Тесные кухни, ошибки в покраске фасада и троллейбусные провода как источник неудобств
В новом выпуске рубрики «Дом с историей» «Инде» узнает, как зеленый дом на Чернышевского связан с Ильсуром Метшиным и «Ашаном», в чем его уникальность для казанской архитектуры и почему в здание долгое время можно было попасть только по пропускам.
3-й Дом специалистов (жилой дом для стахановцев и ИТР завода № 169 / «Обозных деталей»)
Адрес:
Московская, 23 / Чернышевского, 24
Постройка:
1937-1939 годы
Архитектор:
В. Дубровин
Статус:
объект, обладающий признаками объекта культурного наследия
Стоимость квадратного метра:
79 028 ₽
В здании:
хостел «Зеленый дом», магазины «Художник», «Военторг», «Очарованный странник»
Рядом:
Колхозный рынок, ЦУМ, Булак, вокзал Казань–1, КРК «Пирамида», центр современной культуры «Смена», «Хумо», «ВКофейне», «Чайхона номер один»
Синтез красной дорики и конструктивизма и любимый цвет Сталина
Зеленый дом на перекрестке Чернышевского и Московской построили в 1939 году. Здание должно было стать частью квартала № 212, ограниченного Булаком и нынешними улицами Московской и Чернышевского. Его проект утвердил научно-технический совет Народного комиссариата коммунального хозяйства РСФСР, однако из всего комплекса — клуба-столовой, жилья для персонала, детских яслей и сада — строители возвели лишь дом переменной (пять-шесть этажей) этажности на 60 квартир. В своей книге «Экскурс в архитектурную жизнь советской Казани» Сергей Саначин пишет, что стартовавшим в 1934 году земляным работам и транспортировке строительных материалов «мешали флигель жилого дома, службы и коридор церкви». Речь идет об архитектурном комплексе собора Владимирской иконы Божией Матери конца XVII века, на месте которого и располагается здание. Холодный храм снесли ради строительства зеленого дома, еще две теплые церкви взорвали осенью 1963 года для возведения другого жилого здания. Во время стройки в часовне располагался офис прораба Л.А. Спасского.
— В конце 1930-х, на фоне поисков нового облика советской архитектуры, в сталинской архитектуре было около семи стилевых направлений, связанных с творческим почерком ведущих советских архитекторов. Одно из них — так называемая красная дорика, близкая к постконструктивизму. Что это значит? Из конструктивизма архитекторы заимствовали принципы композиционного построения масс и объема дома. Декорировали же здания элементами классической архитектуры — пилястрами, карнизами. Зеленый дом в плане стиля близок к красной дорике и конструктивизму, — объясняет архитектор Марсель Искандаров.
По его словам, дом на Чернышевского казался громадой на фоне малоэтажной исторической застройки центра Казани и являлся примером того, каким архитекторы 1930-х представляли пространство города в перспективе. Еще одна характерная черта построек того времени — сдвинутые вглубь квартала здания с широким палисадником рядом.
— Если говорить об особенностях дома, то в первую очередь это четко акцентированный угол: сложное построение масс с расположенным на крыше бельведером и когда-то застекленным выступом на первом этаже. Артикулирование угла в градостроительстве свидетельствует о традиционном типе городского пространства, в котором здания располагаются свободно: в более ранний период советской архитектуры проектировщики пытались уйти от образа старинного города с улицами, перекрестками, площадями, бульварами, и застройка была строчной (то есть когда все здания ориентируются по одной линии. — Прим. «Инде»). Таким образом, зеленый дом демонстрирует возвращение к традициям планировки городского пространства, — рассказывает архитектор.
Отдельно Искандаров выделяет богатую пластическую проработку фасада дома — причем как внешнего (со стороны Московской и Чернышевского), так и дворового. По словам архитектора, это можно объяснить идеологией того времени — дом должен был выглядеть одинаково привлекательно как для прохожих, так и для его жителей.
— Дом не плоский: он декорирован пилястрами прямоугольного сечения и эркерами, нехарактерными для довоенной архитектуры, выступающими частями здания — ризалитами, в углах есть небольшие балконы. Все это свидетельствует о том, что архитектор стремился обогатить объемную композицию здания. Обратите внимание на интересное решение подъездных входов — с навесами и колоннами, а также на тройные, так называемые венецианские, окна. Дом считался очень передовым для своего времени. Благодаря богатой пластической проработке объемов он стоит особняком на фоне казанской архитектуры 1930−1950-х годов, — подчеркивает Искандаров.
Что касается цвета здания, то, по словам архитектора, дом и раньше был выкрашен в зеленый. Краску в первой половине XX века производили на основе минералов с использованием натуральных пигментов, что и придавало ей нужный оттенок и повышенную стойкость: она не выгорала и не темнела.
— Зеленый цвет был распространен в архитектуре 1930-х годов. Он очень нравился Сталину: многие его дачи были выкрашены в этот цвет, — отмечает Искандаров. — В нынешней покраске дома есть ошибки, возникшие из-за не до конца понятой малярами тектоники здания. Пилястры на фасаде выкрашены неверно: обратите внимание на стык цветов на наружном углу — элемент не может быть выкрашен так, чтобы его плоскости были разных цветов. Эта оплошность не позволяет до конца считать замысел архитектора.
Коммунальное прошлое и французский шик
Семья Бориса Рыбака переехала в зеленый дом в конце 1980-х. По словам адвоката, это был осознанный выбор. До заселения в квартиру на Чернышевского, 24 семья Рыбак жила вместе с родителями жены в трехкомнатной квартире в хрущевке недалеко от вокзала и собиралась переезжать в один из трех кооперативных домов на тогда начинающей застраиваться улице Адоратского.
— Жена сказала, что легче ездить в Зеленодольск, чем на Адоратского. Да и квартплата в кооперативном доме была в два раза больше, чем в обычном, — рассказывает Борис Семенович. — В течение года мы осмотрели квартиры, наверное, во всех сталинских домах в центре города. Квартира, в которой живем сейчас, оказалась единственной, где мы сошлись во взаимных требованиях с хозяевами жилья. Когда мы въехали сюда, я был счастлив: в конце 1980-х в Казани было практически невозможно найти квартиру большой площади, а наше жилье — почти 90 квадратных метров.
Состояние квартиры на момент переезда Борис Рыбак характеризует как «все, что должно было работать, — работало». В конце 1980-х там еще оставались следы печей, использовавшихся ранее для отопления в доме. В старых межкомнатных дверях новоселы обнаружили замки, свидетельствовавшие о коммунальном прошлом квартиры. Полы оставляли желать лучшего: предыдущие хозяева застелили их фанерой толщиной полтора сантиметра, отчего они стали скрипучими. Проблему новые квартиранты решили, прикрутив шурупами деревянные листы к балкам сквозь старый пол.
— Когда старые хозяева вынесли из квартиры старую мебель, это был караул: за шкафами обои одного цвета, а вокруг — другого. Мы обнаружили и другие мелкие дефекты, о которых предыдущие владельцы не рассказывали. Потом, конечно, мы их устранили. Дом достаточно крепкий, несмотря на деревянные перекрытия: несущие конструкции выполнены из бетона. Все квартиры в доме разные: от подъезда к подъезду их площадь варьируется, хотя конфигурация примерно одинаковая. К примеру, в нашем подъезде на каждой лестничной площадке квартиры трехкомнатные и четырехкомнатные. В другом — квартиры в три с половиной комнаты: за полукомнату принимают лоджию, — рассказывает Борис Рыбак.
Адвокат вспоминает ситуацию, которая случилась в его доме около 15 лет назад:
— Однажды знакомый привел к нам домой француженку: это был первый визит представителя «Ашана» в Казань, она приезжала на разведку. Гостья была в восторге от квартиры, потому что в Париже винтаж и ретро считались модными. Она говорила, мол, во Франции новые квартиры специально приводят к такому виду, как у нас, — рассказывает Борис Семенович. — Когда очередь дошла до ремонта в квартире, у нас было очень большое желание все переделать — поменять двери, сделать перепланировку, потому что многое дома было неудобно. Я уже подготовил планы, но вдруг понял: если мы так поступим, у нас будет совсем другая атмосфера. Мы сохранили фризы под потолком и старые межкомнатные двери, чтобы оставить элементы старого интерьера.
Криминальная Кирова и юный Ильсур Метшин
Старая инфраструктура зеленого дома аналогична другим казанским жилым зданиям 1930-х: еще 30 лет назад во дворе можно было застать сцену, фонтан и собственную котельную. Со временем двор дома лишился высоких тополей, чьи стволы в диаметре достигали метра, и сараев. Правда, в подвале здания еще остались склады: часть из них до сих пор находится в пользовании горожан — причем не все из них сегодня живут в зеленом доме. Борис Рыбак также вспоминает, что, по рассказам, здание в военные годы окружал забор, а попасть на его территорию можно было по пропускам: дом, как и завод, считался режимным объектом.
— Говорят, при советской власти были порядок и безопасность, — да-да, конечно: просто все знали, куда не нужно ходить, если хочешь быть цел, — вспоминает Борис Семенович. — Когда мы только переехали, улица Кирова (бывшее название Московской. — Прим. «Инде») была недоступной для посторонних: здесь можно было ходить часов до 17. После этого времени жители других районов Казани не рисковали там появляться. В эту же категорию попадали Дегтярка и Некрасова. Напротив нашего стоял дом с аркой, длинными коридорами и большим количеством комнат. В доме не было ни одного человека с высшим образованием, но с судимостями — все: с одной, двумя, тремя. Целый день жители стояли у арки и задевали прохожих, а тех, кто жил в этом районе, знали и не трогали. Превращению Кирова в более дружелюбную улицу способствовала программа ликвидации трущоб в 1990-е годы.
Впрочем, криминогенная обстановка в самом центре Казани влияла и на повседневную жизнь местных жителей.
— Моя дочь училась вместе с Ильсуром Метшиным (мэр Казани; окончил юридический факультет КГУ. — Прим. «Инде») на втором или третьем курсе — потом он ушел в армию. Молодежи было страшно выйти на улицу даже днем, поэтому практически вся группа и часть курса собирались у нас. Можно сказать, они выросли в нашей квартире, — рассказывает Рыбак. — Когда мы заселялись, дом был выкрашен в зеленый цвет, но сильно облуплен. В 2000-е годы его решили покрасить в розовый цвет только со внешней стороны. Когда Ильсур Метшин стал мэром города, он сказал моей жене: «Вот, ваш дом покрасили. Я помню его, для меня это такая святыня». Она ответила: «Лучше бы не красили!» Снаружи — противный розовый цвет, а изнутри как было неухоженно, так и осталось. Вероятно, он [Ильсур Метшин] как-то на это повлиял, но вскоре наш дом тщательно ободрали, перештукатурили и выкрасили в старый зеленый цвет. Теперь наше ТСЖ называется «Зеленый дом» — другого не придумали.
«Очарованный странник» и другие герои
Соседи семьи Рыбак по дому — три магазина и хостел на первом этаже здания. Борис Семенович рассказывает, что они не мешают спокойной жизни в доме: единственное, чего боялись жильцы, — открытия кафе на первом этаже дома в 2000-х.
— Бог с ними, хотя нам и пришлось повоевать с хозяином «Очарованного странника» — он снес межкомнатные перегородки. Одна комната над магазином размером 4,5 на 4,5 метра, другая 4,5 на 4 метра — выходит, что девять метров без опор. По итогам суда мы заставили владельца магазина поставить подпорки и укрепить витрины, сделанные из двух объединенных смежных окон, — рассказывает адвокат. — Хостел расположен в нашем подъезде и абсолютно никак не мешает: разве что машины постояльцев стоят не там, где хотелось бы. Ну сколько человек там живет? Пять или восемь. Как правило, это молодые ребята, которых и не видно — уходят утром, приходят вечером. Правда, однажды в этом хостеле задержали крупных наркоторговцев — килограммов 30 у них было.
Из других минусов зеленого дома — шум за окном, проблемы с парковкой из-за большого количества офисных зданий вокруг («Шлагбаум — вынужденная мера. Днем въехать во двор невозможно, а ночью никого нет») и троллейбусные провода, закрепленные на стене здания.
— Они очень хорошо передают вибрации и сотрясения. Поэтому потолки в квартире иногда трескаются. Мы нашли выход из ситуации: заклеили потолок обоями. Конечно, можно было сделать натяжной потолок, но мы хотели сохранить фризы и гипсовые багеты, — рассказывает Борис Семенович.
Зеленый дом относится к объектам, обладающим признаками объекта культурного наследия. По словам адвоката, этот статус не налагает на жителей строгие запреты по части фасадных работ.
— Сосед сверху как-то пытался договориться о том, чтобы сделать себе на чердаке мансардный этаж. Но там все уперлось даже не в разрешение, а в деньги: оказалось, это очень дорого.
Жизнь в центре города как привычка и привилегия
По словам Бориса Рыбака, жителями зеленого дома были простые заводские рабочие и представители руководящей элиты ТАССР.
— В нашем доме кто только не жил: замминистра внутренних дел ТАССР в 1960-е годы Минушев, профессор-математик Лаптев, который коллекционировал картины непризнанных советских художников, летчики-испытатели, начальники разного масштаба. Сейчас квартиры в нашем доме, что называется, на любителя. Все предпочитают жить пусть и на Ямашева, но в современных домах. Жить в центре — это определенная привычка, — говорит Борис Рыбак.
В студенчестве будущий адвокат уже снимал квартиру в центре города.
— Я даже общественным транспортом не пользовался. Приятель жил на Чеховском рынке, я ходил к нему пешком от Кольца и университета — это гораздо проще, чем задыхаться в трамвае, — вспоминает он.
Борис Рыбак признается, что любит свой дом за расположение в центральной части города. Его не смущают оживленные Московская и Чернышевского: по словам адвоката, хоть это и центр Казани, но не самое людное место. На повышенный уровень пыли он также не сетует и добавляет, что куда более загрязненный район, чем центр, — Ново-Савиновский, выглядящий с другого берега сероватым.
— Центр хорошо продувается, ведь рядом Волга. Загазованность у нас тоже не чувствуется — воздух циркулирует, — поясняет Рыбак.
Одна из самых типичных жалоб жителей домов в центре города — на отсутствие продуктовых магазинов в пешей доступности. Однако адвокат рассказывает, что на Чернышевского с этим проблем нет: рядом «Бахетле» и Колхозный рынок.
— Чем удобен центр? Сюда можно добраться без проблем из любого конца города и в вечернее время. Даже когда в Казани были плохо развиты транспортная система и такси, я всегда мог гарантировать возвращение домой. Поэтому меня не смущает, если рядом с домом нет чего-то нужного. Когда живешь в центре, весь город становится твоим.
Фотографии: Даша Самойлова