На Старокарантинской скале под Керчью стояла стрелковая часть. Однажды к командиру части явились трое в пилотках и, отдав честь, сказали:
— Товарищ командир, примите нас добровольцами. Будем делать все, что прикажут.
Командир неохотно оторвался от карты, потом улыбнулся:
— Малы еще, учиться бы вам надо. Да вот время-то какое...
Увидев, что мальчики искоса поглядывают на блестящий фотоаппарат, висящий у него на плече, командир добавил
— Взять вас к себе не могу, а сфотографировать — пожалуйста.
Так появился на свет этот маленький снимок. Неизвестный командир отпечатал его прямо в катакомбах в размер кадра — увеличителя под рукой не было.
А через несколько дней в Керчь ворвались фашисты.
...1965 год. Старая пожелтевшая фотография. Она сломалась пополам, и хозяин заботливо наклеил ее на картон. Мы рассматриваем снимок через увеличительное стекло. Вот они, трое керченских пареньков, неразлучные друзья. В центре, держа в руках бутылку с горючей жидкостью, сидит Володя Панкратов. Слева от него — Коля Мущенко, справа — Павка Бунин.
Коля остался в живых. Это он, теперь уже Николай Семенович Мущенко, поделился фотографией и рассказал о жизни и смерти своего друга — пионера Володи Панкратова.
* * *
Первыми встретили немцев у Карантина мальчишки. Засев между камней у выхода из Старокарантинской шахты, они долго задерживали наступление, стреляли по движущимся между холмов немецким автоматчикам. Где они раздобыли винтовки? В те дни это было, конечно, безрассудным мальчишеством, но так было...
Когда Володька прибежал домой, мать снимала со стены портреты своих первенцев, пропавших без вести в самом начале войны. Екатерина Андреевна всплеснула руками, увидев вымазанное в глине лицо сына. Ничего не объяснив матери, не умываясь, он полез на чердак и спрятал между стропилами принесенный из красного уголка флаг.
Утро следующего дня было холодным и тоскливым. В воздухе носились бумажки, вылетевшие из окон разграбленных учреждений, на земле валялись пестрые этикетки от незнакомых папирос.
По рабочему поселку ползли тревожные слухи: забрали одного коммуниста, за ним другого. Дошла очередь и до ребят. В полицию их привел сын бывшего кулака Поляков.
— Вы стреляли из лазов?
— начал он допрос.
— Нет,
— сказал Володька.
Их повели в подвал, на цементный пол налили воды и стали добиваться признания. Ледяная вода щипала ноги, друзья прижимались друг к другу, а когда их стали избивать, Володя Панкратов крикнул:
— Продажные шкуры! Наши вернутся, покажут вам!
И, словно в подтверждение его слов, сверху донесся гул самолетов. Задрожала земля. Это советские летчики бомбили Карантин.
— Господи,
— взмолился Володька,
— хоть бы одну сюда, чтоб этих сволочей покорежило...
На другой день, так ничего и не добившись, полицаи отпустили ребят. Родители дали подписку, что по утрам мальчики станут отмечаться в полиции, а ночевать будут только дома.
Оккупанты заставили жителей поселка собирать у скал разбитую технику.
Погнали на работу и ребят. Володька подмигнул друзьям: я им насобираю...
Мальчики занесли в штольню станковый пулемет, припрятали в темных отсеках автоматы и оцинкованные ящики с патронами. Попались им шелковые мешочки с порохом. Володька распорядился:
— Тащи в кучу!
Так и сделали. А часть разложили — один к одному — от кучи оружия до входа в штольню. Володька поджег конец этого своеобразного фитиля.
Ложись!
Огромной силы взрыв потряс воздух.
Опять поволокли ребят в полицию, опять били, особенно, Володьку. А тот все божился, что брошенная в кучу оружия винтовка сама выстрелила, а потом, мол, стали рваться патроны...
И на этот раз обошлось — выпустили.
Как-то втроем мальчики нанялись чистить танки, стоявшие на выезде из Карантина. Когда, получив за работу по сигарете, отправились домой, Володька остановил друзей за поворотом.
— Погодите, я там прицепил одну...
— Чего прицепил?
— Сейчас услышите. Спрячьтесь здесь...
Он кивнул на расщелину в скале. Сам остался наблюдать.
Не прошло и получаса, кто-то из немецких танкистов включил мотор и тронулся с места. Раздался грохот. Танк остановился. Немцы засуетились у развороченной миной гусеницы, побежали к санитарной машине.
— Айда!
— крикнул Володька.
Остановились в ближайшем ущелье. Володька прислушался: погони не было. Он посмотрел на товарищей и улыбнулся. Вот точно так же он улыбается и сейчас с маленькой фотографии — своей озорной белозубой улыбкой...
Володькиной мечтой было вывесить красный флаг на крыше немецкого штаба. Но как это сделать? Днем и ночью часовой — руки на автомате — ходит вокруг дома.
Однажды утром по всему Камыш-Буруну и Старому Карантину пронесся слух, что фашисты сняли со стены красный флаг. Значит, снова облавы и аресты...
В эти дни началось наступление наших войск. Советские десантники с боем брали берега. В дыму горевших бензохранилищ появились на улицах наши моряки.
Фашистам удалось удержать город. В октябре 1943 года они стали угонять в Германию и взрослых и детей.
Тогда Володя Панкратов ушел в каменоломни, ушел с группой, командиром которой стал краснофлотец Кузьма Мухлынин. Детство кончилось. Началась юность.
В конце октября отряд приступил к регулярным боевым операциям. Бывшие камнерезчики, металлурги, строители внезапно появлялись перед врагом, нападали на транспорты, идущие из Керчи в Камыш-Бурун, а когда советский десант высадился в Эльтигене, ударили в тыл фашистам.
В ноябре погиб Кузьма Мухлынин. Фашисты блокировали каменоломни, заминировали входы, заложили их камнем. Тогда-то и проявил свою смелость и смекалку партизанский разведчик Володя Панкратов. Он знал место, где пересекались штольни Старо-Партизанской и Ново-Карантинской каменоломен. Именно там Панкратов предложил произвести взрыв. Сначала с ним не согласились: взрывчатка была на исходе, ее берегли. Но когда, рискуя жизнью, Володя взорвал фугас и открылся проход в Старо-Карантинскую шахту, все оценили решительность юного разведчика. Партизаны получили несколько десятков неизвестных врагам лазов и могли продолжать борьбу.
Фашисты направили в район каменоломен карательный отряд. Свыше батальона солдат при поддержке минометов штурмовало партизанскую крепость. Потом прикатили пушку и стали обстреливать скалу. Через один из тайных лазов партизаны выбрались наружу и уничтожили орудие. Тогда враги прекратили атаки, расставили у лазов часовых и сторожевых собак. Началась блокада.
Партизанам пришлось нелегко. Не хватало продуктов, воды. Володя Панкратов и здесь проявил стойкость. К этому времени он был уже командиром разведки, по сути дела — одним из руководителей отряда. Ему шел тогда семнадцатый год.
Вот что рассказал уже после войны член отряда полковник Нестеров:
«Владимир никогда не хвастался своими заслугами, не кичился своим положением командира разведки, держался просто, найденную воду всегда отдавал товарищам, хотя его самого постоянно мучила жажда. Мои советы выслушивал внимательно и, хотя порой горячился, немедленно старался исправить ошибку».
В середине февраля 1944 года Володя Панкратов должен был провести через линию фронта группу бойцов и партизан. Володя выполнил задание и возвращался в отряд, но на обратном пути попал в засаду.
Связанного, избитого, его привели к матери.
— Твой?!
— Нет,
— сказала она, глядя прямо в глаза сыну.
...Есть на Керченском полуострове станция Семь Колодезей. Когда-то она прославилась тем, что в ее семи колодезях нельзя было попить воды иначе, как заплатив вознаграждение жадному хозяину.
А еще с этим местом связана легенда о партизане. Рассказывают, что семнадцатилетний паренек пробрался в лагерь советских военнопленных. Одну за другой открывал он двери бараков и шептал:
— Ребята, выходите!
И когда из бараков стали выбегать пленные, охранники подняли тревогу. Паренька схватили, связали, бросили в карцер. Он молчал и плевал в лицо своим мучителям. Его выводили на мороз и обливали водой, его пытали и требовали сведений об отряде...
Герой молчал, леденея на ветру. Тогда фашисты повесили его и бросили тело в один из колодцев.
В народе говорят, что паренька звали Володей, что был он помощником командира партизанского отряда...