Пронзительная (и немного феминистская) драма, смотрящая на мир с широко открытыми глазами
Полторы минуты гипнотического трипа, деревенского ночного кошмара в березах (Дэвид Линч на березовых бруньках) - пролог «Трех тополей», трепетной картины, смотрящей на мир широко открытыми глазами и с черно-белой ясностью. Тревожная киногения этих почти ста секунд сразу настраивает на какую-то близость к телу, хотя обычно это принято делать через ярмо «классика» и «миллионы советских граждан посетили кинотеатр [где был не ахти какой выбор]». Татьяна Лиознова, которая через пять лет породит культ «Семнадцати мгновений весны», высекает из лаконичного сюжета ёмкий трип по советскому сознанию: не случайно все самое важное в лучших советских фильмах происходит в ночной полудреме, особенно с женщинами и в 60-е (вспомнить хотя бы бдения «Коротких встреч» или встречу с отцом-солдатом в «Мне 20 лет»). Вдобавок в кадре много воды и отражений в реке и лужах, что тоже, в общем, указывает на некую подсознательность происходящего.
Деревенская женщина Нюта (Татьяна Доронина), лишенная покоя хозяйка дома, мать двоих детей и счастливая обладательницы пропадающего на работе строгого и равнодушного мужа (Вячеслав Шалевич), едет в Москву, чтобы сбыть домашнюю ветчину, и встречает немногословного ленинградского таксиста (Олег Ефремов), отмеченного печатью блокады. Момент неожиданно настраивает их на одну волну, но из-за потерянных ключей не случается даже похода в кино.
«Три тополя» с их конфликтом города и деревни, нормативно мужского и нормативно женского, бытового/меркантильного и душевного/сердечного легко прочитать сразу в нескольких направлениях («К Плющихе много маршрутов»). Сегодня лента Лиозновой смотрится и как феминистское кино: второй сон в картине оборачивается совсем уж патриархальным удушьем с фразой «Они умерли, но своего все ждут». Да и как робкое ожидание перемен на исходе этого проблеска перемен, которые на консервативный отшиб должны, как погоду из столицы, привезти сами же местные жители, погрузившиеся в новую жизнь.
Наконец, это заседающая занозой в памяти история про неслучившееся, характерная именно для 60-х с их разоруживающей романтикой (не только в советском кино; «Три тополя» не случайно сравнивают с лелушевским «Мужчина и женщина»). Как замечает шофер Ефремова, «без денег лучше помнить буду», а уж что именно, - не случившиеся перемены, долгожданную встречу интеллигенции (тм) и народа (тм) или негаданно совпавшие душевные радиоволны, - как и бывает с популярными песнями вроде кочующей по радиостанциям «Нежности», каждый ощущает сам.