Бывшая свекровь, как обычно, позвонила около десяти вечера. Но вместо рассказа о том, как прошёл день, и что делал мой ребёнок, дрожащим голосом произнесла:
– Ты можешь срочно приехать?
У меня подкосились ноги:
– Что с Витей?!
– Всё нормально. Витюша уже спит, – успокоила мама Лариса.
– Коля?
– Про Колю ничего сказать не могу.
Мой бывший супруг напоминал матери о своём существовании три раза в год, поздравляя СМСками с днём рождения, с восьмым марта и новогодними праздниками.
– С Григорием Михайловичем что-то случилось?
– С обоими… – она не договорила.
Я услышала приглушённые всхлипывания. Вот это да! Моя свекровь плачет. Значит, действительно, произошло что-то ужасное.
– Через полчаса буду.
***
Лариса Дмитриевна встретила у ворот:
– Давай на улице посидим.
Упоительно пахло, соснами, ночными фиалками и цветами, названия которых я не знала. Над фонарём в беседке крутилась мошкара. На столе стоял ещё не остывший самовар.
– Чай пьёшь?
– Нет. Рассказывай, и поеду. Поработать ещё сегодня хочу. В понедельник статью сдавать.
– Не оставляй меня одну сегодня, – со слезами в голосе попросила она.
– Да что случилось?! – не выдержала я.
– Григория выгнала.
Сначала услышанное показалось мне шуткой. Но машины свёкра под навесом не было. Да и вряд ли, она стала бы так шутить. Я оторопело смотрела на Ларису Дмитриевну.
– У него другая женщина, – сипло произнесла свекровь, подскочила со скамейки, суетливо провела по волосам рукой, сделала шаг от стола, опять села, взяла чашку, поставила под носик самовара, открыла краник, налила кипятка и начала бросать в него кусочки сахара.
«Один, два, три, четыре, пять…» – сама не знаю зачем, считала я. На семнадцатом не выдержала и поймала её руку. Холодные пальцы подрагивали, венка на запястье слабо пульсировала.
***
Мы совсем недавно, в начале июня, отмечали тридцатилетие совместной жизни родителей Николая. Подвыпивший свёкор рассказывал гостям, как он любит Ларису и что она для него значит.
Они поженились перед дипломированием. Семейная легенда, в изложении Григория Михайловича, выглядела примерно так:
– Извлекли последнюю пользу из прописки в общежитии. Без прописки не регистрировали в то время. Если бы не поженились, по распределению нас не отправили бы вместе. Ей, – кивал он на Ларису, – страшно со мной повезло. Я же и костёр в дождь с одной спички развести могу, и на тракторе работать умею, и носки вязать, и на баяне играть. Бог талантами не обидел. Вот она и вцепилась в меня мёртвой хваткой. А мне куда деваться? Как глазищами зыркнула, так я всё, тише воды, ниже травы. Так притихшего и маленького в ЗАГС и повела. Вот и мучаюсь уже тридцать лет, то квартиры покупаю, то шубы, то дом строю, то гостей развлекаю.
– Балабол! Не слушайте его, – смеялась свекровь. – Он мне прохода с первого курса не давал. А за мной такие красавцы ухаживали. Разогнал всех. Покорил тем, что подкармливал постоянно. А когда шмат сала килограмм на пять в общагу на последнем курсе притащил в подарок на восьмое марта, тут я и сдалась. Поняла, с таким добытчиком не пропаду. А дом я сама строила. Если бы не вяла всё в свои руки, до сих пор бы, как старик со старухой, в землянке жили.
Свёкор со свекровью смотрели друг на друга влюблёнными глазами. Они были самой счастливой парой из всех, кого я знала.
Сейчас конец августа. Что могло произойти за это время? Я же два дня назад была у них. Григорий Михайлович играл с внуком, Лариса Дмитриевна хлопотала по дому. Вместе поужинали. Всё было как всегда – милые шутки, приколы двух очень родных людей.
– С чего ты взяла? – спросила я, переварив информацию.
– Мне эта женщина сказала. Даже не женщина, а весьма вульгарная девица. Возрастом, пожалуй, лет на пять тебя младше.
– Ты с ней встречалась? – удивилась я. – Когда?
– Сегодня. Мы с Витюшей в кино ездили, потом на аттракционы пошли. Тут звонок от неё. Она встретиться предложила. Подъехала быстро. Дала фотографии, где они в постели, где он с ребёнком на руках. Сын у них есть, – свекровь зарыдала в голос.
Я обняла её, прижала к себе, гладила по спине.
– Ты и сына видела?
– Только снимок в телефоне. На Витюшу сильно похож, – всхлипывала свекровь.
– И что она хотела?
– Не знаю, – дёрнула плечами свекровь.
– Фотографии где?
– В мусорном ведре. Я их порвала, после того, как Грише показала.
– А Григорий Михайлович что?
– Побледнел и молчит. Ничего не отрицает. Ну, я и собрала ему вещи. Как он мог? Как он мог… – твердила она.
Не нравилось мне всё это, в голове не укладывалось. Не такой человек свёкор, чтобы на стороне шашни заводить. Когда мой муж загулял, и об этом стало известно отцу, Григорий Михайлович сказал сыну:
– Разлюбил – уйди, не мотай нервы матери своего ребёнка.
А когда узнал, что сын не успокоился и бегает от одной юбке к другой, пытаясь осчастливить, как минимум, пяток женщин в нашем городе, выставил из квартиры.
Сын начал права качать:
– Это моя квартира, пусть Верка уходит.
– Квартира моя, – парировал отец, – и мне решать, кто в ней будет жить. Ты взрослый мужик, в состоянии решить свои проблемы, а Вере с маленьким ребёнком идти некуда. У тебя есть родительский дом. Можешь жить там.
Но в родительском доме мой бывший не задержался. То ли обида в нём играла, что свёкор квартиру, в которой мы с Витюшей остались, по дарственной на внука оформил, то ли не устраивало, что родители мне помогали, а его ограничили во всём.
Он постоянно скандалил с отцом и матерью, бросил работу, начал пить. Да и дамы сердца, которых он чередой приводил в дом на правах жён, вели себя нагло. А когда у Ларисы Дмитриевны пропали золотые украшения, терпение у свёкров кончилось, и они указали сыну на дверь.
– Ты должен мне купить квартиру, – кричал Коля.
– Я должен был вырастить тебя до восемнадцати лет. А содержать до пенсии, не обязан.
Коля уехал из города. На звонки и СМСки родителей не отвечал. Не отреагировал даже тогда, когда сообщили, что отец в больнице в тяжёлом состоянии.
– Пошли! – скомандовала я свекрови.
– Куда?
– Фотографии из ведра доставать.
Я сложила обрывки, потом долго рассматривала изображения. Притихшая свекровь наблюдала за мной.
Одно фото постельное. Рыжеволосая женщина в неглиже целует Григория Михайловича. Его лица не видно, но часы на руке и наколка ВДВ на плече, его.
Получается, кто-то специально снимал со стороны?
На втором он держит на руках младенца, упакованного в конверт. Стоит напряжённо, смотрит в сторону, как будто высматривает кого-то. Это первое, что бросилось в глаза.
Я даже своего бывшего вспомнила, он держал Витюшу неуклюже, но прижимал к себе нежно и смотрел на сына, или в камеру.
«Мелочи реже бросаются в глаза, но могут рассказать больше, чем то, на чём сфокусировано внимание», – любил повторять милейший Марк Зиновьевич, читая курс по «Основам журналистики».
«Ме-ло-чи, ме-ло-чи», – пропела я про себя. Обои за изголовьем кровати, часть тумбочки с настольной лампой. На плафоне знак какой-то. «Логотип заведения», – осенило меня.
– Неси лупу, – бросила я свекрови.
Она безропотно кинулась исполнять просьбу.
На абажуре был журавлик. Знакомый логотип. На трассе, недалеко от города, есть отель с таким названием. Точно знаю, рекламную статью о неём писала. «И что мне это даёт?» – спросила я себя.
Можно провести журналистское расследование. Обязательно кто-то из персонала вспомнит дамочку. Не думаю, что снимки старые. Их бы давно предъявили.
Второе фото при детальном рассмотрении оказался интереснее.
– Сколько лет мальчику?
– Года два, два с половиной.
– А теперь смотри сюда, – я сунула в руки женщины лупу и ткнула в обрывок фотографии с лицом Григория Михайловича. – Шрам видишь? Когда он его получил?
– Перед Новым годом, – свекровь ещё не поняла, куда я клоню.
– Как он со следами травмы может держать на руках своего грудничка, если сейчас ребёнку уже два года?
– Ну-ка, ну-ка, – оживилась Лариса Дмитриевна, разглядывая фотографию. – А костюм на Грише тот, что к жемчужной свадьбе покупали.
– Значит… – начала я.
– Фотография сделана этим летом? – закончила свекровь.
– Как и другая. «Журавлик» открылся в начале марта. Я делала рекламный материал.
– Может, фотошоп?
– Не похоже.
– Но тогда… – глаза свекрови опять наполнились слезами.
– Не реви! – шикнула я. – Твой Гриша может быть пьяный, без сознания, под снотворным…
– Ты хочешь сказать, его использовали?
– Вас обоих хотят поиметь. Нужно понять: кто и зачем?
– Так она и хочет.
– Она – это кто? – вопрос повис в воздухе.
– Получается, Гриша не виноват?
– Нет!
Лариса Дмитриевна схватилась за телефон.
– Гриша, Гришенька, – кричала она в трубку, – прости меня! Приезжай домой. Верочка у нас. Она распутала это дело.
Стрелки на часах подползали к двум ночи. «Хорошо началась суббота, – подумала я. – Интересно, чем этот день закончится?»
Григорий Михайлович минут через сорок сидел с нами за столом. Он тоже вчера получил снимок из гостиницы. Ему подсунули конверт под дворники машины на стоянке около офиса. Когда жена показала ему фотографию, просто растерялся и не знал, что сказать.
– Отель «Журавлик» о чём-нибудь говорит?
– Я там во вторник должен был встретиться с потенциальным партнёром. Он в ресторане столик заказал. Я прождал час. Встреча сорвалась. Пообедал. Как домой добрался, не помню. Голова болела, и тошнило сильно. Ты ещё решила, что я отравился чем-то, – повернулся он к жене.
– А это? – я показала второе фото.
– Девушка на заправке попросила ребёнка подержать. В туалет ей срочно приспичило. Пропала минут на десять. А мне на встречу нужно. Тогда заправщица по громкой связи объявила, что ребёнок плачет, мать и пришла. Только другая девушка была, не с фотографии, светленькая такая.
У меня слипались глаза:
– Хватит играть в детективов. Давайте спать. Утро вечера мудренее.
Родители ещё остались сидеть, а я ушла к сыну в комнату. Витюша что-то бормотал во сне. Разобрала слово «папа».
«Незнакомка пытается доказать, что есть связь и есть ребёнок. Сохранился номер её телефона, – ворочалась я в кровати. – Пусть свекровь позвонит и напрямую спросит, что она хочет. Будет понятна конечная цель этой аферы. А если сказать, что выгнала Григория Михайловича из дома? Забирай, мол, себе. Что тогда предпримет дамочка?»
Сна не было. «Нет, звонить нельзя. Пусть сама звонит, – мысли разбегались, как тараканы. – А откуда у неё номер Ларисы? Раз знает машину свёкра и место его работы, значит и домашний адрес знает. Но домой не явилась. Почему? В камеру наружного наблюдения побоялась попасть? Про камеры знают только близкие».
Сын опять пробормотал «папа».
«А что, если это подсказка? – зацепилась я за слово. – Коля знает всё. Зачем ему? Месть отцу? Или будет пытаться вымогать деньги?» – я уже бала уверена, что бывший муж имеет прямое отношение к последним событиям.
«В выигрыше остаётся тот, кто владеет полной информацией», – всплыли в памяти слова Марка Зиновьевича.
«Нужно узнать, на кого зарегистрирован номер», – я начала думать, кто может мне в этом помочь и незаметно уснула.
***
– А у нас новости, – торжественно сказал свёкор, когда я вышла в гостиную. – Я съездил в офис. На камерах видеонаблюдения видно, кто оставил конверт. Девушка с фотографии. Она на машине приехала. Номера не читаются. Я, на всякий случай, скопировал запись на флешку.
– Молодец! – я кинулась к компьютеру.
– Мама, поиграй со мной, – канючил сын.
– Позже, мне по делам надо, – я умчалась, предварительно попросив свекровь отключить телефон.
О своих подозрениях рассказывать не стала. Заскочила на работу, оформила редакционное задание, вдруг пригодится. Сделала раскадровку с флешки, напечатала несколько снимков, нашла в столе визитку «Журавлика» и понеслась в гостиницу, по пути придумывая легенду.
***
– Вы не знаете эту девушку, – я показала распечатку администратору за стойкой на ресепшене. – Она обронила кошелёк у нашего офиса, а там ваша визитка.
– Вроде бы, эта девушка у нас в ресторане работает. Вы там спросите.
Пожилой метрдотель с умными глазами долго крутил фотографию в руках.
– Это Тамара, – он назвал фамилию. – Мы к ней, как к человеку отнеслись, вошли в положение, а она работу бросила, форму не сдала, а с меня спросят. Я бы и сам хотел её найти. На звонки не отвечает. Домой ехать придётся.
– Так может быть, я вам компенсирую затраты, в обмен на данные девушки и рассказ о ней, – я вытащила бумажник.
– Проработала меньше недели. Официально трудоустроить не успели, – сказал он, убирая дензнаки в карман. – Вот адрес и номер телефона. Номер машины нужен? Мы ей пропуск на стоянку для сотрудников выписывали.
Я кивнула.
– Человеку за столиком, который она обслуживала, плохо стало. Хотели скорую вызвать. Но его товарищ сказал, что такое бывает. Сосудистые дела, полежать надо и всё пройдет. Повёл мужчину в свой номер. Тамара вызвалась проводить и не вернулась.
– Описать товарища можете?
– Так мы, вроде, только про девушку разговариваем.
Я опять вытащила кошелёк.
– Показать могу. У нас же в зале камеры.
Ещё за две шуршащих бумажки, метрдотель позволил мне сделать копию записи. Я ликовала. Я не жаждала крови. Но и дать в обиду людей, которых любила, не могла.
– А вы не знаете, в какой номер они поднимались?
Он покрутил головой:
– Очень надо?
– Очень! – твёрдо ответила я.
Мужчина ушёл ненадолго. Вернулся с листком бумаги, на котором были данные человека, снимавшего номер.
– Только вы про меня не пишите. Я вас вспомнил, вы на открытии были, – он вытащил деньги, часть отдал мне. – А за форму всё-таки заберу.
– Спасибо за помощь!
– Приезжайте отдыхать, у нас кухня хорошая, – пригласил метрдотель.
– Обязательно! – я помахала рукой на прощание.
Азарт захватил меня. Я возомнила себя крутым детективом – мисс Марпл и Виола Тараканова в одном флаконе. Осталось только установить наблюдение за предполагаемыми злодеями. Поэтому, позвонила подруге, попросила поменяться машинами на сегодняшний день. Нельзя же светить свою!
На чужом автомобиле проехала по Тамариному двору. Её машина стояла у подъезда. Пришлось долго ждать, пока парочка – мой бывший и Тамара, выйдут из дома. Сняла их вместе, помчалась в редакцию. Быстро распечатала нужные кадры, и со спокойной душой отправилась к свёкрам.
Я услышала много охов, ахов и матерных слов, пока излагала все события. Осталась самая малость – решить, что делать дальше.
– Хочу посмотреть ему в глаза, – стукнул кулаком по столу Григорий Михайлович.
Мы оставили Витю в игровой комнате:
– Как всегда, тебе некогда, – неподдельная грусть была в голосе ребёнка. – Теперь ещё и деда с бабой забираешь…
– Обещаю, что когда вернёмся, весь вечер буду играть с тобой, – поклялась я.
***
– Доставка цветов, – пропела я в домофон, прикрываясь букетом, заблаговременно купленным по дороге.
– Кому? От кого? – мужским голосом спросил домофон.
– Тамаре. Анонимная заявка – букет и подарок.
Дверь в квартиру была открыта.
– Здравствуй, сын, – Григорий Михайлович прошёл в комнату, мимо оторопевшего Николая.
Тамара пряталась за спину своего… Сегодняшний статус бывшего мужа, я не знала. Свёкор разложил все снимки на столе.
– Что скажешь? – обратился он к Коле.
– Жалко, что ты выкарабкался, так бы хоть наследство получил.
– Коля, сынок, нельзя же так! – воскликнула Лариса Дмитриевна.
– А со мной так можно? Всё ей! – ткнул он в меня пальцем. – От родного сына отказались…
Коля подскочил ко мне:
– Это ты всё разнюхала? Старые дураки ни за что бы не догадались! – он замахнулся, намереваясь ударить меня.
Григорий Михайлович поймал сына за руку:
– Не советую этого делать, – угрожающе произнёс он. – Держись от нас подальше. Может быть тогда, рано или поздно, и получишь что-то в наследство.
***
Мы ушли не прощаясь. Все чувствовали себя неловко.
Уже дома Григорий Михайлович сказал расстроенной жене:
– Не вини себя, что уродца вырастили. Возможно, это гены. Мой прадед всю жизнь гулял, семнадцать раз женился и всё норовил деньжат по-лёгкому срубить.
Я, как и обещала сыну, весь вечер играла с ним. Потом и дедушка с бабушкой присоединились к нам, тогда началось настоящее веселье.
Когда сын со свёкром, наконец, угомонились, мама Лариса подошла ко мне:
– Если бы не ты… – в её глазах блестели слёзы. – Страшно подумать, что бы было.
– Всё хорошо, что хорошо кончается.
Мы еще долго сидели в беседке, вдыхая ароматы сосен, ночных фиалок и неизвестных мне цветов.
Наталья Литвишко
Понравился рассказ? Ставьте лайк и делитесь информацией в социальных сетях! Буду признательна и благодарна!
Не забудьте подписаться на мой канал, чтобы не пропустить ничего интересного.