Отрывок из документальной пьесы Саши Денисовой про музейных смотрительниц. Монолог Нины Ивановны
СЦЕНА 2. МОНОЛОГ НИНЫ ИВАНОВНЫ
Нина Ивановна, сотрудник музея.
Я этот музей – я его ненавижу, я его терпеть не могу, потому что он мне сломал всю жизнь. Во-первых, это дом не тот. Это обнаружилось в 1984 году, что тут Гриневские никогда не жили. А я-то, когда муж в аспирантуру, мне все говорят: жена должна за мужем, а я: как же я музей Грина оставлю, как же я музей Грина оставлю? А муж никуда не денется. А делся. Быстренько подобрали.
И был у нас один, умница, краевед прекрасный, ну, как соцзаказ какой-то выполнял, уперся: этот дом, и все. А был дом на Энгельса 17, где семья Гриневских точно жила. Так вот представляете, то бы место было замечательным, там с разницей в 16 лет жили два великих мальчишки – Костя Циолковский и Саша Гриневский. Какое-то романтическое место в Вятке. Один – туда (показывает пальцем наверх), другой – к морю. Но мы оказались в доме, который не тот. Это оказалось, да, потрясением.
А куда пойдешь? Все равно музейный человек, вроде бы тут прижился, приработался, знаешь свое дело, все равно Грина любишь. Это сейчас я его не люблю. Да вообще по жизни его уже не люблю, выдумал что-то.
И хорошо, что он отсюда бежал, из этой Вятки. Провинциальная, чопорная, с догматом быть как все. Если ты чего-то стоишь, то тебя или в угол задвинут, или будь как все. Я, видимо, очень слабый по натуре человек.
Вроде я как телец, я борюсь, но когда подкапывания, подкапывания, я все время болею внутри, меня все это убивает. Ну, тупая, в общем баба.
В 1982 году появился гриновед. Из-под Пинска. Мы переписывались, он роман писал о нем, о Грине. И вот дочь веду в школу, всех забирают-приводят бабушки-дедушки, а я кругом одна. И мне чего-то так обидно стало: вот человек живет к счастливой жизни, совместной, Белоруссия – страна хорошая, идеи у нас с ним общие, музей-то музеем, но Грин остается. И вот ЧТО меня понесло?! Через три дня я поняла, что я что-то натворила. Я поняла, что уважаю его как человека, но как мужчину терпеть не могу. И вот так, для людей, я выживала там полтора года, чтоб люди не сказали, о, смотри дура какая: все потеряла и возвращается. А потом гражданство надо было оформлять, вроде как причина была формальная, и в 92-м я вернулась.
Мы с ним перезванивались, переписывались, мы с ним друзьями расстались. Он как, если фильм «Алые паруса» видели – там вот Лонгрен, который с маленькой Ассолью встречается и говорит: слушай меня внимательно, девочка, ты будешь большой, Ассоль. Вот он такой умудренный, с трубкой, с бородкой, и муж был прямо вот копия. Он умер уже. Любил ли он меня? Я вообще думаю, что мужчины любить не умеют. Не дано им. Они любят во всякой истории только себя. Да и Грин был приспособленец, как все.
Дочери было лет пять, мы с ней погуляли как-то по улице, и она вдруг мне говорит: пойдем еще погуляем, мы пойдем по бульвару, а навстречу нам мужчина, и мы его спросим: а у вас есть семья? А он скажет: нет. А мы ему скажем: будьте нашим папой. Нужен был отец ей. Я когда-то сказала при ней, наш папа сдох. И ей этого хватило. Когда папа такой крутой, а я на двух работах, чтоб выжить, а у папы миллионы, миллиарды, – я не знаю, чего мне про него рассказывать.
Я, правда, его всю жизнь проклинала (смеется). Как-то жутко было. Я с ним разговаривала даже, говорила: Андрюнь, ну что ты сделал, что ты натворил? А сейчас даже рада, что он сдох. Она любила его. Он единственный мужчина в её жизни, ну родственники, братья. И какой бы он ни был, она все говорила: отец из провинциального города подался в Москву и стал там! Я говорю: он же по нашим душам прошел! Она говорит: мама, к успеху всегда проходят по чьим-то душам.
Я на море никогда не была. В Феодосии не была. Я боюсь воды, купаться боюсь. Я туда без обуви не войду, мне все кажется, что меня утащит кто-то в царство морское.
Я согласна с Грином, боготворить море можно, оно красивое, но сама туда не хочу (хохочет). В реке – купалась. Мы когда с мужем жили, у нас собака была, боксер, она так плавала хорошо, и у нас дом был у реки, в селе. Но даже там купалась я в босоножках. А тапки-то эти, сланцы, они же спадут (хохочет). В бассейне, правда, проплывала как-то нормы ГТО. Может, я какой-то чужой человек, негриновский. Вот в безденежное время проклинала его: чего я к тебе привязалась, из-за тебя все, сижу без денег. Надо было в школе работать, у подруг зарплаты приличные.
А я сижу тут на копейках – и с тобой.
Текст: Саша Денисова, Киров.
Ставьте лайк 👍 и подписывайтесь 🤝 на наш канал!
----
Читайте также:
Нам еще до казаков далеко
Центр вселенной на 130 дворов
----
Канал ФОМ(Фонд Общественное Мнение) про политику, социологию, науку, культуру, этнографию, здоровье и многое другое. Если у вас есть интересные темы для публикаций или истории, которыми вы хотели бы поделиться, то напишите нам об этом: hello@fom.ru