Роман «Лето по Даниилу Андреевичу» появился на карте современной русской литературы более десяти лет назад и отразил как реальность только что в очередной раз пережитой страной катастрофы распада, так и многие посттравматические неврозы и фобии момента. Очень характерен отзыв Галины Юзефович:
«Наталия Курчатова и Ксения Венглинская начали сочинять свою книгу десять лет назад, еще будучи школьницами. Вероятно, именно поэтому реальность их романа включает в себя множество слоев: бытописательство сочетается в нем с мрачной антиутопией, проникновенная лирика – с социальной сатирой. Достоверный, узнаваемый мир петербургской молодежи со школьными экзаменами и модными барами, юношескими влюбленностями и летними путешествиями на страницах «Лета...» разворачивается к читателю своей неожиданной гранью. Интеллигентный двадцатипятилетний бездельник Данька Ворон, специалист по старофранцузской поэзии и школьный учитель истории, по армейскому призыву попадает в зловещую конногвардейскую (а по сути – черносотенную) Дружину. Там ему предстоит своими глазами увидеть темную изнанку сегодняшней на первый взгляд благополучной и респектабельной жизни и подобно героям античных трагедий оказаться перед извечным выбором между чувством и долгом».
Финал книги не оставлял надежды или же откладывал ее на неопределенно долгое время. Так и случилось — «Сад запертый», связанный с «Летом» через судьбы героев, но разительно отличный по тональности, вырос в свой срок в том же темпе, в котором живется современная русская жизнь: в каждодневных взлетах и разочарованиях и очень постепенном прояснении смыслов и задач.
Если в первой книге происходит сказочная утрата, то вторую можно назвать книгой мертвой воды: разрозненные части срастаются в целое, нарушенная гармония чудесно восстанавливается, но пока без должного подобия, волшебных рифм. От «всадника, преследуемого наводнением Большой Истории», «двойного предателя», «живого мертвеца в девятом круге Ада» — такие определения нашел в свое время Лев Данилкин для главного героя «Лета» — к попытке уже не героического, но человеческого определения Родины и ее отсутствия, любви и небытия, женского и мужского, к принятию себя и, — наконец-то — возвращению домой.
Чего здесь больше: любви или мании, воли к поступку или воли к смерти - читатель может решить для себя. Важнее то, что жизнь в очередной раз оказывается способной победить если не смерть, то небытие, как в отдельном человеке, так и в солидарном множестве; этим чудесным открытием мы решили с вами поделиться.
Книга вышла из печати и заказать ее можно, как всегда, на нашем сайте.