Еленочка была похожа на слегка расстроенное пианино. Вам доводилось на таком играть? Частенько слышно звуковые подтёки. И вроде бы неплохо - надо просто узнать, куда нажимать не следует, с особенностями, скажем так, но в целом ощущение неудовлетворительное, болезненное. Такой была и Лена: запретных тем - тьма! И всё время не довольна. Эта её неудовлетворенность сообщалась всем, кто имел с ней дело - даже после короткого разговора создавалось ощущение, что у вас тридцать семь с половиной, нужен пастельный режим, а может быть и парацетамол. Еленочка никому не нравилась. Ну что это? Не человек, а лёгкое недомогание, согласитесь? Про неё ничего толком и сказать было нельзя. Есть люди, у которых как с утра начался день в до-мажор, такой он и до вечера. Но Лена была не из таких. Даже если она и просыпалась в до-мажорном настроении, через полчаса она грустнела до ля-минора. Это же близко, парные тональности. Потом настроение у нее поднималось на полтона, зацепившись за подбадривания мамы или сестры. Но как только она выходила на улицу, то тональность тут же менялась, ровно как и в училище, куда она всегда опаздывала. Нет, Еленочка атональна - её гармонию не понять с наскока.
В училище её всегда у входа поджидал Сережа. Никто не мог понять, какие у них отношения, в особенности этого не мог понять сам Сережа. Он был улыбчивым добрым человеком, талантливым музыкантом, которому всё легко давалось и все к нему относились хорошо. Своей бесхитростностью и живым участием он мог расположить к себе любого. Сережа не был красив - косоватые глаза и хромота отбирали у него физическую ладность, но было у него то, что привлекало больше внешности - он умел всем существом разделить с вами радость и глубоко чувствовать чужую печаль, будто бы это была его собственная беда. Сережа бы выразил словами свою поддержку, но фразы у него получались необтёсанные и потому царапающие. Но он нашел иной способ выразить себя - Сережа внимательно заглядывал в ваши глаза, обнимал или держал за руку, а потом играл, играл почти на любом инструменте, какой попадался ему под руку, и в этой тут же сочиненной мелодии, вы чувствовали что-то живое и настоящее, что происходит с вами прямо сейчас - пережили бы это снова, но только превратившись в слух, и нашли бы то, что искали - утешение, восхищение или сожаление.
Этой Сережиной чувствительностью Еленочка пользовалась по своему усмотрению - она меняла свои настроения и ждала, что Сережа выслушает и разделит её переживания. Так и было, он помогал ей во всём и смотрел на неё большими ласковыми глазами, она казалась ему источником вдохновения, книгой, которую невозможно прочесть до конца, океаном, который нельзя переплыть. Остальные считали её истеричкой.
Они закончили училище в один год: Сережа - триумфально, Еленочка - удовлетворительно, ему прочили блестящую карьеру музыканта, ей - училки в захолустной музыкалке. Но Еленочка убедила его поступить вместе с ней в педагогический университет в небольшом городе, а не в столичную консерваторию. Сережа выбрал фортепиано, а Еленочка - скрипку.
Всё повторилось и здесь: у него было много друзей, а её терпели из уважения к Серёжке. Как будто Леночка была просто неприятной чертой его характера. И вот, совершенно неожиданно для Серёжи, Леночка беременеет и выходит замуж за незнакомца, который появился в её жизни, как премьера иностранного фильма - яркий и обещающий что-то интересное. Стиляга из другого университета, красивый и удивительный. Серёжа растерялся, но и возразить было нечего - они с Леной даже не целовались, в любви не объяснялись. Серёжа ощущал, что есть между ними что-то сильное, большое, многослойное, не называемое, а лишь угадываемое. Он думал, что она чувствует то же, и имя этому - любовь.И что когда-нибудь всё сложится само, как сами расцветают яблони, сменяются года, протаптываются вдоль поля дорожки. Но Леночка продолжала разговаривать с ним, будто ничего и не было.
Серёжа вздохнул, пощупал в душе пустоту, да и нашёл себе спутницу - простую хозяйственную девушку, которая ничего не понимала в музыке, но была надежным товарищем, внимательно слушала его и заботилась, чтобы им вместе было хорошо. Сережа играл ей по вечерам на фортепиано после ужина, она слушала, а потом мыла посуду. Вскоре они поженились. Вскоре он закончил университет и с женой вернулся в город, где родился и жил до окончания училища. Еленочка исчезла, как снег поздней весной, будто и не было её. Просторная квартира на окраине города, где Сережа жил с мамой, стала домом молодой семьи. Сережа устроился в музыкальный театр. Вскоре у них родился первенец, а через полтора года - второй мальчик. Сереже было хорошо и просто, он наслаждался незатейливыми уютными мелочами и тем радостям и заботам, что выпадают человеку семейному.
В начале декабря в их квартиру позвонили. На пороге стояла растрепанная Еленочка с тревожными глазами и маленьким по-осеннему одетым мальчиком. Она горько улыбнулась Серёже и беззвучно заплакала, как умеет плакать скрипка. Всё было понятно.
Первое время она жила вместе с Серёжиной семьей, благо её сын был некрупный и вся одежда Серёжиных сыновей была ему впору. Затем ей нашли комнату в общежитии и работу в музыкальной школе. Она горячо благодарила Серёжу, его маму и жену, а те были ужасно рады, что она уезжает, потому что пока Еленочка обосновалась у них, Серёжа перестал быть и отцом, и мужем, и сыном - он был только Леночкиным другом.
Вскоре Лена пришла опять - нет, она не могла там работать - её все ненавидели. Её рассказ лился, как подзабытая, но знакомая мелодия из расстроенного пианино. Серёжа не мог больше этого слушать. Он устроился на полставки в музыкальную школу.
И снова его все любили, а Еленочку терпели. И так продолжалось всегда - смена работ, потому что к Леночке относились предвзято, музыкальные конкурсы, выигранные Серёжиным соло на фоне Еленочкиного трынькания, дружеские компании, в которых он душа, а она рядом стоит. Многие думали, что они любовники. Особенно, когда она ходила в его присутствии только в колготках и свитере. И когда обнимала его после всех выступлений. И во всех разговорах говорила "Мы с Серёжей". А иногда можно было подумать, что это брат с сестрой - до того они стали похожи друг на друга после долгих лет творческого дуэта. Сыгрались.
Когда дети поступили в институт, Серёжина жена ушла. Перемыла всю квартиру, забрала вещи, будто тут её и не было, и оставила записку: "У тебя уже есть жена". Леночке было неудобно. Серёже - непонятно, за эти годы жена стала для него чем-то само собой разумеющимся, как дата собственного рождения или то обстоятельство, что восьмое марта - женский день. Как давно он не дарил тюльпаны на восьмое?..
Время шло, они седели, объездили много городов с местечковыми концертами, поменяли несколько работ, вместе переживали и радости (свадьбы детей, рождение внуков, победы в конкурсах), и горести (безденежье, отстраненность сына Лены, её частые болезни). Всю жизнь Леночку тянуло к чему-то невыразимому, лишь угадываемому, многослойному, сильному и Великому. Эта тяга приняла в её манере общения едкий вкус сарказма и горечь раздражительности. А Серёжа приживался везде, он научился радоваться посредственности и улыбаться дуракам. Он был бесконфликтным, честным и мягким человеком, которому всегда была нужна рядом чья-то сила, воля. Серёжка был нужен Леночке или наоборот? Они проросли друг в друга, стали парными тональностями: он до мажор, а она - ля минор.
Незаметно Леночка начала хиреть. Сначала ей стало трудно видеться с людьми. Каждое взаимодействие приносило ей головную боль, часто случались приступы гнева. Родители побаивались её, ученики - ненавидели, учителя качали головами, а Серёжа верил - это пройдет. Всегда проходило. Она еле дотерпела до лета, когда в музыкалке закончились занятия. Потом ей стало невыносимо выходить из дома. Каждый выход в свет разносился болью во всем теле. Как-то Серёжа пришел к ней, рассказывал, что подрабатывает в концертном доме, где работал раньше, что у него конкурс на носу. У нее было желтоватое лицо, запутанные волосы, тихий смирившийся взгляд. Лена как будто была не здесь, как будто была не собой, а смотрела на себя и на Серёжу со стороны. Не перечила, не грустила, слушала.
На следующий день она купила полный холодильник еды, много коробок конфет и пакеты мусора. Больше из дома она не выходила. Серёжа зашел к ней дней через десять - уезжал на конкурс, а потом забегался. Ленин телефон был выключен, домофон молчал, дверь не открывали. Белыми занавесками перед глазами побежала пелена, пульс отбивался в ушах взволнованными шестнадцатыми долями. Где ты, Лен? Он знал ответ в ту же минуту, как в голове его прозвенел вопрос. Он вызвал службу спасения - чёрт с ней с хилой дверью, пусть вскрывают.
***
Он хоронил Лену на собственные деньги - Ленины родственники, даже сын, не хотели этим заниматься. Будто бы умер не человек, а бездомная кошка, которая иногда приходила к ним на дачный участок - ну знали её и что?
На похоронах никто о ней не говорил, только приносили Серёже соболезнования. У неё не было хороших качеств? Но её дрянной характер не давал мириться с посредственностью и допинывал их с Серёжей до лучшей жизни.
Все эти ненужные люди ушли, а он обмяк. Серёжа почувствовал себя наволочкой без подушки - пусто, нелепо, бессмысленно. Он посвящал Лене все сыгранные ноты, злился на неё, гладил её фотографии, плакал. И он понял, что был хорошим только потому, что рядом с ним была не хорошая для других Еленочка. Он сам понемногу становился расстроенным пианино. Все ноты напоминали ему о Лене, он искал её в каждом звуке и смотрел на мир её тревожными грустными глазами. Сергей стал раздражительным, назойливым и несговорчивым. Его состояние было настолько отвратительным, что он решил больше никогда не играть.
Этим решением он будто бы покончил в Леночкой, ушло что-то сильное, большое, многослойное, что было между ними. И от того ему стало легко. Словно город её образов, реакций и воспоминаний, построенный в Серёжином сердце, превратился в широкое поле без конца и края. Столько в нём было свободы и места. Места, которое нужно было чем-то занять...
Жизнь шла своим чередом, и он старался набирать в себя что-то светлое - удачный поход на рыбалку, вечер с внуками, хорошую книжку. Случайную улыбку, погожий денёк, вкусный ужин. Пустячный подарок без повода, встреча с давними друзьями, приятная поездка. Бытование его стало простым, и в наволочку своих чувств он поместил самое простое и важное, что было у него - Жизнь.