(Окончание рассказа)
***
Во второй половине дня небо над морем стало затягивать тяжёлыми кудлатыми тучами. Волны, словно наелись рекламируемой «растишки», всё росли и росли, наряжаясь в более пышные гребни белой пены.
Когда после «тихого часа» баба Лена и Оля проснулись, они не узнали вид из окна, который бабушка называла «мариной». Лазурные полотна этой «художницы» всё больше напитывались сизо-сине-зелёными оттенками морской дали.
– Погода портится. Похоже, дождь будет, – оценила перемены погоды баба Лена.
– Ну и хорошо, настроения всё равно нет купаться, – буркнула ей в ответ внучка.
– Эй, а ну нос мне тут не вешать! – откликнулась бабушка, – Ты же знаешь, не как нам хочется, а как Богу угодно, так и будет. Давай, пока время свободное есть, наведи порядок в комнате.
– Шевелиться не хочется. Я ещё немного полежу, – просительно ответила Оля.
– Ну полежи, полежи… Но, помяни моё слово, одним дождём дело не кончится. Кто-нибудь да придёт твои слёзы утереть, а у тебя – беспорядок.
– Нет у меня слёз. Не наговаривай.
– Не плачешь, Говоришь? А душа твоя?
– А душа плачет, но не надо в неё лезть, и так тяжело.
– Хорошо. Не буду, – уступила бабушка и тут же добавила, – Но порядок – за тобой, а я пока джинсы твои зашью.
Услышав о любимых джинсах, которые она порвала, когда спускалась с горы не как все люди, по ступенькам, а по склону с каменными выступами, Оля насторожилась.
– Думаешь, пригодятся? А, может, я всё-таки смогу завтра поехать с друзьями?
– Думаю, они тебе пригодятся, если захочешь после дождя на пляж пойти, на штормовые волны посмотреть.
Оле сразу расхотелось продолжать разговор. Тяжело вздохнув, она вернулась в прежнее расположение духа – уныние. Бабушка недовольно покачала головой и принялась за работу. А потом, как всегда вдруг, налетел порывистый ветер и разразилась сильнейшая гроза, которая властно и самоуверенно наводила свой «порядок» в море и на суше. Такой «порядок» в людском понимании ассоциируется с полнейшим беспорядком, хотя и на фоне умытого лица Земли.
Бабушка вместе с внучкой прилипли к окну, наблюдая из своего хлипкого домишки за разыгравшейся стихией. Несмотря на тонкую фанерность, домишка выдержал бурю. Крыша не потекла, стены не подмокли, разве что на подоконнике образовалась маленькая лужица. Промокнуть её сухой салфеткой труда не составило. А уже через час эпицентр грозы сместился далеко на запад. Сильный ливень сменил обычный дождь, который с каждой минутой всё больше иссякал.
Бабушка оказалась права. Не успели сбежать в море дождевые потоки, как раздался стук в двери. Хватило одного строгого взгляда бабушки, чтобы внучка в спешке вскочила и стала собирать разбросанные ею вещи. Поправив покрывало на своей кровати, она открыла двери. На пороге стоял Егор, самый молчаливый из всех новых друзей. Оля не знала о нём практически ничего.
– Мы к твоей бабушке, – деловито сказал он, переступая порог их временного убежища. Следом за Егором в дверном проёме материализовался и вошёл в дом мужчина спортивного телосложения, которое подчёркивал добротный спортивный костюм чёрного цвета с красными лампасами по бокам.
– Знакомьтесь, это мой папа – Владимир Сергеевич, – представил сын своего отца
Лена удивилась, но, не задавая лишних вопросов, отошла в сторону. После привычной церемонии знакомства первым опять заговорил Егор.
– Елена Павловна, – обратился подросток к бабушке, – все наши, ну… друзья и родители, уже знают, что на вас «наехал» тот тип из Киева. Софья рассказала нам, как это было.
– «Тот тип» – это, между прочим, её родной папа, – урезонила гостя баба Лена.
– Никакой он ей ни папа! – уточнил подросток, – Софья сказала, что он женился на маме всего два года назад. А до этого, представьте, он был самым настоящим «укропом», в четырнадцатом-пятнадцатом годах принимал участие в АТО на Донбассе.
– Только этого нам здесь не хватало! На отдых в кои-то веки вырвались, чтобы от войны отдохнуть, а тут…
– Вы не бойтесь, – успокоил папа Володя, – здесь, в Крыму, он не опасен, потому что сам всего боится. А ну как узнают, что он воевал против нас. Мои друзья навели справки: на территорию России его пустили только потому, что документы выписаны на другую фамилию. При регистрации брака, он взял фамилию жены.
– Вот так новости! – воскликнула Баба Лена и тут же поблагодарила, – Спасибо за информацию, больше бояться не будем.
– Отлично, но я пришёл не поэтому, – продолжил говорить папа Егора, – Вы уже поняли, что сын рассказал мне о вашей ситуации…
– Вот это лишнее. Зря он вас побеспокоил, у нас всё хорошо, – ответила ему бабушка.
– Не в этом дело… Я пришёл пригласить вас завтра утром поехать с нами на экскурсию. Все издержки я с удовольствием беру на себя.
– Но мы не можем туда поехать, вы же знаете…
– Вот потому что я знаю обо всём, вы не можете туда не поехать.
– Но как же?
– С папой спорить бесполезно, – усмехнувшись, пояснил Егор, – он ни кто-нибудь, он у нас – военный лётчик. Из Сирии совсем недавно вернулся.
– Егор, достаточно, – остановил сына отец.
– Это правда? – встрепенулась Оля.
– Правда, – подтвердил мужчина, – вам, пережившим войну, лгать нельзя. Твои глаза, девочка – это совесть России. И никуда от этого нам, военным, не деться. Поэтому и сказал: вы не можете не поехать в эту экскурсию. Не будут в Крыму профашистские бандеровцы командовать! Завтра в семь ноль-ноль буду ждать вас обеих на центральной площади. Надёжная защита в моём лице и в лице двух моих боевых товарищей вам будет обеспечена. В общем, собирайтесь в дорогу. Отказ не принимается. Честь имею.
Договорив, лётчик по-армейски развернулся и вышел из дома. Егор подмигнул Ольге и побежал следом за отцом. Внучка посмотрела на бабушку, бабушка – на внучку.
– Значит, не зря я твои джинсы сегодня зашивала. Все пальцы исколола, – только и сказала баба Лена.
***
Вечером компания подростков в счастливом расположении духа гуляла по сырому от прокатившейся грозы с ливнем побережью. Выросшие до штормового состояния волны выбрасывали на берег всё новые и новые интересно закрученные ракушки, диковинные водоросли и плоские красивые камешки. Местный парнишка, прибившийся к их компании, сказал, что к утру волны должны стихнуть, и можно будет снова купаться в море. Одно огорчало: Софье не разрешили пойти с ними на пляж. Оля не сомневалась – папа наказал её за то, что она заступилась за них.