Интервью с американским музыкантом Джонатаном Уилсоном, чей диск Rare Birds является одним из главных релизов года. А еще он гитарист Уотерса
Текст Александр Голиков
31 августа в Москве прошел концерт Роджера Уотерса – одного из основателей Pink Floyd. Конечно, с ним играют супермузыканты. Один из них — гитарист Джонатан Уилсон, известный как по многочисленным коллаборациям (от Ланы Дель Рей до Отца Джона Мисти), так и по сольному творчеству.
Мы встретились с Джонатfном в лобби отеля Four Seasons в самом центре Москвы, чтобы обсудить его недавний альбом Rare Birds, работу с Уотерсом и то, как психоделическая музыка чувствует себя в 2018 году.
Кажется, что со времен Gentle Spirit у тебя был какой-то невероятный прогресс. Что знакового произошло с тобой за это время?
Тот альбом был знаковой точкой для меня. Я долго готовился к его выпуску, хотел, чтобы все звучало так, как должно. Это заняло около 3 лет. А после его выхода последовали многочисленные туры, и это тоже дало сильный толчок в плане развития проекта. Сильно повлияли другие проекты, особенно вместе с Отцом Джоном Мисти — это была отправная точка для обоих из нас. Затем — релиз альбома Fanfare, другие коллаборации. Ну и, конечно, туры с Нилом Янгом и Томом Петти оказали сильное влияние.
Расскажи о работе с Уотерсом. Как вы познакомились?
Мой друг Найджел Годрич позвал меня в студию, когда они с Роджером работали над его альбомом. Это был второй день записи, и они хотели попробовать что-то новое. Они позвали меня сыграть на гитаре, и все прошло очень хорошо. Я записал несколько соло и пару других штук. Это и стало началом нашего сотрудничества. Затем мы продолжили работать уже в моей домашней студии — тогда мы уже серьезно подружились.
А потом Роджер Уотерс просто спросил: «Ты не хотел бы поиграть в моей группе?». И я такой: «Вау, я о таком даже и подумать не мог». Я согласился, потому что это было для моей карьеры что-то совершенно новое.
Насколько ты свободен в своих партиях? Роджер все еще любит длиннющие гитарные соло?
Так уж вышло, что моя собственная музыка во многом схожа с Pink Floyd — меня не раз с ними сравнивали, и я понимаю, почему. В плане моих партий у меня полная свобода — на этих концертах я могу импровизировать, играть собственные соло и петь.
Твое сотрудничество с Уотерсом повлияло на твое собственное творчество?
В какой-то степени, определенно. Особенно на последнем альбоме. Мы писали его одновременно на одной и той же студии. Он работал днем, а когда они уходили, я начинал работу над своим релизом. Поэтому в итоге звук на этих альбомах во многом схож « те же барабаны, тарелки, клавишные, гитары « все то, что у меня на студии.
Что Pink Floyd значили для тебя в детстве?
Я никогда не был суперфанатом, но я следил за их альбомами. Для меня они всегда отличались от других больших рок-групп вроде Stones или the Beatles. Они всегда казались более творческими — с их долгими психоделическими песнями. И совершенно не попсовыми, хотя они были поп-группой.
Считаешь ли ты, что психоделическая музыка сейчас в тренде?
Да, вполне. Я дружу со многими музыкантами, которых можно сейчас назвать лучшими в жанре. Как и любой другой вид рок-н-ролла в свое время, этот жанр сейчас путешествует по миру, во многом благодаря таким группам как Tame Impala. Он определенно на волне.
В этом туре довольно ярко выраженная антитрамповская повестка. Как люди реагировали на это?
Когда мы только начали тур в Средней Америке — а это, по сути, Америка Трампа — мы чувствовали некий негатив. Были люди, которые кричали «Бууу!», уходили из зала, но в итоге почти все возвращались, потому что им нужно было получить свою дозу классического рока. Мы ожидали более негативной реакции, но в итоге все стихло. Ну и большая часть публики все же согласно с тем, что они видят на экране.
Кажется, что Fleetwood Mac для тебя тоже не является последней группой.
Да, конечно, они повлияли на меня в какой-то степени. Особенно в плане их многослойного звучания и блюзовых гитар.
Кого бы ты назвал в числе своих любимых вокалисток?
Сейчас мне очень нравится певица под псевдонимом Wise Blood. Мы с ней очень дружим, и она прекрасная вокалистка. Совсем недавно мы записались дуэтом. Она также работает с Отцом Джоном Мисти. Кроме того, конечно, Лана Дель Рей — она тоже моя хорошая подруга, а еще она спела на одном из треков на Rare Birds. Если говорить о прошлом – мне очень нравится бразильская певица Аструд Жилберту. Джазовые певицы – например, Сара Вон. На самом деле, их очень много — Линда Перхакс, Вашти Баньян, если говорить про фолк.
Возвращаясь к Лане Дель Рей — что, на твой взгляд, отличает ее от других поп-певиц современности?
В первую очередь то, что она сама пишет свои песни и тексты. А большинство других популярных певиц — нет. Например, если взять песни Бейонсе — некоторые из них написаны 17 людьми. То же самое с Рианной — песни ей пишут человек 6-10. Поэтому то, как мисс Дель Рей сочиняет свои песни, просто завораживает. И я наблюдал за самим процессом — она придумывает что-то очень крутое практически сразу. И это первое. Кроме того, ее голос, с его характерной печалью, актуален всегда.
Расскажи про Северную Каролину. Каково там жить?
Это довольно крутое место. Она находится на Юге, и это та часть Америки, в которой есть как хорошее, так и плохое. Там много приятного, но также есть неоднозначное прошлое — расизм и прочее дерьмо. Я рос именно в таком контексте. Кроме того, там очень богатая музыкальная история, и это тоже у меня в крови. Мой отец играет на гитаре, моя бабушка пела и играла. Я родом из очень маленького городка, и это явно закладывает в тебя некое стремление добиваться большего.
Твоя музыка — идеальный саундтрек для поездки на поезде. Ты вообще часто на поездах ездишь?
Очень люблю поезда. Вся наша команда ехала из Санкт-Петербурга на поезде, мы же полетели на самолете. Но обычно, когда я в Европе, я всегда езжу на поездах. Особенно в Германии или Италии — там особенно хорошо. Это очень цивилизованный способ передвижения. Очень расслабляющий и спокойный « можно смотреть в окно и слушать хорошую музыку.
Какой тебе видится твоя аудитория? Это интеллектуальные хипстеры, слушающие The War On Drugs, или более старшее поколение, ностальгирующее по музыке семидесятых и восьмидесятых?
И те, и другие. Порой мне хочется, чтобы это была более молодая аудитория. Кроме того, это зависит от страны. Например, недавно я играл в Стокгольме, и это были в основном мужики лет пятидесяти. А когда я был в Австралии, я играл для молодых хипстеров лет двадцати-тридцати. Так что по всякому бывает. То же самое, например, с испанскими поклонниками — они тоже все в основном молодые.
Насколько важно музыканту быть интеллектуалом — как ты или Отец Джон Мисти? Или это просто некий бонус для «рок-н-рольного животного»?
Для меня важно быть и тем, и другим. Тебе необходимо быть морским волком, потому что иначе всем будем наплевать на то, что ты хочешь сказать. Если у тебя нет какого-то невероятного или странного опыта в жизни, тебе не о чем будет писать. Как правило, это так. Некоторым, конечно, хватает того, что у них в голове, но в случае со мной или Джошем (Тиллманом, настоящее имя Отца Джона Мисти, — прим. ред.) — мы практикуем то, что проповедуем. Многие его песни – это истории из его жизни. Мои песни не в той же степени завязаны на этом, но в этом смысле наш стиль жизни очень схож. Мы классические рок-н-рольщики — вымирающий вид.
Когда слушаешь твои альбомы, нельзя не заметить высокий уровень сочинительства и продакшена. Как думаешь, сейчас подходящее время для максимализма в музыке? Ведь сегодня можно сделать альбом за гораздо меньшие деньги, и не так зависеть от его коммерческого успеха.
Я думаю, когда это что-то, сделанное дома на ноутбуке с минимальным количеством аппаратуры, разница заметна. Микрофоны, преампы, конвертеры, и, конечно же, инструменты — все это играет большую роль. Когда я создаю свои альбомы, я не экономлю ни сил, ни денег – использую гигантскую аппаратуру, которую непросто купить, дорого содержать и сложно использовать. Записываю все на пленку. Разница слышна даже через динамики iPhone — в звуке барабанов, гитар, вокале. Это то преимущество, которое у меня есть.
Когда слушаешь что-то слишком компьютерное по звучанию, где слишком много плагинов, а чистоты начинают съедать друг друга, где все выведено на максимум, это начинает звучать холодно, отстраненно и оцифровано — звучать, как дерьмо.
Именно поэтому люди хорошо реагируют на то, что сделано по олдскулу. Например, то, что записано на пленку и обладает этим характерным звуком.
Какие гитарные педали тебе понравились в последнее время?
Очень понравилась педаль Plus Pedal от латвийской компании Game Changer. Это очень крутой сустейнер — чем-то напоминает Freeze от Electro-Harmonix. Ну и, конечно, не могу не упомянуть педаль Canyon Climber — это довольно свирепый фузз. Это моя подписная педаль, сделанная компанией Jext Telez в Детройте. Еще мне очень нравятся Alexander pedals — особенно их педаль Sky Fi. В последнее время я часто использую винтажный Mootron — он есть на нескольких моих песнях на новом альбоме.
Что бы ты назвал самым неочевидным источником вдохновения для Rare Birds? Что-то, что упоминается реже всего.
Пожалуй, это фортепьянные баллады. Я сильно вдохновлялся Джоном Ленноном — пожалуй, это одно из наименее очевидных влияний.
Что ты обычно случаешь в дороге?
Наверно, немецкую музыку. Я большой фанат краут-рока. Сейчас я постоянно его слушаю. Одна из моих самых любимых групп — Can. Для меня, слушать их и впадать в своеобразный транс – это лучший вариант для роуд-трипа.