Четырехчасовой полет на восток начался, сквозь шум вентиляции и двигателей послышался легкий гул убирающих закрылков. Возле иллюминатора сидел совсем молодой паренек и слепо смотрел в молочную белизну.
«Пора или не пора. Или подождать. Видимо пора, но вдруг они не правы... А если они не правы, то кто прав?» — проносились мысли в голове. Он давно нащупал в кармане старенький телефон, оставалось только нажать и все закончится.
Самолет вынырнул из облачности, и ярко-голубое небо за многослойным стеклом ослепило паренька. «Пора», — он откинулся на спинку и зажмурился.
-Уважаемый, не нажимайте, — спокойный, немного хрипловатый голос остановил его. — Они точно не правы, уж поверьте мне. Так вы ничего не решите и никому не поможете.
В проходе между креслами стоял низенький забавный дедок с усами и бородкой, казалось никто из соседей его не слышит и не видит.
-Кто вы? Но что мне тогда делать? Откуда вы знаете? — с удивлением уставился на него парень. Он все еще собирался нажать на злосчастную кнопку.
-Меня здесь нет, я галлюцинация, — ответил старичок и исчез, как не было. — Я только у тебя в голове. Считай меня своей совестью.
-И как мне? Что делать? Мне надо! Меня не понимают! Я не хочу такой жизни! — перешел на крик молодой смертник, оглядываясь по сторонам, и достал телефон из кармана. Соседи не обращали никакого внимание на него. — Ответь! Почему ты так долго молчала!
-Я говорю, только когда есть шансы, что-то исправить. Ты не боишься, что все вокруг тоже только виденье? Смотри, ты кричишь, а никто не обращает внимание. Может быть ты и во все сейчас едешь в маршрутке на работу и только грезишь?
-Молодой человек, передайте за проезд, — похлопал по плечу паренька сосед на заднем сиденье.
Самолет и пассажиры исчезли, за большим запотевшим окном проносилась серая дождливая улица. Такая же как и всегда, та, которую он уже ненавидел всем сердцем. Маршрутка на ухабе подскочила, и, как обычно, паренек словил удар об стекло. Он не видел свое будущее, казалось, что вечность будет так и ездить без своего места в этом мире.
-И что мне теперь делать? — обреченно он опустил голову. — я схожу с ума?
-Для начала выбрось тот розовый ершик, что у тебя в руке. Бросай туда, откуда слышишь голос, — спокойно ответила совесть. — дальше, когда доедешь до остановки, обязательно возьми свою сумку и свяжись с полицией. Покажи им и расскажи все, что ты хотел сделать в самолете в своем виденье, как попал на борт, и кто тебе помог. Обязательно скажи, что передумал и раскаиваешься. Надеюсь тебе помогут.
Обескураженный молодой человек посмотрел на свою руку. Вместо телефона он на самом деле держал розовый ёршик. Как же глупо он сейчас выглядел.
-Ну кидай, ты же сейчас как дурачок с ним сидишь, — повторил просьбу голос в голове.
Несчастный еще раз посмотрел на ершик в руках и недоверчиво кинул. В полете он растворился в воздухе.
-Молодец, а теперь спи до конечной, не забудь о том, что просил я. Будешь рассказывать умолчи про маршрутку, расскажи только про самолет. Спи.
***
Михалыч внимательно следил, как по узкому проходу возвращался на свое место его сосед старичок. В руках он держал старый мобильный телефон, стараясь не нажать ни на какие кнопки.
— Как-то так, Демьян Михайлович, — плюхнулся он на свое место и передал телефон усатому долговязому соседу. — и так могу со всеми. Ну или почти со всеми.
— Браво, Григорий Константинович, — отозвался Михалыч и аккуратно вытащил батарею из телефона. — С вашими талантами вам бы как сыру в масле кататься.
— Разве это таланты? Это проклятье. Вот сейчас смотрю кругом и вижу всех насквозь. И знаете, мне кажется может и не стоило тут никого спасать? И мои бы мучения закончились, — промокнул Григорий лоб платком и направил струю прохладного воздуха на себя. — Можете со своими в Барнауле связаться, чтобы жизнь пареньку не сильно портили, он с повинной придет и все расскажет.
— Попробую, но ничего обещать не могу. Сейчас со всем этим строго, — немного задумался Михалыч. — Неужели у вас все настолько плохо?
— Ну как сказать, я психолог... — осекся сосед. — по крайней мере был психологом и жил этим. Всегда казалось, что если смогу заглянуть в голову человеку, то найду способ помочь, да и обеспечу себя, чтоб жилось неплохо. И вот в итоге смог. Да, первое время я действительно успешно помогал и мог себе ни в чем себе не отказывать — получал все, что хотел. И признаюсь честно, даже немного злоупотреблял моими возможностями.
— Немного? — с улыбкой поинтересовался долговязый. — это так.
— Да, немного. Аллочка, можно меню из бизнес-класса, — отловил Григорий с улыбкой бортпроводницу. Та послушно удалилась в начало салона. — Примерно вот так, но не больше. Только первое время оставался какой-то интерес, а дальше только становилось только хуже. Я ведь не могу никак отключить свои способности. Мне сложно воспринимать людей, я вижу их со всеми потрохами, и со всеми намерениями и чувствами, ненавистью и заботами. Еще сложнее им помочь, я ведь воспринимаю их в моменте, не знаю, как мое воздействие повлияет на них в будущем, не знаю, что было в прошлом. Может быть их состояние только следствие защитного механизма, который страхует от падения, а его только убираю и открываю дорогу к неизбежному. Без моих способностей, я мог только подтолкнуть их к правильному решению, а они сами адаптировали мои предложения под себя или во-все могли отказаться от них. Сейчас же мои слова — это руководство к действию. Вы первый человек, с которым я могу поговорить и побеседовать как с человеком, а не потенциальным пациентом, и не поломать ничего. Почему? Вы тоже особенный?
— Нет, в отличие от вас или моих подопечных я самый обыкновенный, просто... как бы сказать, — задумался на секунду Михалыч. — Во... просто соцпакет специфический по долгу службы. И вы из-за этого и решили исчезнуть? Не легко было найти вас.
Алла вернулась с ламинированной картонкой.
— Любезная, мне пожалуйста утиное бедро и лосось на закуску. И коньячка если можно, — по-старчески улыбнулся Григорий и снова продолжил разговор с Михалычем. — Да, поэтому. И только из-за вашего... соцпакета согласился уехать с вами.
***
Уставший автобус мирно стоял на обочине. Пассажиры терпеливо ждали, когда незапланированная остановка закончится. Дедок стоял у входа и любовался горами, что обступали вытянутую долину серым островерхим кольцом. В открытой двери стоял Михалыч и следил за новым подопечным.
— Григорий Константинович, наверно пора. — он позвал старика. — Нам ехать еще долго, да и горы у нас и краше, и выше.
— Сейчас, Демьян Михайлович, еще немного, первый раз в горах. Мне надо подумать, своего решения не изменю, но что меня ждет просто спокойная пенсия с достойным собеседником?
Долговязый спустился по ступенькам и стал рядом.
— По-вашему, это плохо?
— Ну хотелось бы какой-то цели в жизни, — не оборачиваясь, ответил Григорий. — Быть полезным. Я и так в добровольном изгнании провел достаточно. Получить кого-то с кем можно поговорить, конечно лучше, но скучаю по своей работе. Вот зачем вы им всем помогаете и зовете к себе?
— Вот вы психолог, обычный человек в полном одиночестве может жить? Без поддержки, без веры в себя? Мне кажется, что нет. Сколько раньше таких как вы жило, становились героями сказок, легенд и сказаний, а потом люди все меньше верили, переставали замечать. Без поддержки такие просто исчезали и из памяти, и из жизни, превращаясь в сказку. До сих пор дожили единицы. Новым еще сложнее — скрываясь, пряча свои способности, они теряют веру и сами себя уничтожают. Если бы вы остались совсем один, то просто бы в какой-то момент исчезли бы. Кому-то удается со своими возможностями встроиться и жить как все или даже найти поддержку, таких я не зову — они сами могут прийти, если захотят.
— Интересно, какую бы сказку написали обо мне. Жил, был и сплыл, — сыронизировал дедок и задумался. — И как вы таким помогаете? Как поможете мне?
— Там куда мы едем не надо прятаться и скрывать. В Беловодье многие искали свое спасенье, свою землю и у нас нашли. К ним подтянулись и такие как вы. Они росли вместе, помогая друг другу, сохраняя рассказы и преданья, сохраняли веру в них. Уже поэтому вы не исчезнете.
Григорий продолжал стоять и смотреть на горы. Ветерок теребил седые волосы.
— А может лучше мне совсем исчезнуть? — повернулся он к Михалычу. — Все бы закончилось, все равно ведь я никому не смогу помочь.
— Я так не думаю, — ответил долговязый и положил на плечо собеседнику руку. — К нашему городку нам не нужно лишнее внимание со стороны, а нет-нет кто-то чужой и может зайти. Тут ваши способности пригодятся. Да и многие воспринимают свою жизнь как заточение — мы никого не держим, но им самим страшно уйти. Да и люди там из самых разных мест, как бы они не хотели не всегда получается ужиться. Вы тоже смогли помочь.
Тишину нарушал только ветер, что дул вдоль долины. Старик снова отвернулся к горам, Михалыч смотрел на них вместе с ним. Водитель автобуса позади послушно что-то колдовал под открытым капотом.
— Вы и правда думаете, что я смогу помочь? — прервал молчание Григорий.
— Я уверен в этом, — подкрутив усы, ответил Михаил Демьянович
— Что ж тогда поехали!
Водитель закрыл капот и поднялся вслед за пассажирами. Автобус продолжил свой путь.