Когда летние вечера становятся прохладнее, рано темнеет, и вот-вот нужно будет по утрам идти на учебу – хочется немного магии, чтобы запечатлеть момент беззаботного счастья в сердце навсегда. Сегодня сказку на ночь рассказывает Ксения Мантурова.
– Зачем ты фотографируешь пузатую лампочку? В ней же нет ничего такого, лишь вольфрам да стекло! – ноет она, пока я ищу необычный ракурс. – Разве ты не хочешь меня обнять?
– Ну конечно хочу, милая, – на секунду отвлекаюсь, чтобы поцеловать ее ключицу. – Просто дай мне время, чудесная.
Сложно шелково, без огрехов, сфотографировать что-то красивое, когда твой человек сидит под бочком и просит внимания, истосковавшись по тебе. Трудно, но важно не потерять обоих за раз. Мгновение – и она уже вздыхает, напевая очередную песню, которая «будет находиться рядом всю мою жизнь». Странно смотреть на ее черты лица на закате, когда солнце лишь едва-едва припудривает вздернутый нос алыми мазками акварельных красок, даря ему пикантную румяность свежесобранных летних яблок и томное очарование неоновых вывесок. Хочется касаться этого волшебства фотокамерой как можно чаще, но не всегда это нужно ей. Она – своенравная леди, вечно хранящая в своем сердце лишь хлам, где среди обрывков фраз, опущенных ресниц и белозубых улыбок в самой серединке затерялся я, фотографирующий по велению души чьи-то локоны, да элементы декора.
– Мадемуазель, не желаете ли упасть в мои объятия? – криво шучу, искренне желая, чтобы она не поддалась своим вредным темным чарам.
Спустя мгновение нежное солнце уже обнимает меня за плечи, шепча о том, что звезды ее не любят. Хотя странно это, как можно, чтобы их блики своим безразличием выжигали мое сокровище дотла? Ума не приложу, да и вряд ли она сама знает, в чем тут причина.
Делаю совместное фото на полароид, чтобы проживать это чудесное мгновение вновь и вновь.
– И что же тебе даст это фото, где я, наверняка, совершенно безобразно получилась? – фея требует от меня ответа, догадываясь, что с моей магией ей еще предстоит столкнуться. – Порви, пожалуйста.
И хочется ей объяснить, что для меня нет ничего на свете дороже ее золотистых глаз с лиловыми искрами, да теплых родных рук, в объятиях которых чувствуешь себя как дома. Вот только слушать меня леди не желает.
– Милая, коснись этой фотографии, – заговорщицки шепчу ей, упрямо болтающей ногами на кровати. – Давай-давай, смелее.
Кончики пальцев дотрагиваются нерезких черт лица, водят по ним медленно, вдумчиво, словно ищут хоть какой-нибудь изъян. А в это время, над ней возвышаясь, позирует мне удивительная девушка, жаждущая покорить весь мир.
– Обернись, – с улыбкой говорю, радуясь удавшейся шалости.
– Я оборачиваться в драконицу даже ради тебя не буду, – фыркает она. – А то помню, как пожар потом в классе по химии тушили, ибо по глупости повелась на твои уговоры «поддать газку в спиртовке».
– Да я совершенно не об этом, в прямом смысле поверни голову, – сердитым тоном увещеваю проказницу. – Видишь, чудо?
Восторженный писк оглушает, но ведь бесценно наблюдать, как она вновь и вновь касается фотоснимка, чтобы прокрутить тот момент изображения словно кинопленку закатной короткометражки. Я и не заметил даже, что в кадр затесался опадающий лист – верный признак того, что август собирает вещички, прощаясь с нами летним шепотом.
– Знаешь, а ведь сентябрь уже скоро. Прощай отдыху, привет учебе... – погрустнела она, заметив то же, что и я.
– Это наши не последние каникулы, – обнимаю летнюю фею. – Впрочем, можем отмотать все назад и прожить их заново. Вдвоем нам это по силам. Хочешь?
– Давай не будем нарушать законы минувшего, – проникновенно смотрит мне в глаза. – Да нам это и не нужно. Всему свое время.
– Слушаюсь и повинуюсь, – делаю очередной кадр полароидом, после чего тянусь к проигрывателю. – Пойдем потанцуем?
– Пойдем скорее, – засмеялась она, взяв меня за руку. – Пока осень не украла нашу магию.