Стамбульские жители непохожи на обитателей ни одного другого города Турции. Большинство лиц на улице — совсем не восточные. Молодежь одевается весьма фривольно. Но даже и консервативные по виду стамбульцы смахивают на европейцев. Вот, кажется, настоящий француз с типичным носом, а это — ну вылитая русская бабушка...
Текст и фото: Алексей Макеев
Византийское смешение народов, шесть веков османского владычества, славяне, уведенные в рабство, русские эмигранты XX века — все это создало совершенно неожиданный и не поддающийся описанию портрет среднестатистического стамбульца. Я однажды не выдержал и обратился с расспросами к совсем "русскому" на вид старичку. По-русски дедушка не говорил, по-английски — тоже; в общем, дед оказался коренным турком, знающим только родной язык. А в городе турецкие старики не раз спрашивали что-то и у меня, принимая за своего, — и недовольно качали головой, когда понимали, что по-турецки я не говорю.
ДУХ ОТКРЫТИЙ
А вот общее для всей Турции явление — культурные вылазки на уик-энд. В субботу с самого утра в храм Святой Софии не пробиться. Этот главный туристический объект страны, как и другие наиболее известные достопримечательности во всей Турции, в выходные полон посетителей. Приходят и приезжают из окрестных мест и студенты, и экстравагантно одетые одиночки, и целые семьи с детьми. Конечно, можно только порадоваться таким высоким культурным стремлениям местного населения, но мне, честно говоря, хотелось познакомиться с византийским Царьградом в спокойной обстановке.
Византийских памятников в городе сохранилось немного. Часто — это лишь малозаметные руины или перестроенные турками церкви. Царьград, которым восхищались русские средневековые путешественники, остался лишь на страницах их сочинений. Из которых ученым, кстати, известно описание более 400 церквей Константинополя. И только десятка два из них распознаются в современных мечетях или руинах. Почти все они малоизвестны и не привлекают посетителей даже в выходной день.
Искать следы Византии в Стамбуле весьма увлекательно. В этом, казалось бы, вдоль и поперек исследованном городе все еще витает дух великих археологических открытий XIX века. На улице запросто попадаются древние руины. Вот на остатках византийских стен высятся деревянные надстройки в три этажа. Два парня — их строители и обитатели — обосновались со своей автомастерской внизу, под древней стеной. Даже моих скромных познаний турецкого языка хватило, чтобы понять ребят. Основания их жилищ, как они выразились, "римские", а во время строительства автомастерской парни нашли старинные монеты. В доказательство один из них принес и показал мне несколько медных и, возможно, серебряных византийских монет.
Ориентироваться в пределах древней крепостной стены очень непросто. Старый город сплетен из узких кривых улочек и переулков, не потеряться в которых просто невозможно. Даже если в гостиницу в первый раз пришел сам, во второй — все равно заплутаешь.
К тому же Константинополь стоит на семи холмах. Большинство холмов не столь высоки, но и их склоны покрыты улочками, хаотичным нагромождением домов с вкраплениями византийских памятников. К вечеру ноги от таких прогулок гудят и ноют. Кстати, здесь, на старых улочках, путешественника подстерегает главная опасность: попасть под колеса лихого турецкого водителя. Носятся они по этим крутым улицам во весь дух. А если учесть, что во многих местах под ногами старая скользкая брусчатка, быстро остановиться летящая вниз машина никак не сможет, даже если водитель вовремя среагирует.
ЦЕРКВИ-МЕЧЕТИ
Уцелевшие византийские церкви разбросаны по всему старому городу. Некоторые из них превращены в музеи, но большинство переделано в мечети. Вид у них особый — сразу понимаешь, что перед тобой перестроенная церковь. В них обычно нет никаких туристов, только — молящиеся. Хранители мечетей очень гостеприимны. По крайней мере, мне везде открывали двери.
Большие храмы во многом сохраняют свой древний внутренний мир: высокие воздушные купола, полукруглый алтарь, на первом и втором этажах — галереи, украшенные колоннами разноцветного мрамора с искусной резьбой. Все христианские росписи, естественно, замазаны штукатуркой. Михраб стоит в алтаре и немного смещен на юг — ориентация христианского алтаря на восток и мусульманского михраба на Мекку в Константинополе почти совпадает. В малых церквях мечети устроены по иному принципу: алтарь отгорожен стеной — там комната муллы, а михраб стоит посередине зала.
Оригинальный вариант — церковь Богородицы Паммакаристы ("Радующейся"). Здесь часть храма превращена в музей, открыты и отреставрированы прекрасные мозаики; а другая часть продолжает оставаться мечетью — туда тоже можно зайти и посмотреть, как всего несколько лет назад выглядел придел, в котором сегодня работает музей. И представить себе, сколько еще тайн скрывает толстая белая штукатурка...
Вечером в районе Султание я искал бывшую византийскую церковь, а ныне мечеть с соответствующим названием "Килисе Джами" (то есть "Церковь-мечеть"). На город уже начали спускаться сумерки, и я, отчаявшись ее найти, обратился к парням, лузгающим семечки на лавочке во дворе жилого дома. Меня сразу окружили несколько любопытных. Они переговаривались, качали головами и заверяли: живут здесь уже десять лет и ни о чем подобном не слыхивали. Да и мыслимо ли такое — "Церковь-мечеть"? Я пустил в ход другие названия мечети, значащиеся в моем путеводителе. Парни достали смартфоны, рассматривали карты, забивали мечеть в поиск и в справочники, но так ничего и не нашли. Я за это время успел выпить стакан ароматного чая, который мне любезно вынес хозяин. Решив оставить поиски, я стал спускаться к заливу и тут же, не пройдя и ста метров, уткнулся в "Килисе Джами". Мечеть стояла в каком-то затхлом переулке, который уже окончательно накрыла ночная тьма. Внешне она по-прежнему выглядела как изящная византийская базилика с несколькими маленькими куполами. Внутрь попасть не удалось — церковь разваливается на глазах и закрыта на ремонт...
В Европе существует движение за возвращение византийских храмов христианам — прежде всего, конечно, Святой Софии в Стамбуле. Турецкие же мусульмане ратуют за превращение в мечети и тех церквей, которые несколько десятков лет работали как музеи. Так, в последние годы по требованию уммы древние храмы Святой Софии в Никее, Эрегли и Трабзоне были вновь переданы верующим.
Кстати, до сих пор в Стамбуле празднуют день взятия Константинополя: великая византийская столица пала 29 мая 1453 года, при обороне города погиб последний император, Константин XI Палеолог, новым хозяином города стал султан Мехмед II. Праздник этот — всенародный, с выступлением президента страны, помпезным шествием от места исторического прорыва крепостной стены к Святой Софии. Все равно что в Астрахани отмечали бы день взятия города Иваном Грозным...
НА ПРОСПЕКТЕ ДИВАНА
Едва ли не единственная уцелевшая улица древнего Константинополя — центральный проспект Меса. Теперь он называется Диван-Йолу и по нему вместо торжественных процессий носятся скоростные трамваи. А вот порфировая колонна, воздвигнутая Константином Великим в день основания города в 330 году, по-прежнему на своем месте. По словам Стефана Новгородца, побывавшего в Царьграде в 1348 году и написавшего "Хождение", в основание колонны замурованы топор Ноя и... "двенадцать кош с кусками хлеба", оставшихся после чудесного насыщения Иисусом Христом 5 тысяч человек пятью хлебами.
Здесь же я ненароком забрел в район Большого базара, где в глаза сразу же бросились русскоязычные вывески на магазинах. Хоть и давно минуло время "челноков", рекламные вывески, типа "Шубы" или "Ресторан Бабушка", по-прежнему встречаются в изобилии. Ну а концентрация русской речи на базаре просто запредельная.
Если не брать в расчет базары, восточная торговля на улицах, кажется, задавлена современным мегаполисом. Но не тут-то было. Неистребимый дух барышничества переселился в супермаркеты! Там, конечно, не торгуются, но вешать желтые ценники со скидками очень любят. Восточная хитрость проявляется в том, что на кассе частенько товар вам пробивают без всяких скидок, надеясь на невнимательность клиента. А если покупатель заметит это и возмутится, у ловкого стамбульского торговца всегда есть отговорка: была распродажа, да закончилась; эта скидка только для постоянных клиентов, только по специальной карте и т.п.
Увидев перед поездкой по телевизору толпы сирийских беженцев в Турции, то, как они пешком идут через Стамбул к границам Евросоюза, я ожидал столкнуться с засильем побирающихся беженцев в городе. На удивление несчастных сирийцев на улицах оказалось мало. Они хоть и спят на лавках и в картонных коробках, но не все попрошайничают. В засаленной одежде, с обветренными лицами сирийцы пытаются влиться в уличную торговлю всякой мелочью или убирают городской мусор.
Среди бездомных жителей Стамбула безоговорочное лидерство принадлежит кошкам. Они просто заполонили город. И живется им явно лучше, чем сирийцам. Горожане любят своих четвероногих соседей. Не раз видел, как хозяйки и хозяева выходят на улицу с большими пакетами мясных обрезков и скармливают все кошачьей ораве. От армии туристов им тоже многое перепадает. Естественных врагов кошек — то бишь собак — в Стамбуле на редкость мало. Говорят, всех собак перевели еще французские и британские военные, которые базировались в городе во время Крымской войны. С тех пор собачье поголовье никак не может восстановиться.
СВЯТАЯ ОЛЬГА В СВЯТОМ ДВОРЦЕ
Совершенно впустую я потратил уйму сил и времени, чтобы найти остатки самого грандиозного византийского строения — Большого, или Святого, императорского дворца. Когда-то он занимал целый квартал — с колоннадами, мозаичными полами, дворцовыми храмами. Теперь на его месте в переулках от Голубой мечети к морю тянутся несуразные кривые лачуги, стоящие поверх дворцовых построек; иногда здесь можно заметить остатки древних стен и фундаментов.
Единственное крупное уцелевшее сооружение Большого дворца — Буколеон. Стоит он возле самого берега моря и назван так по статуе быкольва, украшавшей вход во дворец. Сейчас это — жалкие руины, заросшие лианами и деревьями, но все же они завораживают, когда понимаешь, что через эти вот арки проходила великая княгиня Ольга. Император Константин Порфирородный подробно описал прием княгини Ольги с большим русским посольством в Святом дворце в 957 году. Он даже не забыл упомянуть о размерах выплат и денежного содержания, которые получили русские посланники в Константинополе.
Буколеон был безжалостно разорен крестоносцами при взятии Константинополя в 1204 году, затем долго находился в запустении, ветшал. А в XIX веке большая его часть была снесена турками при строительстве железной дороги. Но в 1912 году здесь произошел сильный пожар, турецкие надстройки в итоге разрушились, и тогда открылись остатки руин великого дворца и прекрасные мозаики. Исследованиями пепелища занимался Русский археологический институт в Константинополе (РАИК) — первое российское научное учреждение за границей, изучавшее христианский Восток. Надо сказать, русские ученые стояли у истоков мировой византинистики, и в знак признания их заслуг до сих пор русский язык остается одним из рабочих языков Международной ассоциации византинистов. А вклад РАИК в исследования Константинополя отмечен памятной табличкой на турецком языке в популярнейшем районе Стамбула, на улице Истикляль: "Русский археологический институт, 1894–1914. Основатель: Федор Иванович Успенский, 1845–1928″. Сейчас это шестиэтажное здание опустело и ждет нового хозяина. Продается, по слухам, за 3 миллиона евро. Институт в свое время ютился в нескольких комнатах на втором этаже и планировал расширяться. В 1913 году был выкуплен участок земли для строительства собственного здания. Современный российский византинист Сергей Иванов даже нашел в архивах платежный документ, подтверждающий право собственности на землю. Однако, как отмечает ученый, пока никто этим вопросом не заинтересовался.
ГАЛАТА И СУЛЕЙМАНИЕ
На третьем холме Константинополя стоит мечеть, построенная Сулейманом Великолепным — так называемая Сулеймание. Пожалуй, она является архитектурной доминантой Стамбула. Эта самая большая мечеть города, в которой недавно завершился многолетний ремонт, возвышается над Стамбулом и видна с любой точки залива Золотой Рог. Ночью она ярко подсвечена. В парках Сулеймание турки собираются семьями, устраивают на газонах импровизированные пикники. Даром что это — самый центр города, целый день здесь ходят туристы, а все равно дух восточного гостеприимства не изжит. И местных жителей от неугомонных туристов не трясет, все очень добродушны. Без всякого намека на бакшиш покажут дорогу заблудившемуся европейцу и даже отведут к достопримечательности.
И живут в районе Сулеймание по-старому, в очень узких улочках, опутанных веревками, на которых сушится белье. В одном таком уютном переулке я заметил скопление народа. Возмутителем спокойствия оказался некий фермер, который привез в город продавать фрукты и сухофрукты из своего сада. Торговля шла бойко. Заметил я на прилавке еще невиданные мною листы и брикеты светло-коричневого цвета. Ясно, что сушеные фрукты, но какие именно? Английского никто не знал. Пришлось объясняться как умею. Указывал пальцем на странный продукт и уточнял:
— Алма? (Яблоко?)
— Йок! — дружно ответили и продавец, и покупатели.
— Инжир? Мандарин? — не сдавался я.
— Изюм! — Наконец кто-то сообразил, что я спрашиваю. Стало быть, сушеный виноградный сок!
В противовес традиционному духу Сулеймание центр притяжения неформальной жизни города — башня Галата, стоящая на безымянном холме с противоположной стороны Золотого Рога. Во времена Византии здесь располагался пригород, населенный латинянами. Галата и сегодня — некий западный андеграунд Стамбула. Возвышается круглая башня, построенная генуэзцами, крутые склоны сплошь покрыты старой европейской застройкой; символично смотрится старейшее в континентальной Европе подземное метро-фуникулер, открытое в 1875 году. В Галате масса гостиниц, в которых останавливаются тысячи западных туристов, много студентов, вольных путешественников и неформальной турецкой молодежи. Вечерами все они собираются возле генуэзской башни. Сидят здесь, облокотившись на древнюю стену. На широких каменных ступенях рассаживаются такими стройными рядами, что поначалу я принял это собрание за посиделки в кафе, тем более что в 10 метрах в стороне такая же масса народа разместилась за столами в настоящих кафе и ресторанах. Студенты и седобородые странники играют на гитарах и галдят. Шум стоит такой, как на птичьем базаре. А в небе над 60-метровой башней кружат чайки. Подсвечиваемые прожекторами парящие птицы создают просто мистическую картину...
ХОЛМ ЧЕТВЕРТЫЙ
В отличие от мечетей попасть в небольшие действующие церкви Старого города гораздо сложнее. Как правило, все они открываются только на время службы. Достучаться мне удалось только в один храм, но смотритель наотрез отказался пустить меня, посоветовав прийти в воскресенье на литургию.
Резиденция Вселенского патриарха и расположенный на ее территории кафедральный собор открыты каждый день. Я, конечно, понимал, что это не храм Христа Спасителя, что-то поскромнее. Но все равно никак не мог его найти, хотя, если верить карте, находился совсем близко. Местные жители уверенно посылали меня на четвертый холм. Я вскарабкался по невероятно крутой улице к грандиозному сооружению из красного кирпича. Выделяющийся большой красный купол говорил о том, что это и есть главный стамбульский собор. Забравшиеся сюда до меня несколько европейцев, также разыскивающих Патриархию, уже успели отдышаться и осмотреться и объяснили мне, что это совсем не собор, а греческий лицей, в куполе которого находится... обсерватория. "Великая школа нации", как официально называется заведение, была основана сразу после взятия турками Константинополя и несколько столетий являлась местом обучения греческой и вообще православной элиты города. Из ее стен вышел, например, Дмитрий Кантемир — известный российский государственный деятель и ученый, отец поэта Антиоха Кантемира.
Налюбовавшись этим "красным замком", мы стали спускаться вниз, где в переулках все же нашли Патриархию. За высоким каменным забором низкий собор почти не видно. Да и не догадаешься, что это церковь — креста наверху нет. Вечерняя служба в храме только началась. Очень искусно и стройно пел греческий хор. Прихожан было человек десять. Чтобы не мешать службе и не щелкать затворами фотоаппаратов, никто по храму не бродил, полагая, что после окончания вечерни можно будет спокойно осмотреть собор. Мы сели на лавки и наслаждались чудесным пением. Однако как только служба закончилась, монахи тут же потушили свечи и стали выгонять всех на улицу. Не дали побыть в храме и минуты! Так что Столб бичевания Иисуса Христа из Иерусалима и большую серебряную раку с надписью "От благочестивых русских жертвователей" удалось увидеть только мельком.
Русские паломники во все века оставляли свои жертвы и поминальные записки в Константинополе. Самые первые из них по-прежнему хранит Святая София.
ЛЕТОПИСЬ НА МРАМОРЕ
Снаружи Софийский собор выглядит несколько странно: по сути, это уплощенный купол с нагромождением разнокалиберных пристроек. Это если смотреть с земли, а не с вертолета, как обычно снимают Святую Софию для рекламных роликов. Зато, войдя внутрь, под своды храма, невозможно не замереть от восхищения... Парящий над головой огромный купол, льющийся со всех сторон солнечный свет, какая-то идеальная гармония пространства захватывает дух...
"И тут стоят столпы каменные, багряные, красивые очень, пестроватые, яшме подобные. В них человек лица своего образ видит, яко в зерцале... О святой Софии Божией ум человеческий не может рассказать" — так восхищался храмом Стефан Новгородец. Между прочим, зеленые яшмовые колонны попали в галерею первого этажа из храма Артемиды Эфесской — одного из античных чудес света, превратившегося к тому времени в руины. Изящных колоннад, украшенных изысканной резьбой, здесь множество, ими можно любоваться часами.
Стефану также довелось встретиться с патриархом, который поприветствовал и благословил русского паломника. Пораженный такой любезностью патриарха Стефан восклицает: "О великое чудо смирения святых! Не наш обычай имеют". Такому же "обычаю" удивлялся и другой русский путешественник, видевший коронацию императора Мануила II в 1391 году. Одним из обрядов во время церемонии было принесение императору горшка с человеческими костями. Смысл обряда заключался в том, чтобы напомнить правителю, что "прах еси ты и в прах отыдеши"; тут же императору предлагалось выбрать мрамор для его гробницы. Интересно, что, когда для Ивана Грозного перевели коронационный чин византийских императоров, он пришел в негодование от обряда с костями и гробом — и отверг их.
Еще один новгородский паломник, Антоний, описывает объекты народного поклонения в храме: "Есть же столп, ко дверям идучи, святого Григория чудотворца, обит досками медными: у того столпа явился святый Григорий; и народ, целующе и трутся перстьми и плещьма около столпа на исцеление болезней". Столб этот до сих пор продолжает использоваться в народных "традициях". К нему стоит целая очередь желающих запустить большой палец в протертую миллионами рук дыру и провернуть вокруг нее ладонь.
А на царских дверях, по словам Антония, был "медян романист" — то есть медный засов, который "мужи и жены вкладывают в рот, да аще кто яд змеиный съел или отравление какое, то не может его вынуть изо рта, дондеже вся отрава изыдет слюной". В эту легенду, видимо, крепко верили и крестоносцы, разорившие Константинополь в 1204 году, потому как увезли с собой целебный засов вместе с огромными царскими дверьми. Сейчас на их месте — такие же внушительные врата, но со странной железной "аппликацией" в виде стрелки, направленной вверх. Присмотревшись, можно понять, что это христианские кресты под сенью, у которых новые хозяева собора отбили горизонтальные перекладины.
Мраморный пол и стены храма — все равно что летописные доски. За 1400 лет жизни Святой Софии ноги посетителей отполировали пол до блеска, протоптали углубления и целые дорожки; местами по храму идешь как по волнам морским — это летопись землетрясений и движений грунта. На стенах, парапетах, колоннах с древних времен паломники оставляли своего рода поминальные записки с именами. Около 80 надписей принадлежит русским путешественникам. Большинство из них находится на мраморном парапете балкона. Найти и прочитать их неспециалисту затруднительно — все-таки это русский язык 800-летней давности. Учеными расшифровано более десятка русских граффити. Почти все они звучат так: "Господи, помози рабу Божию...", далее следует имя просящего.
Более всего средневековых русских паломников поражало бесчисленное множество великих христианских святынь Константинополя. Целыми страницами они перечисляют реликвии Страстей Христовых, мощи и легендарные предметы ветхозаветных пророков, апостолов, святителей, мучеников, почитаемые иконы. А также удивительные артефакты евангельских историй — например, "лохань Господня мраморная, в ней же Христос умыл ноги ученикам".
Наверное, на Руси Константинополь прозвали Царьградом не только потому, что в этом городе была резиденция царя-цезаря-императора, но и потому, что Константинополь представлялся русским людям преисполненным святынями Царя Славы. А после взятия Константинополя турками аура Царьграда развеялась. Поднимался Третий Рим. Думы о Византии вновь стали овладевать умами в России в середине XIX века. Появились идеи возрождения православной столицы на Босфоре под русским началом. На излете этой мечты Константинополь на несколько лет действительно стал русским городом. В 1920-х годах более 100 тысяч русских эмигрантов оказалось в Константинополе. Но об этом — наш следующий рассказ...