас явно различает и узнает…»
- «у нее ребенок уже рисует замысловатые вещи, а мой едва-едва научился рисовать линию вниз и вбок по просьбе…»
- «у нее ребенок так живо реагирует на обращенную речь, а мой…мой не выказывает почти никаких эмоций, наверно ничего не понимает…»
Ну и так далее. Знакомо некоторым из вас, да?)
Я этими душевными терзаниями и сравнениями доводила себя до нервных срывов. На фоне здоровых детей мне казалось, что мой вообще ничего не понимает и никак не развивается. Все время была такая странность: когда я долгое время находилась с ним вдвоем (дома), то я начинала отчетливо видеть, что он и это усваивает, и то усваивает… Как только я попадала в компанию здоровых детей, то мне начинало казаться, что хуже нашего развития вообще нет ничего.
И я все время хотела узнать что у моего ребенка в голове на самом деле? Какие мысли? Есть ли там вообще мысли? Есть ли общее понимание речи, которую говорят не ему, но вокруг него? Или он понимает только отдельные слова, которые я ему говорю?
Тогда я решила понаблюдать за ним и пришла к удивительным выводам.
Ситуация №1.
В одном случае мы собирались поехать на машине в больницу. Сын у меня больной до машин – самый лучший кайф для него – это покататься в машине. Своей машины у нас нет, и мы утром, пока будили сына, разговаривали между собой о том, что через час должен подъехать брат мужа и повезти нас. Повторяюсь: мы говорили это не ребенку, а между собой, на кухне – сын после пробуждения сидел и смотрел телек в соседней комнате, куда нет двери. Своим видом он не показывал, что слышит нас – я думала, что он увлечен телеком и пультом. Но после того, как мы с мужем перебросились фразами о том, что скоро должна подъехать машина, сын выключил не менее любимый им телевизор и стал задорно скакать на четвереньках по дивану, приговаривая «мэмэка» (машина). Он никогда так не делал при одном простом упоминании слова «машина». Он стал так делать, когда был именно контекст, что мы на ней скоро поедем с ним.
То есть, было совершенно очевидно, что он понимает что творится вокруг него: он понимал разговор других людей, хоть и совершенно не показывал виду, что слушает нас.
Ситуация №2.
Меня всегда интересовало есть ли у сына абстрактное мышление. То есть, понимает ли он, например, что такое завтра/вчера? Я даже специальное интеллектуальное занятие изобрела, чтобы посмотреть понимает ли он, если речь идет о чем-то абстрактном. В следующем посте я постараюсь рассказать подробнее о том, что это за задание такое. А пока расскажу о том, как я заметила, что у него присутствует понимание абстрактных вещей.
Однажды накануне нашей очередной поездки в больницу я укладывала сына спать и сказала, что мы поедем на машине. Он радостно взвился, улыбка до ушей. А я тем временем добавила: «Завтра как проснешься, так сразу поедем.». И еще несколько раз повторила это, акцентируя внимание на том, что это будет завтра. Ребенок поумерил пыл и стал ложиться спать. То есть, оказалось, что он понимал абстрактное понятие «завтра», «как проснешься». А ведь это очень важно, когда помимо чего-то конкретного и видимого ребенок осознает, что есть еще и абстрактные вещи. Это, можно сказать, следующий шаг в развитии после конкретики.
Ситуация №3
Меня также интересовало понимает ли мой ребенок нормальность и ненормальность ситуации, которую он видит. Однажды я решила это проверить на примере комичной и некомичной ситуации. Я завела ему машинку, чтобы он понаблюдал за тем, как она жужжит и ездит. Он понаблюдал. Затем на машинку одела пластмассовое блюдо и пустила ее ездить. И, хотя блюдо не бренчало об пол, сын начал смеяться. То есть, он понял, что тарелка ездить не может, а тут она ездит сама собой – это важный шаг: он отличает комичную ситуацию от некомичной.
И таких примеров я могу привести много. Наши дети, хоть многие из них не умеют говорить или нормально двигаться, тем не менее, очень многое понимают. И самое сложное состоит в искусстве «выудить» у них их степень развития; узнать, как глубоко они развиты, какие понятия сформированы в их мозгу, а какие – нет. Это обычный ребенок выдаст вам все как на ладони. А из тяжелого ребенка его степень развития надо еще ухитриться достать.
Когда я это поняла, то перестала расстраиваться каждый раз, когда невролог или психолог после двухминутного осмотра заявляли, что ребенок ничего не понимает и не поймет.