- Ну, вы тут оставайтесь, а я пойду, погуляю. Сколько уже можно стоять тут, держать на макушке балкон этот. У меня в складках хитона мыши живут, и голуби яйца высиживают. Надоело!
И со страшным грохотом древняя каменная богиня сошла со своего пьедестала. Город вздрогнул, как вздрагивает человек, которому приснился плохой сон, или послышался шум, достаточно громкий, чтобы быть услышанным, но недостаточно громкий, чтобы разбудить спящего. Но на улицы его пустынные никто не высунул любопытного носа из окна, постовые шли по другому маршруту, таксисты отправились к вокзалу и в аэропорт. Богиня, снизошедшая на землю, огляделась, потянулась, привстала на цыпочки, взмахнула руками и сочно крякнула, два столетия без движения у кого хочешь мышцы занемеют. Питер был безмолвен, как может быть безмолвен огромный город. Звуки, наполняющие его, не нарушали тишину летнего утра. В двух кварталах дворник сосредоточенно подметал асфальт, в ушах виднелись наушники, ритмичные взмахи метлы подсказывали, что играет Диско.
Древняя красавица прошлась взад-вперёд и застыла перед витриной магазина женской одежды. Богиня ты или не Богиня, а вопросы моды касаются всех, она не стала исключением. Миг, и вот перед нами прекрасная юная девушка в новомодных одеяниях, ну точь-в-точь с витрины. Утренний летний Питер всегда готов к волшебству. Порою не успеешь руками всплеснуть, а солнечный свет преображает город, и он превращается в нескончаемый праздник, впрочем, готовый нырнуть в беспросветную серость, стоит только солнцу спрятать свой лучезарный лик за тучей.
Волшебство, да и только. Юная Богиня, покрутившись перед витриной и оставшись довольной увиденным, отправилась гулять. Первые шаги давались ей с видимым трудом, но каждый новый шаг придавал ей уверенности, в мышцы возвращалась упругость, руки-ноги ловили ритм и вот она уже весело скачет по гранитному тетрису Фонтанки, перескакивая через трещины, стараясь не наступать на швы, девочки такие мнительные.
Август сочной листвой напевал ей баллады диких ветров, Летний сад манил журчанием фонтанов, длинные тени Марсова поля не обещали ничего, но от них никто и не ждал обещаний. Птицы устроили форменную какофонию, - Богиня не каждое утро гуляет по Питеру. Троицкий мост опускал своё крыло, и оно, ложась на место, соединяло город с Петроградской стороной. Игла Петропавловки сияла золотом первых лучей, гладь Невы не нарушалась лодками и катерами, разве что чайки и утки морщили слегка её зеркало, ну так твари-то безмозглые, куда им в гармонии покоя разбираться. Богиня застала Питер за мгновение до пробуждения, и жадно впитывала жидкую тишину утра, где звук отсутствует, но так же и скользит меж домов, в кронах деревьев, призрачно трогает колокола, и те текут бронзовым мёдом, плутает в колодцах и плещется в берег. Тишина полная движения. Богине нравилось улавливать эти проявления тишины, она засмеялась, и смех её раскатился бусинами чистого хрусталя по булыжной мостовой Дворцовой площади, чем и потревожил дремавшего Ангела на Александрийском столпе.
- Это кто у нас тут без спроса гуляет? Не дело это, не дело. Давай ка милая, беги и вставай на место, подруги-то, поди, из сил выбились балкон держать втроём.
- Но я так долго стояла, мне очень понравилось гулять, город так чарующе красив, что хочется разбудить всех наших, чтобы вместе с ними опять занять его.
- Не время, не время ещё, а посему, ступай. Рано или поздно этот город снова достанется нам, а пока мы его охраняем от людей, и пусть они сами думают иначе. Скоро пробьёт пять утра, беги к своим.
Богиня полу-бегом, полу-танцем отправилась на место, а добравшись, обернулась в хитон и легко вспорхнула на пьедестал.
Через несколько минут дворник таращился на четырёх богинь, что держат балкон на Литейном и силился вспомнить, когда это третью справа статую успели помыть, она единственная была свежа, как после душа, и почему не помыли остальных. Он пожал плечами, тряхнул головой, прибавил громкости музыке и продолжил мести улицу.