Философ Максим Горюнов о том, почему Москва уверена, что нерусские граждане России сами обрусеют и отменят национальные республики.
— Максим Александрович, ваша статья «Ни слова по-татарски», опубликованная в «Новой газете», вызвала нешуточные споры, особенно в Татарстане. Почему вы в принципе задумались на эту тему?
— Меня давно, еще с университета, интересуют империи. В первую очередь, конечно, Российская, но не только. Сейчас, например, много читаю об отношениях Белграда и Любляны в Югославии. Борьба за политическую индивидуальность — это увлекательный сюжет. В случае с законопроектом об отмене преподавания родного языка меня удивила форма: как будто генерал-губернатор с балкона объявил. Выглядело как возврат во времена Александра III. И объяснения были такими же: пара коротких интервью, из которых ничего неясно. И все. Я решил написать статью. Чтобы понять, что происходит, начал читать стенограммы заседаний комитета Госдумы по национальной политике.
— Обратите внимание: глава комитета — Ильдар Гильмутдинов — депутат от Татарстана.
— Человек с татарскими именем и фамилией де-факто выступает за отмену государственного статуса татарского языка в Татарстане — очень колоритная история. Думаю, создателям фильма «Джанго Освобожденный» понравился бы такой персонаж.
Стенограммы помогли лишь отчасти — и я принялся за тексты трех бывших министров национальной политике...
— Как я понимаю, в том числе Валерия Тишкова.
— В первую очередь Тишкова. Это человек-памятник. Бывший министр национальной политики, «вечный» директор Института этнологии и антропологии имени Миклухо-Маклая РАН. Единство нации, апология Романовых, критика Ленина — его любимые темы.
Кроме Тишкова, меня заинтересовали Владимир Зорин и Вячеслав Михайлов. Оба бывшие министры национальной политики. Люди заслуженные, со званиями. В прошлом году Михайлов стал лауреатом премии президента РФ «за вклад в укрепление единства российской нации». Вместе с Зориным они являются членами совета при президенте РФ по межнациональным отношениям. Я предположил, что если кто-то и может внятно объяснить, что думают в Кремле о будущем республик, то, скорее всего, эти трое.
После знакомства с выпусками журнала «Вестник российской нации» за последние пару лет (на его страницах бывшие министры регулярно публикуют свои тексты), с профильными монографиями, которые во множестве издает тишковский Институт этнологии и антропологии имени Миклухо-Маклая, стало очевидно: государственная экспертиза выступает за построение «единой российской нации» на месте нынешней федерации народов Северной Евразии.
То есть отвечаю на ваш вопрос: статья основана на текстах трех бывших министров и экспертов, которые работают под их началом, издаются с ними в одних сборниках.
«ЗАЯВЛЕНИЕ ПУТИНА В ЙОШКАР-ОЛЕ — РЕЗУЛЬТАТ ПЯТИ ВЕКОВ ЭВОЛЮЦИИ ИМПЕРСКОЙ АДМИНИСТРАЦИИ»
— Все же началось с прошлого года, когда Владимир Путин в Йошкар-Оле объявил...
— Ничего подобного! Заявление в Йошкар-Оле не на пустом месте появилось. У него глубокие корни. Все началось 500 лет назад, когда Московия, взяв Казань, превратилась в империю. За 500 лет ей удалось подчинить себе обширные территории, населенные десятками народов. Этими народами нужно было как-то управлять.
До Путина была модель управления, которую использовал Иван Грозный, — это один вариант. Екатерина II — второй вариант. Александр III и Николай II — третий. Модель, предложенная большевиками во главе с Владимиром Лениным, была невероятно прогрессивной для своего времени. Модель Сталина была синтезом: немного имперской архаики Александра III, немного ленинского футуризма. Теперь вот заявление Владимира Путина в Йошкар-Оле.
На что это похоже? Представьте, что вы смотрите на смартфоны разных поколений: первое, второе, третье. Каждое новое поколение учитывает ошибки предыдущих. Заявление президента в Йошкар-Оле — это iPhone X: результат пяти веков эволюции имперской администрации.
Не нужно забывать и о том, что Российская империя наблюдала за своими соперницами. Изучала их опыт, их удачи и провалы. Победа США в войне за независимость изменила политику Санкт-Петербурга в отношении Сибири, а распад Австро-Венгрии убедил большевиков в необходимости коренизации.
Нынешнее решение (я упоминаю об этом в своей статье) как будто ссылается на опыт современной Франции. Бретонцы, если вы знаете, уже почти забыли свой бретонский язык и перешли на французский. У Валерия Тишкова об этом есть несколько рассуждений.
Вполне вероятно (это пока версия), что Москва использует и современный китайский опыт в Синьцзяне: силовая ассимиляция уйгуров в рамках «народной войны с терроризмом» напоминает действия Москвы на Северном Кавказе...
— Уточню: в нынешнем виде Россия — это империя?
— Конечно. А как она может быть не империей, если у нас 22 конституции, 22 президента?..
— Уже не 22. Президентами остались только Владимир Путин и Рустам Минниханов.
— А какая разница? Их могут называть как угодно. Изначально это президенты и республики, а не губернаторы и области. У республик есть свои государственные языки, своя бюрократия, своя художественная литература и даже опера.
Четыре года назад я первый раз приехал в Казань. Кремль, флаги, гербы, резиденция президента рядом с руинами Ханского дворца, «Кул Шариф», названия улиц на татарском языке — было похоже на обычную независимую страну в составе федерации. В Португалии на улицах рядом друг с другом висят флаги Европейского Союза и Португалии, в Татарстане — флаг Российской Федерации и Татарстана. Картинка очень похожая.
Таких столиц в составе Российской Федерации 22. И это только республики. Есть же еще края со своим идентичностями. Культ казака в Краснодаре вроде бы общероссийский, а вроде бы и нет.
В европейской России практически у каждой области в Средние века была своя богатая история. Россия крайне разнородна. Много отдельных локальных историй, много идентичностей. Конечно, это пугает нынешнюю Москву. Пугало императорский Санкт-Петербург, пугало царскую Московию, пугает и сейчас.
И Ленина пугало, разумеется. Как и все правители России, он искал решение, которое помогло бы избежать распада. Дать татарам и остальным статус республики, пока они сами его не взяли, — это и было его решением.
Приведу пример: в 200 километрах от Москвы, в Тверской области, есть город Лихославль. По переписи 1926 года в городе и деревнях вокруг проживали 140 тысяч карелов. В 1926 году в Тверской губернии карелов было больше, чем в Республике Карелия. В Твери карелы появились в начале XVII века. Они бежали от шведов, когда те, скажем так, сильно повысили налоги. Карелы ушли на юг, на болотистые тверские пустоши, осели и прижились. Что видят большевики, глядя на тверских карелов? Учтите, что большевики только что с большими трудом вернули Украину в состав России. Украинские националисты буквально из ничего создали армию и правительство, на ликвидацию которых пришлось затратить массу энергии.
В Европе большевики видели, на что способны пробуждающиеся нации. У них на глазах словенские горцы, у которых последний раз было свое государство 11 веков назад, вдруг стали республикой и полноценной частью Королевства словенцев, хорватов и сербов. Кто бы мог подумать, что такое возможно? Еще недавно, буквально 50 лет назад, словенцы были уверены в том, что они ассимилируются и станут австрийцами. Большевики видели, как вели себя словенцы, добиваясь сначала культурной автономии, а потом и суверенитета, сколько проблем они создали австрийцам, итальянцам, сербам.
В общем, после всего этого, глядя на 140 тысяч тверских карелов, большевики видят потенциальный источник проблем и спешат его изолировать. В 1938 году в Лихославль из Санкт-Петербурга приехали филологи, была создана тверская карельская азбука и литературный язык, появились учебники, были построены школы. В местной администрации русских заменили на карелов. Если управленцу-карелу не хватало образования, его отправляли на курсы повышения квалификации. Зачем? Чтобы избежать проблем вроде тех, которые словенцы создали всем, кто мешал им строить свою Словению.
«ЛЕГКО ПРЕДПОЛОЖИТЬ, ЧТО ЧЕРЕЗ 20–30 ЛЕТ ОСТАНУТСЯ АККУРАТНЫЕ И УХОЖЕННЫЕ, КАК ЦЕНТР МОСКВЫ, НАЦИОНАЛЬНЫЕ РЕЗЕРВАЦИИ»
— В своей статье вы постоянно задаетесь вопросом, почему языковая проблема возникла только сейчас, а не 10 лет назад, причем стали не просто обсуждать, но и делать, хотя есть записи, где сам Путин говорил пару лет назад по-татарски. У вас есть какие-то догадки? Почему сейчас?
— От прокремлевских экспертов, которые поддерживают Кремль, я слышал следующие аргументы: последние годы ассимиляция невероятно ускорилась, а гражданская активность в республиках ниже обычного. Они видят исторический шанс для Москвы. С их точки зрения, нужно лишь слегка подтолкнуть республики — якобы у последних нет фундамента, граждане их не поддерживают и сами, по своей доброй воле, спешат скорее забыть родные языки — и Россия окончательно обрусеет. Верней, «оброссиянится», как сказал бы Тишков.
Я уже рассказал про тверских карелов. В 1926 году их было 140 тысяч, а по переписи 2010 года — 7 тысяч. Куда они делись? Эпидемии не было, массовой эмиграции из страны не было. Где карелы? Вероятнее всего, ассимилировались. Они живут примерно там же: в Лихославле, в Твери, в соседних городах. Только теперь называют себя русскими.
У удмуртов, у ингушей, у чувашей ситуация не в пример лучше, но динамика, повторюсь, в пользу ассимиляции. Как я понимаю, власть сделала ставку. Она уверена в том, что нерусские граждане России сами обрусеют и сами отменят республики и края, которые так беспокоят Москву.
— То есть все придут к единой идентичности и все мы будем россияне?
— Глядя на цифры, легко предположить, что через 20–30 лет на территории РФ останутся аккуратные и ухоженные, как центр Москвы, национальные резервации, спонсируемые федеральным центром. Не станет республик, конституций, президентов, зато будет право на курс родного языка, на национальную газету и ежегодный этнографический праздник за счет федерального бюджета.
— Считаете ли вы, что дальше будут отмены конституций?
— Конституции мешают «единой российской нации», как ее вообразили бывшие министры. И Тишков, и Зорин в своих текстах регулярно жалуются на то, что из-за отдельных конституций у российских граждан сразу два Отечества: их республика и Российская Федерация, а должно быть одно-единственное, считают они. У татарина сейчас два Кремля, в каждом по президенту. С точки зрения бывших министров, для татар это настоящая трагедия, нужно срочно что-то делать.
Напомню, что в российском законодательстве уже есть форма для национальностей, у которых нет своих конституций. Я имею в виду национально-культурные автономии (НКА). Это такие особые общественные организации, которая заняты «сохранением самобытности». В рамках НКА государство поддерживает культуру нерусских народов: выделяет средства из бюджета на народные праздники, помогает с поиском помещений и т. д.
Тверские карелы, например, на эти деньги раз в году проводят мастер-классы по плетению лаптей, водят хороводы, бабушки, которые помнят язык, поют народные песни, пекут пирожки. Очень «кудряво» получается, и никакой угрозы «единству российской нации».
Москва, судя по всему, готова уважать национальные чувства татар, но не в рамках республики с Конституцией, а в рамках культурной автономии. Если татары хотят быть этнографическими татарами — кушать эчпочмак и носить тюбетейку, то вот им учебники и деньги на народные татарские праздники. А если они хотят самостоятельно бороться, к примеру, с коррупцией в своем регионе, не считаясь при этом с интересами московского Кремля, в этом случае у татар будут проблемы.