Ленинградский зоопарк — своего рода легенда. Самый северный зоопарк России — но даже теплолюбивые жирафы и тигры регулярно приносят там потомство. Единственный зоопарк в мире, чьим сотрудникам и животным удалось пережить ужасы блокады. Зоопарк, чью судьбу не могут решить уже более ста лет.
Текст: Любовь Румянцева, фото: Александр Корнеев
Этой весной в Ленинградском зоопарке радость: у белой медведицы Услады и ее супруга Меньшикова родился медвежонок. Услада и Меньшиков — многодетные родители, их взрослые дети живут во многих зоопарках мира, даже в Японии. Первое купание маленького белого мишки всегда собирает толпы зрителей: мама с малышом выходят из берлоги, где они прятались несколько зимних месяцев (зоологи следили за ними через камеры видеонаблюдения), и ныряют в бассейн. Оробевшего с непривычки медвежонка посетители подбадривают: "Давай, не бойся, прыгай!" Белые медведи — символ Ленинградского зоопарка, они находятся здесь с 1932 года, с тех пор как полярники привезли первых, найденных на Северном полюсе медвежат. Поэтому за событиями в жизни Услады и Меньшикова пресса и горожане следят с пристальным вниманием. В зоопарке есть и другие малыши — маленькие обезьянки, ягуары. Но малышам и их родителям иногда негде развернуться — клетки и вольеры совсем небольших размеров.
ПЕРЕЕЗД ДЛИНОЙ В СТО ЛЕТ
Действительно, Ленинградский зоопарк обладает огромной коллекцией, но при этом является одним из самых маленьких по площади зоопарков в Европе. Он расположен на Петроградской стороне, напротив Петропавловской крепости, в самом центре города, и расширять его некуда. Городские власти уже много лет говорят о создании новой, просторной площадки для зоопарка — в мае даже проходило онлайн-голосование, во время которого петербуржцы могли выбрать, где следует строить новый дом для животных — в Юкках, на Ржевке или в Сестрорецке. До этого несколько лет считалось, что зоопарк переедет в Юнтолово... Но воз и ныне там.
— Слава богу, что забыли про Юнтолово! — говорит Наталья Гергилевич, президент Зоологического общества Санкт-Петербурга, много лет проработавшая в зоопарке заместителем директора. — Это болотистое место с повышенной влажностью, к тому же через Юнтоловский заказник проходит миграция птиц. Идея голосования "Пусть решат горожане!" меня тоже удивила. Простые петербуржцы оценивают возможную территорию только по одному критерию — близко им к дому или далеко. Но ведь зоопарк — это серьезный объект, нужно учитывать тысячи нюансов — от уровня влажности до развитости инфраструктуры и транспортной доступности. Большинство горожан проголосовали за Юкки. Но Юкки очень далеко, добраться туда трудно, а без достаточного потока посетителей зоопарк просто умрет.
— Кроме того, в Юкках растет шикарный сосновый лес, под зоопарк его придется вырубать, мне, человеку с экологическим сознанием, эта идея не нравится, — добавляет директор Ленинградского зоопарка Ирина Скиба. — Ржевский лесопарк подошел бы гораздо лучше, да и находится он все-таки в черте Санкт-Петербурга. Но решает город. За последние годы предлагалось много площадок — были разговоры про Кронштадт, про Фрунзенский район... Мы ездили, оценивали, но проекты пока так и остаются проектами.
Оказывается, о расширении зоосада впервые заговорили еще в XIX веке, буквально через несколько лет после открытия.
— Его хозяин, немец Эрнст Рост, вынашивал планы строительства петербургского зоосада на новой, обширной территории, где животные могут содержаться не в тесных клетках, а в просторных вольерах в "естественных" условиях, — рассказывает Наталья Гергилевич. — Он дружил с Карлом Гагенбеком, создателем знаменитого на весь мир зоопарка под Гамбургом, где соблюдались эти принципы, и они оба хотели создать подобное в России. Эрнст Рост обращался даже в Думу, но его не послушали и даже, наоборот, повысили арендную плату. Тогда разочарованный немец продал зоосад и в 1897 году покинул Россию. В 1906 году опять возникла тема переезда. Государственная дума одобрила идею, даже выделили бюджет в тысячу рублей золотом. Для реализации проекта был создан комитет под председательством принца Ольденбургского и выбрана большая территория в Удельном парке. Но Первая мировая война и революция похоронили и эту идею. Об Удельном парке вспомнили уже в советское время (тогда он назывался парк Челюскинцев. — Прим. авт.), был готов проект на 90 гектаров земли, начало строительства нового, просторного зоопарка планировалось на 1941 год. Но началась Великая Отечественная война.
КАК БЕГЕМОТ БЛОКАДУ ПЕРЕЖИЛ
Внимательные туристы нередко удивляются: почему город уже двадцать лет зовется Санкт-Петербургом, а городской зоопарк остался Ленинградским? Дело в том, что во время блокады Ленинграда зоопарк продолжал работать.
— Когда началась война, то часть коллекции — носорога, крокодила, белых медведей, льва — поместили в специальный состав и вместе с директором увезли в Казань, — рассказывает Наталья Гергилевич. — Но всех животных эвакуировать было невозможно, поэтому часть их осталась здесь — тигры, хищные птицы, обезьяны, в том числе и любимцы горожан — бегемотиха Красавица и слониха Бетти. С ними остались и сотрудники зоопарка, в основном женщины и старики.
И животные, и люди сполна хлебнули всех ужасов осажденного города. Зоопарк сильно страдал от обстрелов, потому что находился рядом с Петропавловской крепостью, которая обстреливалась врагом особенно часто.
— В первую же бомбежку убило слониху Бетти, — говорит Наталья Гергилевич. — Слоновник обрушился, никто не мог ее вытащить из завалов, хотя она погибла не сразу, и работники слышали ее стоны. Обезьяны разбежались, их потом отловили. Тогда же пришлось отстрелить крупных хищников — оказавшись в результате обстрелов на свободе, они могли бы стать источником опасности для жителей Петроградской стороны.
История блокадного зоопарка — это история ежедневного мужества его сотрудников. Как им удалось спасти многих животных, до сих пор остается загадкой — без воды, без канализации, без электричества и отопления, в разрушенных вольерах, под постоянными обстрелами. Да и чем кормить зверей, если и людям нечего есть?
— Приходилось выкручиваться. Сотрудники ездили на поля сражений, привозили туши убитых лошадей, — рассказывает Наталья Гергилевич. — Когда такая возможность исчезла, стали собирать рябину, желуди, косили траву, очень помогала оставшаяся на полях хряпа (верхние листья в кочане капусты, не используемые в приготовлении пищи. — Прим. ред.). К концу войны почти все животные стали вегетарианцами, хоть и не всем это было по вкусу. Чтобы заставить животных есть, нужны были хитрости: например, для падальщиков-грифов делали чучела из шкурок кроликов, набивая их фаршем из травы и хряпы, обмазывали рыбьим жиром. Привлеченные запахом, грифы трепали шкурки и питались.
Когда в ноябре 1941 года у гамадрила Эльзы родился детеныш, то выкармливать его было нечем — у истощенной матери не было молока. Соседний петроградский роддом ежедневно выделял пол-литра донорского молока для малыша, благодаря чему ему удалось выжить. Однажды бизон попал в воронку от снаряда. Вытащить невозможно — бизон тяжелый, сил у людей не было. Чтобы выманить его оттуда, служители соорудили помост, разбросали по нему клочки сена.
Особая история — спасение бегемотихи Красавицы. Красавица пережила блокаду благодаря Евдокии Ивановне Дашиной — служительнице, которая страшной зимой 1941/42 года ежедневно на саночках возила 40 ведер воды из Невы, чтобы напоить и обмыть свою подопечную. Вода грелась на печурке, ведь кожу гигантского бегемота необходимо увлажнять каждый день, иначе она сохнет, трескается, и животное погибает. Бегемот такого размера поглощает 35–40 килограммов корма в день. Для Красавицы удавалось наскрести только 4–6 килограммов овощной и травяной смеси. Каждый день Евдокия Дашина распаривала 30 килограммов опилок и кормила ими бегемотиху, чтобы заполнить ее желудок.
— Красавица очень боялась обстрелов, — рассказывает Наталья Гергилевич. — Когда начиналась бомбежка, она ложилась на дно своего высохшего бассейна и стонала. Дашина ложилась рядом с ней, обнимала ее и старалась успокоить.
ПОЧЕМУ ЖИВОТНЫХ НЕ СЪЕЛИ?
Закрывшись на первую блокадную зиму, к лету Ленинградский зоосад открылся вновь, причем посетителей было немало. Велась даже научная работа — исследовалась реакция животных на звуки бомбежек и свет прожекторов. Оказалось, грохот канонады не страшен горным козлам — во время артобстрелов они выбегали наружу и прислушивались, пока все остальные звери прятались как можно дальше. Существовал и выездной театр зверей — дрессировщики вывозили "труппу" из медвежат, козликов и собачек радовать раненых в госпиталях и детей. 16 сотрудников зоосада были награждены медалью "За оборону Ленинграда", а сам зоопарк в память об их подвиге не был переименован вместе с городом. Кстати, та часть коллекции, которая была в начале войны эвакуирована в Казань, успешно пережила войну (хотя носорог и крокодил быстро погибли). Как только блокада была снята, директор принял решение возвращаться в Ленинград. Состав с животными и сотрудниками двинулся в родную сторону и был уничтожен под бомбежками в районе Малой Вишеры.
— Однажды, уже в конце 80-х годов, ко мне приехала одна англичанка, интересующаяся историей блокадного Ленинграда, — рассказывает Наталья Гергилевич. — Она мне задала вопрос: а почему люди не съели животных? Я тогда растерялась и не знала, что ответить. Видимо, у нас другое представление о жизни. Люди, которые умирали около коллекции семян в Институте растениеводства, тоже не тронули их. А те, кому было поручено ухаживать за животными, рассматривали их как своих детей. Например, одна из сотрудниц зоопарка, когда осколками бомб ранило двух оленей и козу, делала им перевязки, кормила их с рук, отдавая часть своей хлебной пайки. Почему она не убила их и не наелась сама? Ведь известно, когда в Париже была осада, тогда съели всех зоопарковских животных. Возможно, случись блокада сейчас, животных тоже бы употребили в пищу. Но тогда такой мысли не возникло.
ДЕТКИ В КЛЕТКЕ
Героическую историю Ленинградского зоопарка сейчас мало кто из посетителей вспоминает, зато частенько слышишь мнение об "убожестве" и "тесных клетках".
— Не хочу даже идти в наш зоопарк, так жалко зверюшек, то ли дело в европейских зоопарках: им созданы вольготные условия и просторные вольеры, — говорят поездившие за границу петербуржцы.
Сотрудникам зоопарка слышать такое мнение обидно, хотя и они признают, что расширять площадь необходимо.
— Я пришла работать в Ленинградский зоопарк в 1973 году, — вспоминает Наталья Гергилевич. — Он был похож на Ноев ковчег, трещал по швам от обилия крупных животных. Тогда был совершенно другой подход к их содержанию. Помните Маршака "Детки в клетке"? Всех малышей — львят, волков, барсуков, лосят — содержали в одном вольере для молодняка. Все кошки в львятнике были напиханы в соседние клетки — и не важно, что одна живет в Америке, а другая в Азии, одна в пустыне, а другая в тропическом лесу. Мы тогда даже в голову не брали, считалось — чем больше в зоопарке животных, тем лучше. Но самое интересное, что наш зоопарк, самый северный в СССР, славился своим размножением на весь Союз. Белые медведи у нас размножаются с 1932 года. В 1956 году привезли из Родезии пару жирафов, и они стали размножаться. Их потомков отправляли в другие зоопарки — там они быстро погибали. А у нас жили, хотя по восемь холодных месяцев находились в тесных закрытых помещениях. В Ленинграде всегда был правильный зоотехнический подход, разработаны рационы, хорошие ветеринары. Это компенсировало недостаток места. Мы за границами не бывали, Интернета тогда не было, и мы, и посетители искренне считали, что наш зоопарк самый лучший. Когда в 90-м году мы впервые посетили зоопарк в США, то у нас открылись глаза. Вернувшись домой, мы заново увидели тесноту и убожество клеток, стало стыдно даже перед горожанами...
"СОСТАРИЛИСЬ? УСЫПИТЕ!"
— За последние годы мы многое старались усовершенствовать, — рассказывает Ирина Скиба. — Вместо клеток сделали стекла, построили новые вольеры. Я согласна, что вид клетки портит настроение людям. Мне тоже неприятно смотреть на животных через решетки, кажется, как же им бедным плохо в "тюрьме". Но это наши ощущения, а что чувствуют животные, прожившие всю жизнь в этих клетках, считающие их своим домом? Многие посетители возмущаются, когда видят, в какой тесной и старой клетке живет наша бурая медведица Варька. Она тут родилась, тут выросла, родила и выкормила много медвежат. Сейчас ей по человеческим меркам уже почти сто лет — она родилась в 1977 году. Переезд из привычной среды — пусть даже в самый современный и просторный вольер — ее просто убьет. Когда мы тигров переселили в чуть больший вольер, а клетку заменили стеклом, то наш самец был в депрессивном состоянии почти год. В себя не мог прийти, сидел в домике и не выходил. А самка ему носила еду. Я бы не поверила, если б сама не видела — в природе это животные-одиночки, они встречаются только во время размножения. А тут самка беспокоилась о своем самце и кормила его.
— Когда комиссия Европейской ассоциации зоопарков приезжала, когда они увидели старые клетки, где живет медведица Варька и пожилая чета волков, то сразу сказали, что здание нужно снести, — добавляет Наталья Гергилевич. — Мы говорим, мол, знаем, но тут пока старички доживают, их перемещать нельзя. Они удивились, мол, если животные старые и одиночки, так их надо усыпить! Это у европейцев такая гуманность. Мы тогда отказались усыплять — пусть животное живет спокойно, мы их будем кормить и с места не сдвинем. Это у них заслуженная пенсия.
МЕЧТА О СЛОНЕ СБУДЕТСЯ
...Дети и родители с упоением наблюдают, как малыш-медвежонок, пересилив страх, все-таки ныряет в бассейн. Кто-то вспоминает стихотворение Маршака как раз про такие заплывы: "У нас просторный водоем, мы с братом плаваем вдвоем, вода прохладна и свежа, ее меняют сторожа".
Одно время горожане опасались, что когда зоопарк переселят на городскую окраину, то на его историческом месте построят несколько бизнес-центров. Опасения небезосновательны, ведь земля в самом центре города на вес золота. Но, к счастью, город принял решение — часть коллекции останется на прежнем месте, в том числе и белые медведи, символ Ленинградского зоопарка.
— А на новом месте можно будет наконец поселить слонов, — мечтает Ирина Скиба. — В Петербурге нет слонов уже много десятилетий, все горожане мечтают о слоне, но по современным стандартам в наш маленький зоопарк завезти их мы просто не имеем права. Слоны в природе живут группой, поэтому каждому самцу полагается три, а лучше пять самок. А у нас и одного его негде разместить!
В то, что новый, современный и просторный зоопарк все-таки будет построен, сотрудники по-прежнему верят, несмотря на проволочки длиной в сто лет.
— Один раз решили переехать — началась Первая мировая война, второй раз собрались — началась Великая Отечественная, мы уже шутим, может, не стоит в третий раз пытаться? — смеется Наталья Гергилевич.
— У нас обязательно будет второй зоопарк, я думаю, даже я его еще застану, — уверена Ирина Скиба. — Просто не может быть, чтобы в таком замечательном городе был только один маленький зоопарк.