Самые большие любители «прогресса» — это те, кто в своей собственной жизни быстрее всех идут по пути личностной деградации.
«Консерваторы» — это те, кому внешний «прогресс» мешает жить своей внутренней жизнью с Богом. Когда любителей «прогресса» становится больше, чем «консерваторов», общество необратимо становится на путь смерти. Монархия — единственная форма власти, основанная на совести, а не на корысти, как все остальные. Монархию свергают тогда, когда в народе иссякает совесть. И тогда монархии приписывают корыстные черты, потому что судят о ней по самим себе и уже не понимают всего того, что основано на совести.
В 1917 году в России Господь поставил «эксперимент»: дал ей святого царя, но даже это не остановило революцию. Смешно после этого думать, что её смогли бы уже остановить какие-то человеческие усилия. Если народ потерял совесть, то теперь должен испить свою чашу до дна. Бог забирает тех, кто уже оправдан. Победа в гражданской войне — это как раз доказательство метафизического поражения «победителей». А вы ещё поживите, сказал Бог, чтобы оправдаться. А тем уже не надо. Поэтому они и буквально упокоились — покой для них наступил.
Говорят, что 1937 год был возмездием и дракой пауков в банке: были казнены революционеры и те, кто не успел первым написать доносы на своих «товарищей». Поэтому он был и кульминацией самой Революции: ведь всякое злодейство в конечном итоге оборачивается против самого себя. «Постмодерн» задуман так, что он должен длиться вечно, и после него уже ничего никогда не может быть. Творить культуру теперь можно только живя умом и душой в какой-то иной эпохе: теперь прошлое — это единственно возможное будущее и единственно возможное настоящее.
«Постмодерн» — это не «эпоха», а вообще невозможность какой-либо «эпохи», причем раз и навсегда. Это возвращение в доисторическое состояние — причём такое, после которого никакая История уже невозможна. История объявлена преступлением. Будущее теперь возможно только как Новое Прошлое, историческое время коллапсирует, всё становится одновременным — и вневременным. Но жить в постоянном начале
Истории после её уже совершившегося конца — это тоже по-своему вдохновляет. История, как и художественное произведение, — всегда была плодом вдохновения — но вдохновения целых народов. Те, кто просто хотели «выжить», в Историю не попали и стали лишь «удобрением» для неё. Возможно, Истории действительно уже больше никогда не будет — но её вдохновение еще возможно для нас, пусть даже и совершенно бесцельное.