Ну и продолжение из Филюшкина:
"Даже когда в 1555 г. новгородский посланник Келарь Терпигорев прибыл в Дерпт для подтверждения соглашения, ливонские политики утвердили договор, но с «протестацией». Под ней понималось право оспорить договор в камерном суде Священной Римской империи. Сразу же обнажилась пропасть между юридической культурой европейски образованных ливонцев и дипломата московского царя. Терпигорев понятия не имел, что такое «протестация». Когда же ему объяснили, с трудом скрывая ликование («уж император-то поставит московитов в границы!»), он равнодушно ответил: «А какое моему государю дело до императора?».
Заключительное поведение Келаря Терпигорева в изображении ливонского хрониста Бальтазара Рюссова весьма символично: он кладет грамоту, в которой подтверждается обязательство ливонцев платить дань, себе за пазуху, и объясняет присутствующим смысл своих действий: «Ведь это маленькое дитя, которое нужно холить и кормить белым хлебом и сладким молоком. Когда же ребенок подрастет, то наверное заговорит и принесет большую пользу нашему великому князю».
По Ниентшедту, Терпигорев выразился еще более образно: угостив провожавших его ливонцев на радостях водкой «по русскому обычаю», отдавая своему подьячему грамоту, он сказал: «Смотри, береги и ухаживай за этим теленком, чтобы он вырос велик и разжирел». Как мы видим, ливонские хронисты для осмысления положения Ливонии прибегли к образу беспомощного, но готового к употреблению домашнего скота, вроде дойной коровы, разжиревшего теленка, которого уловят в сеть, затравят собаками и вообще отдадут на заклание, а он ведет себя, как несмышленый теленок.
Следующие полгода ливонцы занимались архивными изысканиями, результатом которых стали пять старых договоров: два из городского архива Дерпта и три — из епископского, в которых о дани не было ни слова. Посчитав, что они таким образом «сыскали дань», дерптский епископ и магистр направили в начале 1557 г. посольство в Москву, снабдив его обнаруженными документами.
Аргументы послов не произвели на царя никакого впечатления: он посоветовал им «отставить их безлепичные и непрямые речи» и исправиться во всех делах. Как показано В. Е. Поповым, напрасно орденские послы убеждали Ивана Висковатого, будто магистр «…и вся ливонская земля поняли тот пункт, который записан в последней грамоте, не иначе как “расследование, наведение справок” (нем.: nachforschung, erkundigung), а не “собирание” (samlung), как это толкует царь и государь всея Руси: поэтому это недоразумение, будто дерптский епископ обязан давать царю всея Руси подать или дань…»".
Как-то так)
