Почти 10 лет мы вместе. Ради своего сына я полностью изменила свою жизнь. И сама постепенно стала другой. Но почти никто не знает о том, как все это далось мне.
Почему никто? Потому что никто меня об этом никогда и не спрашивал. Окружающие думают, что я стала такой в считанные мгновенья, когда мне сказали о тяжелом диагнозе сына. Но на самом деле…
…Когда я поняла, что дела действительно обстоят плохо, сынишке шел четвертый или пятый месяц. Впрочем, о том, что ничего хорошего ждать не стоит врачи меня предупредили еще с момента его появления на свет: кровоизлияние в мозг было очень серьезным. До какого-то момента я еще надеялась, что мы нагоним сверстников, но с каждой неделей эта надежда угасала и, наконец, растаяла, как дым.
А теперь представьте себе: вы – двадцатилетняя девушка. У вас впереди столько планов, столько устремлений и надежд. Энергия фонтанирует, и хочется жить и наслаждаться каждым днем. И вдруг в одночасье весь ваш мир рушится. Нет больше беззаботного времени. Нет больше надежд. А все планы, которые вы строили раньше, больше никогда не осуществятся. В вашей жизни появился тяжелобольной ребенок и она уже никогда не будет прежней.
Я помню, что первое время просто ложилась на диван лицом вниз, зажмуривала глаза и реально думала о том, что наверно все это сон – я сейчас открою их и окажется, что все осталось таким, как было раньше. Это был такой своеобразный первый шаг с тому, чтобы принять своего больного ребенка - я осознано пыталась отрицать очевидность. Вы не представляете себе насколько сильным было это желание вернуться в прежнюю жизнь!
Когда очевидность стала понемногу доходить до меня, на смену отрицанию пришла злоба. Ненависть. Нет, не к ребенку. Ненависть к тому, что все это случилось. Со мной случилось. Я смотрела в окно и злилась на людей, проходящих мимо со здоровыми детьми. Я злилась, когда видела женихов и невест – злилась на то, что вот у них есть будущее, а у меня его уже нет. И вместе с этими чувствами всегда возникал вопрос, который я без конца задавала небу: «Почему я?».
В моменты сильного отчаяния у меня промелькивали даже мысли о том, что вот если бы я отдала ребенка в приют, то это был бы шанс вернуться в прежнюю беззаботную жизнь. Да-да, несмотря на всю мою любовь к малышу и переживания за него, мысли такие у меня были. Но это были не колебания отдать/не отдать. Это было скорее предположение: да, наверное, моя жизнь стала бы свободной. Теперь я понимаю, что именно на этом этапе ломаются те, кто родителем быть не способен. Именно здесь проходит та черта, после которой люди делятся на две части: родители и те, кто сдали своих детей.
В мою память врезался один эпизод: мы с сынишкой в очередной раз приехали на лечение в НИИ. Только-только разместились в палате, я была так вымотана и так морально убита. Помню, я сидела лицом к окну, безучастно качала своего полугодовалого ребенка и вдруг меня привлек его взгляд. Он посмотрел на меня так и с таким выражением, в котором читалось: «Мамочка! Ты знаешь, мне очень плохо и больно. И я тоже измучен всем этим постоянным лечением…Но у меня никого нет, кроме тебя…И никто меня больше не полюбит так же сильно, как ты…» - все это так явственно читалось в его взгляде, что у меня из глаз хлынули потоки слез.
Помню, я крепко прижала его к груди и, задыхаясь от беззвучных рыданий, вслух просила у него прощения за свои сомнения и уныние. С тех самых пор я поняла самую главную для себя вещь: «Да, быть может, с больным сыном меня ожидает нелегкая жизнь. Но если его не будет рядом, то жить для меня будет вообще невыносимо.»
Как бы тяжело ни было, без него мне будет еще хуже.
После этого дня самая тяжелая фаза принятия своего больного ребенка для меня закончилась. Я поняла, что не представляю своей жизни без него. И потихоньку начала привыкать к действительности.