Часть 2. ДЕВУШКА-ЖЕНА
Краткое содержание первой части.
Маленькое, но гордое село Обабково за годы перестройки резко выросло, окрепло и изменилось. Накануне праздника в село приезжает городской кооператив «Досуг» и разворачивает ночное шоу во Дворце культуры. На мероприятие приходит свежедемобилизованный солдат Иван Епифанов и влюбляется там в Зину Зубоскалову. Волей судьбы молодые влюбленные оказываются наедине. Порыв любви Ивана Зина останавливает словами: «Деньги вперед». И называет круглую сумму. Ошарашенный Иван кидается занимать недостающие деньги у друзей. Зина остается одна в томлении и ожидании.
Дворец сотрясался от грохота рок-ансамбля. Самодеятельные музыканты заколачивали зрителям музыку в селезенку, а тексты — в лоб.
В малом зале работала дискуссионная трибуна и свободный микрофон. Оратор-бюрократ кричал с трибуны:
— Долой бюрократов!
А публика, не подозревая о кошмарной двойной игре, вторила:
— Долой!
Иван протискивался через гущу мероприятий, как через джунгли. Ильи нигде не было. Наконец Иван заметил друга в коридоре курилки. Он бросился туда, но на его пути встала художница-моменталистка с совершенно диким нездешним взглядом.
— Я буду писать с вас портрэт,— сказала она твердо и дьявольским жестом бросила Ивана в кресло.
Иван хотел встать с кресла, но два дюжих ассистента художницы положили ему свои волосатые руки на плечи. Вскоре с портрета на Ивана глянул Иван с огромными бешеными глазами. В них однозначно читался вопрос: «Где взять деньги?» А когда художница сказала, с вас десять рублей, сходство Ивана с портретом еще больше увеличилось.
Конечно, в курилке Ильи уже не было. Иван заглянул в красный уголок. Здесь проходила встреча населения с писателем-юмористом. Иван прошел по залу, вглядываясь в заснувшие лица зрителей. Тишину нарушал лишь голос писателя-юмориста, читавшего свой рассказ, и легкий храп собравшихся. Писатель во время чтения иногда хихикал, иногда смеялся, а в конце рассказа захохотал так, что упал на пол и укатился под рояль.
Ильи нигде не было. Иван пошел в сторону видеосалона по коридору, где и был схвачен пятью фотографами-кооператорами. Они ловко общелкали его с ног до головы, забрали последние деньги и сказали: «Фото ждите по адресу». Адреса, правда, не взяли.
В видеосалоне Иван увидел деда Кузьмича. Здесь крутили фильм ужасов. На экране людоеды аппетитно пожирали друг друга. Основные зрители — дети забрались от страха под стулья и смотрели фильм, закрыв лицо ладошками, время от времени раздвигая пальцы. Дед Кузьмич так же от страха замаскировался под лопух, воткнув в бороду две репейные шишки. Сходство деда с сорняком было потрясающим, людоеды его ни за что бы не обнаружили.
Иван тронул деда за плечо, тот от неожиданности подпрыгнул, с воплями кинулся к дверям, столкнулся там с входившим Ильей, и оба повалились на пол.
В курилке Иван объяснил Илье ситуацию. Ухо деда Кузьмича раскалялось по мере рассказа сначала докрасна, потом добела, и если бы дед не прижал его рукой, оно бы отскочило.
Поскольку сначала нарисованный, а потом и сфотографированный Иван остался совсем без денег, то требовалось ровно сто рублей.
Дед Кузьмич сказал шепотом:
— Я могу дать 50 рублей.
— 50 — это на полдела,— сказал Илья.
— А на дело меня и не хватит,— сказал дед,— я просто в долю хочу.
Иван дернул деда за бороду и привел его мысли в порядок. После выцарапывания из всех карманов деда и Ильи набралось 99 рублей, 93 копейки и полпачки махорки.
— Семь копеек не хватает,— заметил Илья с немецкой педантичностью.
Дед подхватил:
— А она, собака, возьмет и на семь копеек не доработает. Не-ет, в этом деле каждая купеещка важна, особенно последняя.
И, помолчав, добавил:
— Уж коли влюбился на сто рублей, дак сто и надо.
Семь копеек заняли у первого появившегося в курилке. Иван, зажав деньги в кулак, шагнул в неизвесность. А дед Кузьмич сказал ему вслед:
— Это сколько же я за свою жизнь на своей бабке сэкономил!
Иван осторожно постучался в дверь гримерной.
— Войдите,—ответил спокойный женский голос.
Иван шагнул через порог. Перед ним стояла все та
же красавица Зина, только одета она была в школьную форму, а вместо современной прически на ее голове торчали две задорные косички с бантиками. Иван стоял перед ней со сложенными в горсть руками, полными денег.
Зина вынула из сумочки какую-то бумажку и стала читать вслух:
«Здравствуй, мой далекий солдатик Ваня. Не писала тебе две недели, потому что поступила на подготовительные курсы...»
От неожиданности у Ивана подкосились колени, и он встал на них, как обелиск.
— Так это ты мне писала? И подписывалась «твоя незнакомая девушка»?
— Да...
— А как же ты дошла до... такой жизни?
— Я не доходила, это ты дошел,— Зина показала на деньги в горстях Ивана.
Руки Ивана разжались, скомканные купюры запорхали в воздухе, как снежинки, а мелочь весело раскатилась по полу...
— Эй, Никифор,— стучал Иван в ставень дома председателя сельсовета,— вставай, свадьба будет.
Никифор, кряхтя, слазил с печи и ворчал:
— Опять свадьба. Вот повадились по ночам-то жениться. Сколько помню, ни одни еще днем не списывались.
— А ты себя вспомни,— сказала с полатей сонным голосом Пелагея,— вот времечко было...
— Было,— пробурчал Никифор, доставая из-за иконы книгу записей гражданского состояния.
Ночное шоу плавно переходило в раздольную деревенскую свадьбу.