«Я встретил вас и все былое...» помните? Это стихи Федора Тютчева. Про него и пойдет речь. Сюжет о, мягко выражаясь, непростой личной жизни Федора Ивановича, который «в семейной жизни был чем-то вроде витающего духа», нам навеяла прогулка по Армянскому переулку, где в доме № 11 провел детство-отрочество поэт.
Женщина замечательного ума с фантазией, развитой до болезненности
Изящный особняк, построенный в конце XVIII века Матвеем Казаковым, прямо под новый, 1811 год был куплен Екатериной Львовной Тютчевой, матерью семилетнего тогда Федора. В биографии поэта матушка Екатерина Львовна упоминается значительно чаще батюшки Ивана Николаевича. Возможно, потому, что он «отличался необыкновенным благодушием, мягкостью и редкой чистотой нравов, но не обладал ни ярким умом, ни талантами», сын же, унаследовав от отца лишь благодушие, больше походил на мать, по свидетельству очевидцев, «энергичную женщину замечательного ума, сухощавого, нервного сложения, с фантазией, развитой до болезненности».
При Тютчевых в усадьбе, бывало, жили одновременно до ста человек – прислуга, дворня, родственники, гости со своей прислугой. В обстановке гостеприимного дома в Армянском, баловнем семьи, Федор Тютчев прожил 12 лет. А потом внезапно, по специальному ходатайству досрочно окончив университет, покинул Россию. На 22 года.
"Вся в слезах была маменька Екатерина Львовна"
Что ж сподвигло 18-летнего Тютчева покинуть отчий дом и отправиться в далекий Мюнхен? Позже острая на язык маменька назвала это «рецидивом излишней влюбчивости». Федор, как и положено натуре поэтической, всю жизнь влюблялся и страдал, но более страдали попадавшиеся на его пути женщины. Начался этот путь с того, что Федор увлекся дворовой девушкой Катюшей. Дело, видимо, зашло так далеко, что Екатерина Львовна приложила все усилия, чтобы услать сына подальше от греха в собственном доме. Таким образом, официальными женами Федора (теперь уже Теодора) были только немки.
«Федор Иванович, всю жизнь свою до последних дней увлекавшийся женщинами, имевший среди них почти сказочный успех, никогда не был тем, что мы называем развратником, донжуаном, ловеласом. ...В свои отношения к женщинам он вносил такую массу поэзии, такую тонкую деликатность чувств, такую мягкость, что походил больше на жреца, преклоняющегося перед своим кумиром, чем на счастливого обладателя», писал сын Тютчева Федор Федорович. Если такого мнения придерживался сын в буквальном смысле погибшей от этой «деликатности чувств» Елены Денисьевой, каково ж было устоять другим? В чем же было обаяние этого не очень успешного дипломата, поэта, признанного только в узком кругу, вечного должника, известного своими похождениями? Предоставим слово современникам.
Он был дурен собой, небрежно одет и неуклюж, но все это исчезало, когда он начинал говорить
И. С. Аксаков, биограф и зять Тютчева: «Ленивый, избалованный с детства, не привыкший к обязательному труду, но притом совершенно равнодушный к внешним выгодам жизни ...этот человек, рядом с метким изящным остроумием, обладал умом необычайно строгим, прозорливым. ...Он любил свет – это правда; но не личный успех, не утехи самолюбия влекли его к свету... Блеск и обаяние света возбуждали его нервы, и словно ключом било наружу его вдохновенное, грациозное остроумие».
Граф В. А. Соллогуб: «Остроумные, нежные, колкие, добрые слова, точно жемчужины, небрежно скатывались с его уст. ...Ему были нужны как воздух каждый вечер яркий свет люстр и ламп, веселое шуршание дорогих женских платьев, говор и смех хорошеньких женщин. Между тем его наружность очень не соответствовала его вкусам; он был дурен собою, небрежно одет, неуклюж и рассеян; но все, все это исчезало, когда он начинал говорить...».
В Мюнхене Тютчев познакомился с Амалией Лерхенфельд, влюбился и сделал предложение, но родители Амалии прозорливо жениху отказали. В дальнейшем баронессу Крюденер связывали с поэтом исключительно лирические воспоминания: «Я помню время золотое». Вскоре, в феврале 1826 года, Теодор познакомился с «бесконечно очаровательной» Элеонорой фон Ботмер, вдовой с тремя детьми, и уже в марте был заключен «тайный брак» (официальный – в 1829-м). Позже он рассказывал дочери: «...Мы совершали тогда путешествие в Тироль – твоя мать, Клотильда, мой брат и я. ...Эти дни были так прекрасны, мы были так счастливы!».
Настал рецидив. Его звали Эрнестина
Элеонора экономно вела хозяйство, заботилась о детях и Теодоре, но денег все равно не хватало: Теодор занимался только тем, что было ему интересно. «Сам Федор Иванович Тютчев был чем-то вроде витающего духа в своей семье. Он всюду казался случайно залетевшею птичкою, и дома, в своей прекрасной и симпатичной семье, тоже...», писал князь Мещерский. Так что заниматься «прозой», а также просить денег у Тютчевых-старших, которым она даже не была представлена, приходилось Элеоноре.
Но тут настал «рецидив». Его звали Эрнестина Деренберг. Элеонора пыталась сохранить семью, покончить жизнь самоубийством, добираясь к мужу в Турин, попала в пожар на пароходе, приведший к кораблекрушению (его описал Тургенев в рассказе «Пожар на море»)... Все это не могло пройти бесследно, и в августе 1837 года уставшая бороться с судьбой Элео-нора тихо угасла, оставив семерых детей. Дочерей взяла к себе сестра Элеоноры Клотильда, к которой Тютчев тоже не оставался равнодушен. Генрих Гейне писал в одном из писем: «Знаете ли вы дочерей графа Ботмера? Одна, уже не очень молодая, но бесконечно очаровательная, состоящая в тайном браке с молодым русским дипломатом и моим лучшим другом Тютчевым, и ее очень юная красавица сестра – вот две дамы, с которыми я нахожусь в самых приятных и лучших отношениях. Они обе, мой друг Тютчев и я, мы часто обедаем вчетвером». Теодор ревновал («Не верь, не верь поэту, дева») – Гейне был известным ловеласом. Но судьба уберегла Клотильду от гениев и подарила счастливую жизнь с бароном фон Мальтицем.
Мефистофельская вдовушка
Меж тем 5-летний роман с «мефистофельской вдовушкой из Ратисбонна», дочерью знаменитого дипломата Эрнестиной фон Деренберг в 1839 году подошел к логическому концу – к браку. Сестра Тютчева после знакомства с Эрнестиной писала: «Невестка очень приятная женщина, наружности привлекательной, лицо выразительное, ...любит Федора чрезвычайно, кажется, пылко, умна и мила, но никак не похожа на первую. А мне грустно стало по ней, как я их вместе увидела, сердце человеческое странно устроено – страдает, любит и забывает... Помню первую страсть Федора, столь взаимную; глядя на них, должно бы полагать, что век будут любить друг друга – здесь и там, а вышло иначе».
Так и на второй раз «вышло иначе». Все шло своим чередом – дом, дети, однако летом 1850 года снял отдельную комнату и иногда из семьи исчезал. Виною тому было новое увлечение – воспитанница Смольного института (куда Тютчев устроил своих дочерей) Елена Денисьева: «...природа одарила ее большим умом и остроумием, большою впечатлительностью и живостью, глубиною чувства и энергией характера... она всегда собирала около себя множество блестящих поклонников».
Эта жизнь кончилась – ее больше не принимали в свете, от нее отказался отец, зато она 14 лет была гражданской женой Федора Ивановича и родила ему троих детей: «я более ему жена, чем бывшие его жены, и никто в мире никогда его так не любил и не ценил, как я его люблю и ценю, никогда никто его так не понимал, как я его понимаю...». Ставший мучительным для Тютчева «роман» закончился смертью Елены от чахотки. Ей еще не было сорока.
О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!
В 1873 году Тютчев умер на руках верной Эрнестины.