Озеро Нарочь я впервые увидела в фотоальбоме, где природные красоты Беларуси были явлены миру с высоты птичьего полета. Альбом назывался «Нечаканая Беларусь». Нечаканая — значит неожиданная. Это действительно было неожиданно настолько, что дух захватывало от величия и неземной красоты белорусских просторов. А озеро Нарочь просто поразило воображение. Огромная водная гладь, окаймленная ресницами сосен, песчаное дно, просвечивающее сквозь толщу кристально чистой воды, лебединые стаи — такие пейзажи бывают только в сказках или снах. И вот сон становится явью: я в санатории – на том самом озере Нарочь, которое считается самой крупной и ценной жемчужиной белорусской земли.
Вблизи оно не менее красиво, чем на фотографиях, сделанных из поднебесья. Только еще больше. Противоположный берег теряется в дымке. И кажется, будто стоишь на берегу древнего моря. Озеру, которое оставил после себя отступающий ледник, столкнувшийся со Свенцянской грядой, на самом деле уже несколько тысячелетий. Чтобы сохранить этот памятник природы, на территориях трех областей, прилегающих к озеру, был создан Нарочанский заповедник. Солнце, воздух и вода, да новые впечатления — что еще надо для полноценного отдыха? А новых впечатлений хватило – не меньше, чем свежего воздуха и чистой воды.
* * *
Первые километры пути по белорусской автостраде (они здесь отменные!) удивляют отсутствием рекламы по обочинам шоссе. Во всяком случае, по дороге из Минска к Нарочи не встретилось ни одного рекламного щита. Зато так же часто, как у нас рекламные щиты, встречались аисты – мирно сидящие в гнездах или парящие над полями. Но больше всего поразил долговязый экземпляр, который деловито шагал по кромке шоссе, не удостаивая вниманием проезжающие машины. Он явно знал, куда и зачем шел, сразу было видно — работы невпроворот. Народу в Белоруссии рождается меньше, чем умирает. Но государство, как и аист, не дремлет, давая льготные кредиты молодым семьям для строительства жилья, а особенно чадолюбивым обещает бесплатные квартиры. В ежегодном послании белорусскому народу и парламенту президент Александр Лукашенко заверил, что все многодетные будут жильем обеспечены:
«Хотите бесплатную квартиру — трех, четверых, пятерых рожайте и приходите, родили одного-двоих — пошевелитесь сами».
Белорусский опыт увеличения рождаемости даже взяли на заметку в Китае, где молодые семьи в больших городах совсем потеряли желание производить потомство.
* * *
Рекламы как таковой не очень много и в городах. А вот «Купляйце беларускае» здесь можно увидеть на каждом магазине – от поселкового до столичного. Согласитесь, есть отличие от нашего «Поддержите отечественного производителя», которое с одной стороны звучит пафосно, с другой – слезливо. А тут просто – купляйце наше, потому что качественное, без обмана. Хоть продукты, хоть мануфактура. С удовольствием купила белорусское сало, сыровяленую колбасу, шоколад фабрики «Спартак» — лучше гостинцев не придумать! К этим покупкам с радостью присовокупила парочку нарядов из белорусского трикотажа и ряд косметических новинок, сулящих вечную молодость. (Вечную молодость сулят многие косметические фирмы, но верю только белорусским). Купляц так купляц!
* * *
Как в России есть новые русские, так и в Белоруссии имеются новые белорусы. Правда, не в таком количестве и вполне умеренных аппетитов до сладкой жизни. Разъезжая по берегам озера на велосипеде (здесь все ездят на велосипедах!), встретила пару евродеревенек наподобие наших Ростошей. В них не было ни российского размаха, ни кичливых дворцов. Добротные дома с лужайками и цветниками. На лужайках — садовые скульптуры: птицы, грибы, гномы и всякая домашняя живность вроде свиньи с поросятами. Излюбленное украшение многих подворий – телега с цветами. А в обычных деревеньках все обычно. Дома как дома. Правда, покрашены в две краски: верх и низ — зеленой, а середина – желтой. Даже не очень новые и самые скромные строения смотрятся нарядно. Видно, традиция такая. И еще одна традиция: в каждом селе, где нет церкви, на околице стоит крест. Здесь всем селом обращаются к Богу. За что-то благодарят, о чем-то просят. Как и в церкви. Но, наверное, под открытым небом молитвы доходят быстрее.
* * *
А однажды в сумерках занесло в деревушку под названием Вранак, затерявшуюся в лесах. Разбросанные среди деревьев домишки под деревянными крышами, заросли мальвы и еще каких-то крестьянских цветов во двориках, аккуратно уложенные поленницы и абсолютное безлюдье – ни людей, ни кошек, ни собак, ни коров… Было в этом местечке, выпавшем из реального времени, некое очарование. Ни дать ни взять, вечера на хуторе близ Диканьки. Но было и что-то пугающее своим безлюдьем и тишиной. Вот и название навевает разные мысли. Не тут ли майской ночью водят хоровод утопленницы? Не тут ли живут хлопцы, которым сам черт не брат? Не тут ли обитают колдуны и «кудесницы леса»? Дай ответ, Вранак! Не дает ответа!
Куда меня, беднягу, занесло?
Таких картин вы сроду не видали…
«Пришпорив» своего конька-горбунка, просквозила сквозь таинственную деревушку что есть мочи, вылетев на шоссе, как ведьма на помеле. И даже не заметила, есть ли крест на околице.
* * *
Не устаю удивляться, какой замечательный белорусский язык. Даже не знаю, кто более счастлив — белорусская женщина, которая может назвать своего любимого «мужчинкой», или этот самый мужчинка, получающий порцию нежности в одном ласковом слове, которое, как известно, и кошке приятно. Или вот нравится мне слово «улыбка». А белорусское «вяселка» — еще больше. Так же как «кали ласка», что означает «пожалуйста». А знаете, как они желают доброго утра? «Добрай ранницы» – вот как. Поэзия чистой воды! Даже выражение «железнодорожный вокзал» приобретает у белорусов приятную округлость. Хотя, казалось бы, как можно смягчить эту жесткую фонетическую конструкцию — железнодорожный? Очень просто – назвав вокзал не железнодорожным, а чыгуначным. Убеждена, эта склонность белорусов к лингвистической обтекаемости идет от человеческой мягкости и душевного тепла.
* * *
А вот что было трудно — ориентироваться в белорусских рублях. И немудрено: взамен нескольких наших купюр получаешь пачку здешних. С российскими пятью тысячами здесь можно стать миллионером. И много чего себе позволить. Позволю-ка себе баночку душистого меда. Продавец, мужчина пенсионного возраста, дремлет на травке, не отходя от кассы. Почуяв покупателя, живо прерывает сиесту. Видя, как я путаюсь в десятках тысяч белорусских рублей, пытаясь отстегнуть нужную сумму, мгновенно ориентирует в купюрах.
— Я, – говорит, – в отделе борьбы с экономическими преступлениями много лет работал, так что деньги с закрытыми глазами различаю.
Каждый здесь пытается заработать, как может. Благо, заповедник щедро делится своими сокровищами. Вот сторож санаторной стоянки приторговывает копченой рыбой, которую ловит в озере. А эта приветливая старушка продает землянику и чернику. Ездит на велосипеде по округе и собирает дары леса на продажу. Бабушкин товар охотно берут те, кто в санатории первый день. Потом приезжий люд осваивается и сам ходит в лес по ягоды. Конкуренцию бабушке составляют мальчишки, которые вырученные за живые витамины деньги тратят в ближайшем магазине на чипсы.
* * *
Я бы погрешила против истины, если бы не сказала, что озеро Нарочь умеет преподнести и неприятные сюрпризы. Обилие водоплавающих, которых так любят кормить отдыхающие и чего делать нельзя, вызывает у купальщиков высыпания на коже, похожие на укусы комаров. (Кстати, комаров в здешних лесах нет, с ними борются посредством установок, создающих какие-то волны, которые им жутко не нравятся). Но перспектива стать в крапинку мало кого пугает. Желающих искупаться в нежных водах Нарочи хоть с понтонов, уходящих далеко в озеро, хоть с лодки предостаточно. Поду-умаешь, крапинки, которые проходят без всякого лечения, стоит только перестать купаться (а чтобы их и вовсе не было, нужно всего лишь обильнее смазываться кремом для загара). Зато можно понырять и поплавать от души, отправляясь в путешествие по озерным берегам, где на лесных полянах томится спелая земляника и призывно манят агатовые бусинки черники. И во время этого путешествия, и особенно потом, когда с тебя сойдет семь потов после отчаянного марш-броска по Нарочанскому заповеднику, бросаешь свою железную коняшку — и с головой в озеро. Ощущение легкости бытия такое, будто вернулась в детство. Прямо как у Некрасова в «Крестьянских детях»:
А солнце палит их полуденным зноем.
Домой, ребятишки! обедать пора.
Вернулись. У каждого полно лукошко,
А сколько рассказов! Попался косой,
Поймали ежа, заблудились немножко
И видели волка… у, страшный какой!
Волка, правда, не видела, а стаи лебедей, бороздящих озерные просторы и без опаски устремляющихся на призывный зов человека, встречались часто. Подплывают совсем близко, желая угоститься. Как-то вечером к берегу подлетел одинокий лебедь и устроил целое шоу, показывая, какой он красавчик. Не дождавшись «гонорара» за выступление, птица, издав негодующий крик, встала на крыло и, не солоно хлебавши, отправилась на ночевку.
* * *
Больше всего на свете люблю путешествовать. Благодаря охоте к перемене мест повидала немало заморских стран. А тут озеро с лебедями. Ну большое, ну красивое. Любители экзотики могут меня не понять. Но, думаю, главное в этой поездке было не то, что можно увидеть глазами, хотя и этого хватило. Возвращение в детство – вот то, что дало озеро Нарочь. А это, как ни крути, необычное путешествие. Или, как говорят в Белоруссии, – нечаканое.
