"Уже, не помню. Может и ошибусь.
Но, кажется, это - был наш второй заезд. И, наверное, уже месяц - припахивания на просторах Отчизны.
Мы - я и подруга - посланники городской цивилизации. Изнеженные, капризные, утончённые. Этой особой - исключительно девчачьей поры - прихотливости к быту. И снисходительности - к людям. Отрабатывали повинность за весь трудовой коллектив. Ибо, сами были, ещё никому не нужными, новичками. А, сроки и сдачу тем никто не отменял. Даже, из-за просевшего и ослабшего сельского хозяйства. Страны.
Умаянные бесконечными недосыпами. Отсутствием элементарных бытовых благ. Скудной, неполезной. Плохо отражающейся на фигуре, жратвой. Тяжкой - внагибку - работой. Заскорузлыми, неотмываемыми ладонями. И убитыми, долгими переходами, - на поле, с поля - ступнями.
Давно переставшие поминать хоть чем-то добрым, бескрайние есененские шири. Нашей необъятной губернии.
Потерявшие ориентацию во времени и пространстве. Но, научившиеся чутко отслеживать фазу заката. "Когда уже можно, наконец". Сдрызнуть в сторону родимой деревеньки.
Теплеющие от пайки "по-прежнему" каши с чем-то там. Больше и быстрее, чем от пол-литры винца на вечеринке, в городе. И, начерно смывшие мельчайшую пыль и труху, ведущей сельхозкультуры края - льна. Парой горстей тепловатой жижи, из уличного рукомойника.
Валились ополоумно на раскладухи. И забывались сумеречным сном.
Чтобы назавтра. Продолжить "день сурка".
И вот. В один из таких дней. Мы двигались шаркающей походочкой. С поля. Осень ещё не вступила борзо и беспредельно. И солнце - на низком градусе - подсвечивало всю округу. Вызолачивая поля. Скошенные Витей и Колей. И убранные. Нашими нежнейшими ручками. Вращая в лучах придорожную пылищу. Поднимаемую башмаками.
Пот, въевшийся - казалось бы - на всю оставшуюся жизнь. Уже не тревожил обоняния. Ибо, оно приказало долго жить. По причине совместного проживания плохо отмытых баб. В количестве, штук двадцати. В комнатёнке - неприлично малой. И непроветриваемой.
Двигались мы молча. Потому что, как выяснилось. После таких "трудов египетских". Говорить, как-то и не тянет.
И, чу. Вдали, заурчал мотор грузовушки. Через пару минут, она вырулила из-за поворота и пошла ходко на нас. Пробудившись, мы вялым прыжком подали к обочине. И пропуская транспорт далее, не без усилий, подняли взоры на кузов.
Там. О, чудо! Держась за боковуху и крышу кабины, стоял дивный ангел. Вьюнош - лет двадцати трёх. В чёрных цивильных "бруках" и белой рубашке.
От изумления, я начала старательно тереть чумазыми пальцами, глаза. Но, видение. Не растаяло.
Мальчик, по прежнему, колыхался бело-чёрным вымпелом на ухабах. Чубчик светлых волос, метался из стороны в сторону. И ослепительная улыбка извещала - "есть...есть жизнь. за крайним полем."
Кажется, он махнул приветливо нам рукой. И скрылся в облаках желтовато-серой пыли...
Молодой человек оказался таким же новичком , из соседнего отдела. Присланным нам на подмогу. Довольно милым. Крайне общительным. С приятным несильным голосом. Я слышала, как он пел под гитару шлягер из популярного фильма...
Я не помню о нём ничего. Именно я, с ним больше никогда не пересекалась.
И в моей памяти. Он так и остался.
Чудесным видением нормальной жизни. Среди огромных просторов средневековья."