Интервью с армянским радиоведущим Гором Григоряном проводится в рамках проекта "Кто делает контент?" для телеграм-канала Mestame
В современных медиа, как в рекламе, существует довольно чёткое разделение между "трафиконосными" медиа и теми проектами, которые реально работают для определённой аудитории, но выглядят не так ярко с точки зрения бизнеса. Что делать с этим разделением?
На самом деле, конечная суть упирается в такую штуку: средствам массовой информации в России, в Армении, в Европе, в США стали меньше верить и меньше доверять. К сожалению. Средства массовой информации, к сожалению, слишком часто выполняют чей-то заказ: заказы боссов, заказы правительств, заказы владельцев тех или иных компаний. И сегодня единственным медиаканалом, который вызывает доверие, а не отторжение, у людей стали социальные сети. Если нынешняя социальная реклама будет заточена под них, она будет иметь больший успех. Сегодня меньше надо говорить прямо в лоб о том, что «Наркотики – это плохо», а «Курение убивает», и больше думать о том, как говорить с аудиторией на её языке.
Медиа в последнее время то ли сращивается с действительностью, то ли генерирует свой отдельный мир – есть даже термин «сторибилдинг». Это, разумеется, сказывается на доверии аудитории. Как обстоит дело в мире с этой тенденцией, на твой взгляд?
Я представляю себе, что я инопланетянин, который понимает человеческую речь, но наблюдает за жизнью на Земле только по телевизору – причём, в разных странах. Я представляю себе абсолютно другую Землю! Параллельный мир! Если бы я смотрел только российское телевидение и у меня не было друзей в России, я бы думал, что в России живут одни насильники, поджигатели и алкоголики, которые приходят в программу к Малахову, престарелые актёры, которым не досталось каких-то благ, и Жириновский, беснующийся на заднем фоне – это картина, которую показывает нам телевизор про Россию. Что российское телевидение показывало про недавние волнения в Армении? Перекрыли проспект! Майдан с антироссийскими лозунгами! На самом деле, всё это ложь. Страны совсем другие, люди совсем другие – они живут в реальном мире, а не в том, который рисует нам телевизор. Поэтому, слава богу, есть коммерческие телерадиостанции и газеты, которые говорят не так, как «положено». И только имея весь спектр мнений и смыслов, можно оценивать реальность – и то это очень сложно, если ты сидишь дома и не выходишь никуда.
Какова, по твоей оценке, доля зрителей и слушателей, которые способны воспринимать информацию из разных источников и уже в своей голове формировать более-менее понятную картину?
- Очень мала эта доля. В России сегодня достаточно много людей «за 50», они не являются пользователями социальных сетей, они верят телевизору. В Армении, наоборот, молодёжь очень активная, очень творческая, и она является катализатором всех социальных и политических движений, и она доносит альтернативную точку зрения своим родителям, бабушкам и дедушкам. А если не будет этой социальной активности молодёжи, то будет, извини, жопа.
То есть, ты хочешь сказать, что если бы условный Навальный (а других-то и нет) поднял всех хипстеров с кредитными айфонами и попросил их сесть за стол со своими родителями и объяснить, за что они выступают, в России выборы могли бы заканчиваться иначе?
Понимаешь, проблема в том, что в России дети не общаются почти с родителями. Сколько в России на 150 млн жителей активной молодёжи? Что может заставить хипстера пойти к родителям и поговорить с ними о политике? Я не очень верю, что на это их подвигнет какая-нибудь социальная кампания. Ему и так хорошо.
Получается, что родители сидят у телевизора и формируют свою реальность, а их дети – в айфонах, где формируют свою. И эти реальности…
… не пересекаются, совершенно верно. А есть истина, которая где-то между первым и вторым. И вот чем больше будет социально активных людей, которые хотят что-то изменить, причём, начиная с самих себя, тем лучше будет жизнь в принципе. Такой момент: в Дании всего 1,5-2% населения знают, кто у них премьер-министр, мы же абсолютно политизированы – что в Армении, что в России, что в Казахстане. Почему так? Потому что мы все думаем, что зависим от власти. А это не так. Это власть должна зависеть от нас, это власть должна служить народу.
Хорошая такая европейская теория. Которая далека от реальности.
Да. Потому что истинная истина – такая тавтология – где-то посредине между европейской теорией и теорией о полной зависимости от власти. Если бы я знал, как эту истину найти, я бы, наверное, президентом уже был. Но я предпочитаю менять что-то в себе, у себя на радио, у себя в семье. Стараюсь не обманывать своих детей: даю им две точки зрения и говорю им, чтобы они сами выбирали, что такое хорошо, а что такое плохо.
Такое возможно – всегда говорить правду?
Так должно быть. Во всяком случае, когда ребёнок подрастёт, он поймёт, когда правду говорить надо, а когда её лучше скрыть.
В медиа так же?
В медиа наоборот. К сожалению, это такое абсолютное зло, которое заставляет верить людей, которые его делают, что это абсолютная правда. Самое страшное, что Дмитрий Киселёв в 80 случаях из 100 верит в то, что он говорит. Соловьёв верит. А вот Парфёнов ушёл с ТВ, потому что не верил. Потому что должна быть внутренняя этика, внутренняя цензура. Парфёнов – один из тех редчайших журналистов современности, у которых есть этот стержень, который не позволяет врать.
Ты, как человек, который транслирует своим детям понятие правды, готов брать на себя ответственность за десятки и сотни тысяч своих слушателей, когда говоришь им в эфире какие-то вещи, которые тебе кажутся истинными?
К счастью, я не журналист, а радиоведущий. Но я стараюсь своим слушателям говорить только правду – ту, которую я говорю и своим детям. В этом, наверное, секрет и моей популярности, и популярности моей радиостанции. Когда мы говорим, мы выражаем свою честную точку зрения, своё человеческое мнение. Да, мы имеем право на ошибку – но слушатели это прекрасно понимают. Мы, как журналисты, как медийщики, рядом с теми людьми, которые протестуют против повышения цен на электроэнергию, мы рядом с теми людьми, которые против того, чтобы подняли цены на проезд в общественном транспорте. Рядом – не на уровне слов, а на уровне действий.
В чём разница между журналистом и гражданином?
Журналисту главный редактор может сказать: «Если хочешь получить зарплату, пиши вот так». Гражданину никто так сказать не может. Если гражданин не настолько глуп, чтобы продавать свой голос за два литра подсолнечного масла, то он имеет право требовать и знать правду. А журналист иногда должен прогибаться – это суть профессии, ведь человек, который тебе платит зарплату, не может дать тебе полную свободу. Только два футболиста – Месси и Роналдо – делают на футбольном поле то, что они хотят, а остальные – будь они хоть трижды миллионеры, – играют так, как им говорит тренер. Он главный в этой команде, он придумывает схемы игры. Так же и с журналистом. Он может писать так, как хочет, у себя дома, но в газете, где он работает, он вынужден слушаться главного редактора. А уж кого слушается главный редактор – это другой вопрос.
Продолжая футбольную аналогию: в журналистском мире нельзя быть Месси или Роналду. Парфёнов уже не играет в футбол.
Он получил травму и гордо ушёл с поля, давай так скажем. И за это его до сих пор уважают.
Как быть обычному журналисту, если он не согласен с «линией партии»? Уходить как Парфёнов?
Когда тебе надо кормить свою семью, ты делаешь то, что тебе не очень нравится. А потом ты привыкаешь. Сначала ты просто зарабатываешь на еду, потом на туфли, потом на квартиру, потом на «мазератти». Потом ты возглавляешь госкорпорацию, получаешь медали и всё…
Как понять, когда пора сказать себе «Стоп!»?
Каждый человек должен для себя это понять, нет универсальных советов. Это же понятно, что когда у человека была «шестёрка», потом он пересел на подержанный «ауди», а потом купил себе новый «мерседес», ему трудно вернуться опять к «шестёрке». Для каждого свои слова – можно вспомнить о том, что есть ад, например, и если ты не хочешь в него попасть, лучше живи спокойно, но не ври.
Ты сейчас говоришь о материальном подтверждении статуса, с которым сложно расстаться. А не наркотик ли это своего рода – такая власть информации? Насколько велика потребность журналиста в аудитории, в том, чтобы его слушали?
Есть театральные актёры, которым очень нужна реакция зрителя, дыхание зала. То же самое с журналистами, безусловно. Они, знаешь, вампиры своего рода. Я никого не хочу обвинять ни в чём. Просто каждый делает свой выбор. Не замечая, что в стране всё хуже и хуже, некоторые будут продолжать врать. Не надо думать, что такое происходит только на российском телевидении – нет, это и в США есть. Там тоже зомбируют зрителя, создают им новые нравственные ценности, новые нравственные ориентиры. Сегодня медиа создают по всему миру религию, за которой идут люди.
А есть какие-то способы для журналистов освещать серьёзные проблемы, оставаться в медийном поле, при этом не транслируя трэш?
Конечно, есть. Нормальный человек не живёт с мыслью о том, что надо проснуться утром и тут же, не выходя из постели, узнать, сколько за минувшую новость человек убили, зарезали, взорвали, изнасиловали. А когда ты включаешь телевизор или интернет, тебя пичкают этой информацией, и ты втягиваешься. Читатель, зритель, слушатель сам должен сказать себе и этому «зомбоящику»: «Стоп! Ну, зачем мне, хорошему, доброму семьянину, добропорядочному гражданину знать, сколько в месяц самолётов падает?» Я совершенно не понимаю этого. Нужно улыбаться.
Я могу выстроить свои ленты в социальных сетях так, чтобы там не было трэша и политических мнений, с которыми я не согласен. Но это ведь иллюзия и даже своего рода эмиграция. Это тоже создание параллельной реальности, с которой мы начали наш разговор.
Таким образом ты не даёшь этим злым силам пищу, не даёшь им жрать себя. И чем больше людей будут фильтровать свои ленты новостей, настраивать телеканалы и тщательно выбирать радиоволны, тем быстрее мода на этот трэш отомрёт. В советское время по телевизору все собирали урожай, сегодня по телевизору все друг друга убивают, а через 30 лет по телевизору все будут говорить только о культуре. Почему нет? Известная история о том, что "Чикаго Трибьюн" однажды перестала публиковать рубрику, посвящённую автоавариям – и аварий в городе стало меньше, потому что люди перестали зацикливаться на этом. Просто не увеличивай количества негатива вокруг себя. И так его слишком много: войны, разрушения… Если бы ИГИЛ [запрещённая в России террористическая организация - прим. Mestame] не было уверено, что об их преступлениях узнает весь мир из интернета и телевизора, вряд ли бы они резали людям головы и взрывали памятники архитектуры.
То есть это правильно, когда на российском телевидении законом запрещают рассказывать о действиях террористов?
Вообще, да. Если зло будет знать, что шумихи не будет, оно не будет множить себя и со временем отомрёт.
Телеграм-канала Mestame. Самые интересные лонгриды, репортажи, истории и интервью, опубликованные в региональных медиа.