Русский скульптор с немецкими корнями Петр Клодт украсил своими шедеврами весь Петербург
Обгон правительственного кортежа на дороге — эксперимент, чрезвычайно рискованный и опасный. Точно так было и в царствование Николая I. Император не переносил, когда царский возок или карету на просторных улицах Петербурга "обскакивал" другой экипаж или верховой. Доподлинно известен только один случай, когда этот грех был прощен государем. Звали грешника — Петр Клодт.
Текст: Михаил Быков, фото: Александр Бурый
После того как барон-скульптор обставил царскую упряжку на одной из набережных столицы, Николай Павлович молчал три года. Не наказывал, но и не замечал. Клодта игнорировали и в свете, и в коридорах власти. Несмотря на то, что он уже стал признанным придворным мастером, чья первая монументальная работа украсила город. Над триумфальными воротами на Нарвской площади Петербурга вздыбилась запряженная в колесницу Славы шестерка медных коней.
Так вышло, что Нарвская арка, воздвигнутая в 1827–1834 годах, в перечень популярных среди туристов мест не вписана. А жаль! И потому, что место, где она находится, насыщено историей, ведь еще в 1814 году под первой аркой — из дерева и алебастра — проходили боевые полки Русской императорской гвардии, возвращавшиеся из побитой ими Франции. И потому, что сами ворота — архитектурный шедевр, созданный зодчим Василием Стасовым, скульпторами Василием Демут-Малиновским, Степаном Пименовым и Петром Клодтом. Зеленая громада арки, поднявшаяся над площадью на 30 метров, и сегодня чудо как хороша. С каждым десятилетием купоросная зелень арки становится все гуще. Секрет в том, что при постройке кирпичную кладку обшили медным листом. Потому-то и зеленеют вековым металлом не только медные кони Клодта, но и сами ворота.
Пока Николай I молчал, Петр Клодт ваял. Новый заказ поступил мастеру непосредственно от императора незадолго до злополучной встречи на набережной. В манеж лейб-гвардии Конного полка прибыла партия кровных английских жеребцов, и государь посчитал за необходимость лично осмотреть четвероногое пополнение. На смотрины среди прочих пригласили и Клодта. Коней в поводу выводили прибывшие из Британии берейторы. И самодержца озарило! Почему бы не украсить реконструируемую Дворцовую площадь статуями коней и их укротителей? Все как в мифах Древней Эллады. Вот кони. А рядом — Диоскуры, сиречь Кастор и Поллукс, "отроки Зевса", известные подвигами на любой вкус. Кастор, в частности, славился мастерством укрощения диких лошадей.
Клодт, само собой, согласился. Но с одним условием — ему нужны натурщики. И тут же два жеребца поступили в его полное распоряжение. Не исключено (а скорее — наверняка!), что именно они оказались в той упряжке, что обошла царский возок как стоящий. Ибо с этими конями Петр Карлович не расставался месяцами ни днем, ни ночью. В 1836 году Николай I, судя по всему, решил: обида — обидой, а дело — делом. И так как гипсовых коней-моделей в натуральную величину доставить на обзор в Зимний не представлялось возможным, сам приехал к скульптору в мастерскую. Увидел работы — и зафиксировал суть новых отношений: "За этих — прощаю!"
ОТСТАВНОЙ ЛОШАДКИ ПОРУЧИК
Происхождение фразеологизма "отставной козы барабанщик" объясняют по-разному. Есть и такая версия: когда-то в пехоте отроки носили за барабанщиками треноги, называвшиеся "козами". В нужный момент тяжелый барабан клали на "козу" — и ну молотить требуемые воинские сигналы. Так вот, тех, кто не мог справиться даже с такой работой, как ношение "козы", списывали с довольствия за абсолютную никчемность. У молодого Петра Клодта, едва разменявшего третий десяток, жизнь складывалась похожим образом. Древнее, но изрядно усохшее родовое древо давно не плодоносило. В смысле материального достатка. Профессия артиллерийского офицера, едва была получена, вскоре оказалась совершенно чуждой. Осталось одно — довериться судьбе и пытаться делать то, к чему с детства лежала душа. А душа лежала — к лошадям!
Петр родился в 1805 году в Санкт-Петербурге. Биографы частенько пишут, что в семье генерал-майора барона Карла Федоровича Клодта фон Юргенсбурга. По части имен-фамилий — все верно. А вот что касается чина...
Генерал-майором герой Отечественной войны стал только в январе 1814-го, когда до завершения силовых взаимоотношений России с империей Наполеона I оставались считаные недели. Но чин получил по заслугам. Равно как и несколько боевых орденов, среди которых Святой Георгий 4-й степени и Золотая шпага "За храбрость". Видать, барон был истинным храбрецом, раз, числясь штабным да еще с топографическим уклоном, заслужил самые что ни на есть боевые награды. Впрочем, Отечественная война 1812 года и сопутствовавшие ей Заграничные походы 1813–1814 годов были не первыми боевыми опытами в карьере Клодта-старшего. Карл Федорович, рожденный в Ревеле (нынче — Таллин) в 1765 году, c 16 лет начал службу в Русской армии. С самых низов — сержантом в Бомбардирском полку. Даром что барон. В чинах рос постепенно. Как правило, в связи с участием в различных войнах. В начале 1812-го был определен в обер-квартирмейстеры корпуса, которым командовал легендарный генерал Николай Раевский. Это сейчас многие думают, будто квартирмейстер — это что-то сродни риелтору. Штабной офицер, определявший место солдатского постоя. В начале XIX века, а впрочем, и позже, в этой должности состояли офицеры штаба, занимавшиеся оперативными вопросами, связанными в том числе с планированием боевых операций.
Операций на долю Карла Клодта досталось в избытке: бои под Салтановкой, Смоленском, Шевардином, Бородином, Тарутином, Малоярославцем, в Битве народов под Лейпцигом... Короче, всюду, где дрался с Наполеоном и его маршалами сам Раевский. Портрет генерал-майора доселе висит в Галерее героев войны 1812 года в Эрмитаже. И все бы ничего, но боевой характер Карла Клодта сказался в мирное время. Повздорил он с высоким начальством в столице и был отправлен в Сибирь. Но не в кандалах, а в прежних густых генеральских эполетах — руководить штабом Отдельного Сибирского корпуса, находившимся в Омске. Там в 1822 году Карл Федорович и помер. Огромная семья — а в общей сложности генерал совместно с супругой Елизаветой Шарлоттой Авророй, в девичестве фон Фрейхольд, произвел на свет восемь детей — вернулась в Петербург. Нареченный Петром мальчик был вторым из шести сыновей.
Иной, кроме военной, карьеры для представителей мужеска пола в славном роду фон Юргенсбургов не мыслили. И 17-летний Петр Клодт был отдан в Михайловское артиллерийское училище. Об этом периоде жизни будущего великого скульптора-анималиста известно мало. В 1823-м — начал военное обучение, в 1825-м — произведен в портупей-юнкеры, тогда же, по окончании училища, — в младший офицерский чин прапорщика. К слову, это был первый в истории основанного в 1820 году училища офицерский выпуск. Клодт прослужил менее двух лет и подал в отставку в чине подпоручика, сославшись на невозможность продолжать службу по состоянию здоровья. Большой войны не намечалось, и его отпустили без всяких проволочек. Мало кого интересовало, почему 22-летний офицер-артиллерист решил оставить службу на самом деле.
Ясность пришла позже, когда офицер превратился в скульптора. Случилось сие не так чтобы быстро, но и не так чтоб медленно. Правда, поводом к тому послужил вовсе не художнический диплом, которого у Клодта никогда не было, а чистое везение. Помимо врожденного таланта, разумеется. Отставной подпоручик записался на курс для начинающих в Академии художеств, но осваивал премудрости ваяния по большей части дома. Самостоятельно. Руку тренировал на том, что лепил из глины или вырезал из дерева одну за другой маленькие конские фигурки. Как-то заглянул к Петру в гости знакомый офицер. Пригляделся к деревянной миниатюре и попросил продать. Клодт ответил, что продать не может никак, а вот подарить — с удовольствием. На том и расстались. Несколько позже фигурка попалась на глаза императору Николаю Павловичу. Тот, большой любитель всяческих солдатиков, в том числе деревянных, пожелал, чтобы неведомый резчик сработал ему игрушечных лошадок, копирующих могучих коней любимого царем лейб-гвардии Конного полка. История умалчивает, сколько именно миниатюр пришлось вырезать Клодту. Замечу лишь, для справки, что в "старухе Конной гвардии" служила тысяча всадников. Когда поручение царя было выполнено, Николай I решил-таки познакомиться с автором. Встреча не прошла даром. Ни для ее участников, ни, что выяснилось позже, для Петербурга, Москвы, Киева, Неаполя и Берлина.
АНИЧКОВ МОСТ
По тому, как человек произносит название этой переправы через Фонтанку, можно точно определить, насколько он петербуржец. Не важно, по крови или по духу. Пришлые делают ударение на первой гласной. И выходит, что название мост получил в честь некой Анечки, якобы жившей неподалеку аж в XVIII веке, когда по велению Петра I перебросили деревянный мост через тогда еще безымянный приток Невы, дабы выводил он пеших и конных на главную городскую улицу — Невский проспект. На самом деле названием мост обязан майору Михаилу Аничкову, под командой которого находился отряд моряков, этот самый мост и строивший. Жили мостостроители, понятное дело, рядышком, на берегу Фонтанки. Место расположения батальона так и называлось: Аничкова слобода. Аничковы — род древний, известный с 1301 года. И веками фамилию произносили с ударением на вторую гласную.
Жили в николаевской империи неспешно. Вылепленных коней с Диоскурами царь узрел в 1836 году, а воплощение в бронзе статуи получили только в 1841-м. Все это время академик Клодт посвятил освоению новой профессии — литейщика. По характеру дотошный, Петр Карлович считал, что скульптор обязан досконально знать процесс превращения модели в оригинальное произведение. Еще будучи слушателем академии, ходил учиться литейному делу к лучшему мастеру, Василию Екимову.
Вышло так, что, когда поспело время переводить Диоскуров в бронзу, Екимов умер, а заменить его на Литейном дворе в столь ответственном процессе оказалось некому. И Петр Карлович в очередной раз решил рискнуть. Да и не привыкать ему было. Он рисковал рассориться с родней, когда оставлял военное поприще. Рисковал, когда брался за шестерку коней над Нарвскими воротами, не имея никакого опыта в монументальной скульптуре. Рисковал, предлагая самому императору отказаться от плана установки Диоскуров на Дворцовой площади, где они, по мнению скульптора, выглядели бы нелепо.
Но риск и везение часто идут рука об руку. Какой офицер получился бы из Петра Клодта — неизвестно. А художник вышел выдающийся! Да и литейщик — тоже. Хотя по нервному накалу отливка Диоскуров на Литейном была сродни отливке колокола в фильме Тарковского "Андрей Рублев".
О том, что статуям нечего делать перед Дворцовой площадью, Клодту стало ясно задолго до отливки. Он бродил по Петербургу в поисках оптимального места и нашел-таки. Аничков мост! Главный въезд в столицу со стороны большой России! Надо отдать должное Николаю Павловичу, мгновенно оценившему поступившее предложение. Тем более что мост перестал справляться с нагрузками и требовал реконструкции.
В ноябре 1841 года на пересечении Невского проспекта и Фонтанки собрались сотни петербуржцев. Общее ощущение выражено строчками в одной из газет: "Новый Аничков мост приводит в восхищение всех жителей Петербурга. Толпами собираются они любоваться удивительной пропорцией всех частей моста и лошадьми — смело скажем, единственными в мире".
Надо отметить, что в тот момент на мосту находились только два изваяния. Мастер и его царственный заказчик понимали, что композиция нуждается в завершении. Пошли простым путем: на другой стороне моста Клодт установил гипсовые копии скульптур, раскрашенные бронзовой краской. Предполагалось вскоре заменить их на копии, отлитые из бронзы. Но сделать это быстро не получилось. Едва были отлиты две копии, как выяснилось, что прусский король Фридрих-Вильгельм IV настолько очарован скульптурами, что плохо представляет себе, как его берлинский дворец будет существовать без таких украшений. Стоит отметить, что русский царь Николай I был женат на сестре Фридриха, так что судьба второй конной пары оказалась предопределена. Причем вместе с ней в Берлин в 1842 году отправился и сам скульптор.
Некоторые биографы Клодта подчеркивают, что таким образом Петру Карловичу удалось побывать на исторической родине. Так, да не так. Род Клодтов вышел из земли Вестфалия, которая только в XIX веке была присоединена к Пруссии. Потомок родоначальника, Колена фон Клодта, в пятом колене Иост вошел в историю как канцлер Курляндского герцогства. Что легко объяснимо. Первый герцог этого государственного образования — ландмейстер Тевтонского ордена в Ливонии Готхард Кетлер, в жилах которого текла кровь рыцарей Вестфалии. Именно Кетлер одарил Иоста Клодта землями в Латвии и замком Юргенсбург. В 1650 году на свет появился Иоганн Адольф Клодт, числившийся уже шведским подданным. Он стал последним шведским вице-губернатором Риги, в 1710 году при взятии города Русской армией попал в плен и оказался в Москве. Титул барона принял от Карла XII в 1714 году, хотя и в заочной форме. Из плена Иоганн Адольф так и не выбрался. Собственно, с него и начинается русская история рода.
Между прочим, сам Петр Клодт в своей русскости не сомневался. Находясь в Берлине, он писал жене и друзьям о том, как скучает по России и как тяготит его неожиданная командировка. Даже орден Красного Орла, врученный прусским королем, был слабым утешением.
В 1844 году барон отлил в бронзе очередную пару коней, но и они на Аничковом мосту не задержались. На сей раз по Диоскурам начал бредить король Обеих Сицилий Фердинанд II. И Клодту пришлось собираться в Неаполь, где он лично руководил монтажом статуй у входа в королевский дворец. Они и сегодня стоят на том месте, которое им уготовили изначально. В Берлине клодтовским коням пришлось попутешествовать. После Второй мировой войны по решению властей ГДР дворец бранденбургских маркграфов, прусских королей и германских императоров снесли. А статуи перевезли в Клейст-парк, расположенный на юго-востоке столицы в районе Шёнеберг. Место, надо признать, малопопулярное. Отчасти и потому, что на окраине небольшого парка находится Апелляционный суд. Впрочем, в 2013 году в Берлине начались работы по восстановлению Городского дворца. Поговаривают, что кони Клодта тоже вернутся на остров Шпрееинзель в центре немецкой столицы.
ОТ ВЛАДИМИРА ДО НИКОЛАЯ
Эпопея с конями на Аничковом мосту заняла почти двадцать лет. Только в 1850 году ансамбль принял тот вид, который мы видим сегодня. Устав лить копии первой пары, Клодт создал еще две уникальные статуи, которые встали на въезде на мост со стороны Адмиралтейства. Так что этой красотой мы обязаны не только таланту скульптора, но и щедрости императора. Не раздаривай Николай Павлович бронзовых коней налево-направо, стояли бы нынче на Аничковом другие фигуры. Любопытно, что два первых коня, смотрящих вон из города, благами цивилизации не обогащены. А вот второй тандем, обращенный в сторону Дворцовой площади, подкован и в попонах.
Почти всякий шедевр имеет одну неприятную особенность. Он затмевает остальное, созданное мастером. Что, конечно же, несправедливо. "Кони Клодта" до сих пор заслоняют другие скульптурные подвиги Петра Карловича. Хотя они ни в чем не уступают статуям на Аничковом мосту. В Летнем саду Петербурга сидит бронзовый царь басни Иван Крылов. На Владимирской горке в Киеве царит над Днепром великий князь Владимир Красно Солнышко. На Исаакиевской площади Питера вздернул на дыбы коня Амалатбека царь Николай I. И это все — Клодт. А еще — гигантские барельефы на Мраморном дворце и интерьеры Исаакиевского собора в Северной столице, квадрига Аполлона на фронтоне Большого театра, горельефы в Георгиевском зале Большого Кремлевского дворца и скульптуры храма Христа Спасителя в Первопрестольной, памятник Мартину Лютеру в Кейле под Таллином, литье памятников Петру I в Кронштадте, Николаю Карамзину в Ульяновске, Гавриилу Державину в Казани, Матвею Платову в Новочеркасске...
Не все работы мастера сохранились. Но по тому, что осталось, можно сказать, что Петр Карлович достиг высот не только как скульптор, но и как литейщик и как инженер. О последнем качестве хочется сказать отдельно. Самым ярким образом оно проявилось при создании конной статуи императора Николая I. Надо думать, что отношения государя и придворного скульптора выходили за рамки сугубо деловых в стиле "заказчик — исполнитель". Николай Павлович был заядлым лошадником и ценил тех, кто относился к лошадям так же. Петр Клодт безусловно входил в их число. В свою очередь, мастер понимал, какую роль в его судьбе сыграл самодержец. Неудивительно, что в работе над статуей Петру Карловичу захотелось каким-то образом — не только художническим — выразить свои особые чувства. И он нашел, как это сделать.
Уникальность конной статуи на Исаакиевской площади заключается в том, что она держится только на двух точках опоры — задних копытах могучего коня. Отсюда и ощущение, что еще мгновение — и всадник вместе лошадью сорвется с места и возьмет в галоп. Пожалуй, такой динамичности не удавалось достичь ни одному скульптору-анималисту.
Эта работа далась Клодту непросто. Довольно сказать, что при первой отливке форма не выдержала и дала трещину. 20 тонн расплавленного металла могли превратить мастерскую в ад. Чудом удалось предотвратить катастрофу. Не легче оказалось решить задачу с вывозом отлитой статуи из помещения Императорской академии художеств. Размеры ее были таковы, что не позволяли использовать ворота. Пришлось проломить стену.
Мастер рисковал и в этот раз. Прежде всего — репутацией. Сложись с памятником что не так, вступивший на престол Александр II не простил бы. О том, насколько тщательно сын следил за процессом создания памятника отцу, говорят его поправки, сделанные еще на модельной стадии. Государь присоветовал: "Изменить аллюр лошади с левой ноги на правую, козырек у каски уменьшить, самую каску надеть несколько назад, ботфорты сделать мягче, эполеты же и правый рукав выше локтя немного полнее"... Вон как! Зато когда в 1859 году статую возвели на пьедестал, Александр Николаевич обошелся без слов. Пожал мастеру руку. Молча.
История "государевых" памятников в Петербурге — особая тема. Многие диву даются: "колыбель революции", а сохранились статуи Петра I, Екатерины II, Павла I, Александра III. И уж совсем поразительно — Николая Павловича. Того самого "Палкина", казнившего декабристов! Ежели рассуждать о том, каким образом спаслись от гибели император и его верный скакун, объяснение одно — спасибо Клодту. В советское время решение сохранить памятник приняли потому, что статуя — уникальное инженерное сооружение.
В Киеве, несмотря ни на что, стоит бронзовый великий князь Владимир. Русский, между прочим. Ибо родился, скорее всего, на Псковской земле, а может быть, даже белорусской, под Гомелем. И княжил перво-наперво — в Новгороде Великом, а уж потом — в Киеве. На крестителя земли русской рука у нынешней местной власти не поднимается. Более того, в начале века и сама статуя, и огромный постамент были капитально отреставрированы. А несколько ранее изображение памятника было многократно растиражировано на купюрах украинской гривны.
А вот с Мартином Лютером обошлись жестче. В 1949 году 6-метрового богослова отправили в переплавку. В Эстонии рассказывают, что металл пошел на отливку статуи Иосифа Сталина, поставленной в Таллине. Фигура Лютера стала последней крупной работой мастера. Он завершил ее в 1862 году, за пять лет до смерти...
Барон Петр Клодт фон Юргенсбург ушел из жизни, как говорят в таких случаях, скоропостижно, находясь на собственной даче в финской деревушке Халола. На досуге вырезал по обыкновению фигурку лошадки из игральной карты для внучки. Ровно так, как шесть десятков лет ранее делал его отец для него самого. А сердце возьми — и остановись. Так мастер и не успел никому объяснить, что заставило его когда-то обогнать императорский возок...