O дружбе летчиков и подводников
Август 41-го...
— А ну, взгляни, у тебя «глаза помоложе. Облако или аэростат?
Теперь они оба, и пилот, и штурман, в четыре глаза пристально всматривались в мутную кашицу за стеклом. Самолет встряхнуло.
— Облако, товарищ полковник.
— А справа?
— Да кто его разберет,
— пожал плечами штурман.
Бомбардировщик круто пошел вверх. Нужно остерегаться: немцы всюду понаставили заградительные аэростаты. Того и гляди, налетишь в темноте. Тогда— крышка.
В кабине стало еще холоднее. Зябли руки. Сплошные облака, а тут еще зарядил дождь.
Внизу сквозь редкие просветы проплывали огни городов. Немцы не заботились о маскировке. Они предвкушали скорую победу, И никому из них в голову не могло прийти, что в их глубоком тылу, за почти непроходимой стеной облаков идут советские самолеты.
На аэродроме в Штеттине их любезно пригласили на посадку — приняли за «своих».
Не хватало воздуха. Сырость, казалось, сочилась из стен кабины. Стала гуще заградительная зона аэростатов. Самолеты взяли высоту в 7 тысяч метров.
Этим ночным полетом руководил командир Первого минно-торпедного авиаполка Евгений Николаевич Преображенский. Полковник вел двенадцать дальних бомбардировщиков «ДБ-3». Они шли на залитый яркими ночными огнями Берлин.
А теперь — слово капитану 1-го ранга Петру Денисовичу Грищенко.
— Товарищ капитан 2-го ранга, разрешите доложить?
— Докладывайте!
— Получен приказ от командира соединения,
— шифровальщик протянул мне только что принятое сообщение.
За годы службы на флоте я хорошо знал характер Героя Советского Союза Николая Павловича Египко и по тону шифровки понял: приказ очень строг. Умри, а выполни.
На первый взгляд шифровка могла показаться не совсем понятной. Нашей подводной лодке было приказано в ночь с 7 на 8 августа 1941 года встать на якорь в указанной точке. Ровно в час ночи мы должны были зажечь прожектор и светить им в зенит. Прямо в небо. Целые пять минут.
Штурман Алексей Петров быстро нашел эту точку на карте. Балтийское море, неподалеку немецкий остров Рюген. До берега миль семь, нет, пожалуй, восемь...
Взгляд скользнул ниже по карте. Вот оно что — здесь проходил меридиан Берлина.
Ранним утром лодка легла на заданный курс.
Еще за несколько часов до прихода в нужный район прозвучала команда:
— Перейти на моторы подкрадывания.
Они работают тихо, еле слышно. Движемся медленно, но зато можно быть спокойным — враг не услышит.
Мы пробирались в достаточно обжитой район. Над нами проплывали корабли, но никто не подозревал, что под самым носом у немцев появилась советская подводная лодка «Фрунзовец».
В этот день у перископа дежурил самый глазастый вахтенный офицер — лейтенант Дубинский.
В открытом море трудно определить местоположение. Нашими единственными ориентирами могли служить маяки. Один — Аркона на острове Рюген, другой — Рэне на датском острове Борнхольм.
Когда, по нашим подсчетам, наш минный заградитель пришел в заданный район, подняли перископ. Через несколько секунд Дубинский радостно закричал:
— Вижу маяк.
Я заглянул в окуляр: ясно пил на высокая башня с темными поперечными полосами. Конечно, это маяк Аркона.
— Курс 120,
— прозвучала команда.
Пройдя 4 мили, лодка отдала подводный якорь. Мы были на месте. Теперь оставалось только ждать.
Ровно в 24 часа 15 минут был дан сигнал тревоги:
— По местам стоять! К всплытию!
Потом:
— Прослушать горизонт!
«Уши корабля», акустик Дмитрий Жеведь доложил:
— Горизонт чист.
И тогда еще одно приказание:
— Продуть среднее!
Это значит, что воздух выдавит сейчас груз из цистерны, находящейся посередине лодки, и мы всплывем.
— Прожектор наверх!
Боцман Константин Настюхин осторожно выносит на палубу прожектор. Нас на палубе двое. Я то и дело подхожу к открытому люку, поглядываю на часы. Небо все в облаках, чуть крапает дождь.
До часу ночи остается семь минут... пять... две...
— Зажечь прожектор,
— шепчу я.
Ослепительный столб света прорезал облака.
В руке у меня зажата «груша» (сигнализатор срочного погружения). Нажму кнопку, и через 30 секунд лодка стремительно уйдет под воду. Только успевай впрыгнуть в люк. Но этого делать нельзя ни в коем случае. Пять минут, ровно пять, должен светить прожектор.
Слышен далекий гул самолетов. Все. Можно уходить под воду и ложиться на обратный курс.
В 6 утра радист поймал родную Москву, и мы услышали сводку Информбюро:
«В ночь с 7 на 8 августа : группа наших самолетов произвела разведывательный полет в Германию и сбросила некоторое количество зажигательных и фугасных бомб в районе Берлина.
В результате бомбежки возникли пожары и наблюдались взрывы...»
В этот день команда собралась в самом большом, первом отсеке. Комиссар поздравил всех с отлично выполненным заданием.
Еще 9 налетов на Берлин и на крупные города Германии совершили наши летчики той осенью. Больше им уже никто не «подсвечивал»: они летали по знакомому пути.
А наша лодка всю войну сражалась на Балтике, потопила 15 кораблей, Команда «Фрунзовца» получила 423 ордена и медали...