Не надо быть профессором философии, чтобы в один прекрасный момент понять - история всегда повторяется, но в новом качестве, на следующем витке.
Только вчера, ты была маленькой доченькой, сладенькой внученькой. А сегодня, уже мама, почти взрослой дочери.
Будто только совсем недавно, несмотря на свою безмерную любовь, повторяла: «Я такой, как мама не буду». Но почему-то, с годами так происходит, что все папино, словно кальций вымывается из организма, и ты все больше становишься похожей на маму, до каждого сказанного невпопад слова, до каждой нелепой привычки и странного поступка.
Мама, одной моей знакомой, вполне интеллигентная женщина, имела всего лишь один недостаток, который буквально коробил дочь. Когда она подавала чашки с чаем, одним пальцем она держалась за ручку, а другой при этом был погружен в чай.
Дочь делала замечания, мама, обижалась, но обещала исправиться. Но, когда мама умерла, дочь с нескрываемым удивлением заметила за собой точно такую же привычку. Она смотрела на чашку, на свои руки, пыталась себя контролировать, но ничего с собой поделать не могла.
У моей бабушки на кухне было штук пять различных тряпочек. Одна для одного стола, другая для раковины, третья для плиты и.т.д. Мы с мамой подтрунивали над ней. Бабушка сердилась, когда мы путались в тряпочках, называла грязнулями.
После бабушкиной смерти у моей мамы тоже вырос целый урожай уборочных средств. Одно радует, современные хозяйственные производители придумали такое их разнообразие, что запутаться в их предназначениях, уже труднее.
Мы стараемся, иногда, дать свободу нашим детям, именно там, где ограничивали нас. Но оказывается, они совсем другие и, по большому счету, им это абсолютно не нужно.
Моя мама, для которой было самым страшным наказанием, запрет на прогулки, постоянно отправляла меня гулять. Я тоскливо маршировала по двору, от качелей меня тошнило, мяч пролетал мимо рук, в догонялки я всегда маялась, и мне очень хотелось домой. Там меня ждала очередная книга, принесенная из библиотеки. Самое радостное событие – дождь. Можно не гулять, а читать, читать, читать.
Я же накупила дочери самых красивых новых книг и бегаю за ней с мольбами: «Ну, почитай…». Она закрывается в спальне, садиться под лампу и плетет из бисера замысловатые узоры. Занятие, на мой взгляд, самое мазохистское на свете. Я ворчу, что она испортит зрение, а дочь отвечает: «Я не ты, я другой человек». И она права, ой как права.
Мы, увы, перекладываем все наши комплексы и все наши надежды на них. Но они у них другие, свои. Я до 13 лет была самой высокой девочкой в классе. И конечно, мне не понять, зачем моей дочери в 12 лет туфли на каблуках. Я ругаюсь, убеждаю, настаиваю. Вместо того, чтобы понять, что у девочки, которая стоит в классе третья с конца, совсем другие проблемы. Да и времена изменились, те, кого раньше называли в школе «жирафами», теперь стали девушками с модельной внешностью.
В вопросах полового воспитания мы всегда были уверены, что уж мы такие прогрессивные и современные, уж точно не будем такими как наши мамы. И будем главными советчиками и помощниками своих дочерей. Но приходит время, и моя уверенность постепенно тает. От нашего русского менталитета никуда не деться.