9 декабря 1722 года в Троицкой церкви Санкт-Петербурга случилась, как сказали бы сейчас, аномалия. Ночью караульный солдат Данилов заметил странную тень, метавшуюся по церковной колокольне, слышал стук и погромыхивания. В темноте он туда со своим неуклюжим ружьем не полез, логично рассудив, что в одиночку может и не справиться - мало ли кто туда залез, мало ли сколько их?
Утром доложил по начальству. Настоятель храма и псаломщик полезли на колокольню проверять, и обнаружили, что некоторые канаты перепутаны, а многие вещи переложены с места на место, но ничего не украдено.
Состоялся диспут не то богословского, не то экзорцистского толка, к которому подключился дьякон той же церкви.
-Сё был черт! - Басил отец-настоятель Герасим.
-Да какой черт! Разве он может войти в церковь! Кикимора это была, она тварь другой природы, ей освященная земля не страшна. - Возражали дьякон Федосеев и псаломщик Максимов.
И все бы оно ничего, поспорили бы да и разошлись, только вот псаломщик Максимов тем же вечером пошел по кабакам. От выпитого у него развязался язык, и достопочтенные жители Петербурга узнали, что кикимора, оказывается, не только буянила, но еще и пророчества изрекала! А самое главное пророчество он, Максимов, собственными ушами слышал:
-Быть Петербургу пусту!
Понимать надо так - вымрет город, обезлюдеет...
А это уже было дело политическое. Доброжелатели стуканули куда следует. Сначала за него взялся Святейший синод, который долго тряс всю троицу "специалистов по нечистой силе". И все бы опять-таки ничего, только дьякон Федосеев, видимо с перепугу, поддержал слова Максимова:
-И гласила та кикимора: быть Петербургу пусту!
Вероятно, дело в том, что дьякон "инициировался". Современные психиатры знают - отчаянный бред сумасшедшего и даже галлюцинации могут быть заразны, если рядом находится внушаемый человек. Он вполне может их "перенять" и сам в них поверить, хотя бы на какое-то время...
И Святейший синод отступил. Его глава лично написал бумагу в Тайную канцелярию, и дьякон с псаломщиком оказались в казематах крепости-тюрьмы Петропавловки. Солдата и отца-настоятеля не тронули - они-то ни о каких "пророчествах" не говорили!
Им безумно повезло: их не пытали. Выворачивали душу исключительно словесно. В застенках Максимов быстро сообразил, что к чему, и отрекся от того, что кикимора ему вообще хоть что-то говорила. В результате вышел на свободу через два месяца.
А вот дьякон, который, походу, сам поверил в "предсказание кикиморы", загремел на трехлетнюю каторгу по личному приговору Петра Первого...